а по позвоночнику пробегает дрожь. Она такая чертовски отзывчивая.
— Что ж, думаю, мне пора поужинать, — говорю я ей.
Она поворачивается в сторону кухни, но я качаю головой.
— Не это. Думаю, я сразу перейду к десерту.
Я опускаюсь на диван, поднимаю ее двумя руками и прижимаю к себе, упираясь бедрами по обе стороны.
Я словно умер и попал в рай. Я изголодался по ней и жажду вознаградить ее за то, что она так хорошо меня отсосала.
Я не теряю времени даром. Втягиваю ее клитор в рот и долго, сильно дергаю его.
— Черт, Роман, это… Боже мой, неужели это должно быть так чертовски приятно?
Только когда все сделано правильно. Я не говорю об этом, потому что перекатываю ее клитор между губами.
Она бьется бедрами о мой рот, гонясь за своим удовольствием, и мне хочется аплодировать тому, как быстро она раскрывает свои желания. Я хочу знать о ней все. Все до единой чертовой вещи, помимо того, что заставляет ее киску мокнуть. Я хочу ублажать ее. Я хочу защитить ее.
Я хочу сделать ее счастливой.
Она вцепилась в мои волосы, пока я трахал языком ее дырочку, чтобы дать клитору передохнуть. Когда удовольствие захлестывает ее, она больше не может держать себя в руках. Я пользуюсь этим, обхватываю ее за бедра и прижимаю к себе. Ее ноги сжимаются вокруг меня, прежде чем разрядка заставляет ее тело напрячься.
Она вскрикивает, заливая мой рот своими соками. Я впитываю каждую каплю ее удовольствия, даже когда ее оргазм затихает, осыпая нежными поцелуями все вокруг, кроме ее клитора, который слишком чувствителен, чтобы испытывать еще какие-либо ощущения.
Когда она насытилась и едва может двигаться самостоятельно, я поднимаю ее на руки и набираю ванну. Она улыбается мне и прижимается к моей груди, прежде чем я опускаю нас обоих в теплую воду.
Это единственное в мире доказательство того, что она принадлежит мне.
Лиза
Я просыпаюсь от звука… тишины. Ни привычного рева московского транспорта, ни далеких сирен, ни городского шума. Только тишина и покой, и равномерное вздымание и опускание груди Романа с каждым его легким вздохом.
Пользуясь моментом, я впиваюсь в него взглядом. Его суровые черты смягчены сном, темные волосы спадают на лоб, и он выглядит моложе своих тридцати восьми лет.
Господи, смотреть на него так — ошибка, потому что это вызывает неправильные чувства. Желание — это одно, но нежность, проникающая в мою грудь, опасна. Он будит во мне что-то такое, что я не могу позволить себе выпустить на волю — не с тем тугим канатом, по которому я сейчас иду в своей жизни.
Два дня прошли в сплошном домашнем блаженстве. Мы просыпались поздно, занимались сексом, ели, занимались еще сексом, а потом пытались быть нормальными людьми, которые занимаются другими вещами, кроме секса. Мы вместе наслаждались сауной, делая перерыв, когда нам становилось слишком жарко, чтобы поваляться в снегу, прежде чем вернуться в дом. Он научил меня играть в "Джин Рамми", и мне удалось обыграть его дважды. Он развел на улице костер, и мы, свернувшись калачиком, смотрели на ночные звезды. Я научила его свистеть и познакомила с романами 90-х. Я знаю, что мы не можем спрятаться здесь навсегда, но я отчаянно хочу этого.
Как будто Роман чувствует мое внутреннее смятение, он открывает глаза и одаривает меня знающей улыбкой.
— Доброе утро, milaya.
Его мускулистая рука обхватывает меня, и он прижимает меня к своей груди, просовывая руку под подол моей рубашки для сна, чтобы потискать мою голую попку.
— И тебе доброго утра. — Я хихикаю.
— Зачем ты потрудилась одеться? — пробормотал он мне в волосы. — Ты же знаешь, что я просто сразу сниму это.
Я вздыхаю.
— Я планировала проснуться пораньше и приготовить тебе завтрак. Видимо, этого не произошло.
По правде говоря, я также хотела проверить свои недавние сделки, но этим утром я не могла заставить себя встать с постели. Не тогда, когда Роман в ней, прижимается ко мне, его руки и запах повсюду.
— Тебе нужно было поспать. Прошлой ночью я тебя сильно отвлекал. — Он опускает поцелуй на мой лоб. — Я думал, ты не умеешь готовить.
— Завтрак вряд ли можно считать готовкой. Я могу приготовить яичницу и тосты. Может быть, когда-нибудь я даже возьму уроки кулинарии.
Он ласкает мою щеку и шепчет мне на ухо:
— Я научу тебя.
Его слова зажигают в моем сердце огонек надежды, искушая меня поверить, хотя бы на секунду, что у нас может быть что-то настоящее. Но я знаю, что лучше.
Мы не будем проводить вместе ленивые выходные, когда он учит меня готовить, или уютные вечера за просмотром фильмов у камина. В конце концов, он останется лишь горько-сладким воспоминанием о том, что могло бы быть, если бы моя жизнь сложилась иначе.
Дыхание Романа становится рваным, когда он крепко обхватывает мою талию и упирается своей эрекцией в мой живот. Его хватка становится еще крепче, когда он яростно целует меня. Глубоко. Безжалостно.
Я запускаю пальцы в его волосы и скольжу ими по его шее, вызывая у него глубокий мужской стон. Этот звук, такой мощный и необработанный, я хочу слышать снова и снова.
— Тебе больно? — спрашивает он грубым шепотом.
Я прикусываю губу.
— Но я все еще хочу этого.
— Хорошая девочка, — рычит он, и мой живот замирает от желания. — Как насчет того, чтобы ты оказалась сверху и контролировала ситуацию. Бери от меня столько или меньше, сколько тебе нужно.
Я киваю и поднимаюсь, снимая футболку через голову и бросая ее в угол комнаты. Его глаза, голодные и напряженные, следят за контурами моего тела, когда я сажусь на него. Его ладони проводят по моим бедрам, плотно прижимая меня к своей эрекции.
Мы не пользовались презервативами, и я не хочу начинать сейчас. Может быть, я сошла с ума, но я верю, когда он говорит, что чист, что я единственная женщина, с которой он был без защиты.
Его зрачки расширяются в глубоких карих радужках, когда он обхватывает мои бедра, плотно притягивая меня к себе. Мои ноги раздвигаются шире по обе стороны от него, когда я наклоняюсь и сокращаю оставшееся между нами расстояние.
— Ты позволишь мне все контролировать? — Я прижимаю обе руки к его твердой груди, покрытой чернилами.
Глаза Романа удивленно расширяются, а затем на его лице появляется широкая улыбка.
— Давай. Я буду лежать и наслаждаться поездкой. Это твое шоу. —
