мере, когда он оставался наедине с матерью.
— А что насчет тебя? Ты росла, занимаясь спортом? — спрашивает он.
Из моей груди вырывается грубый смех.
— Не совсем. Моя мама считает, что прогулка по парку — это отвага перед дикой природой. — Я не могу скрыть горечь в своем тоне. — Честно говоря, моей маме было все равно, чем мы занимаемся.
— Тогда почему она тебя волнует? Кажется, ты прожила жизнь, чтобы сделать свою семью счастливой. Когда же ты сможешь поставить себя на первое место?
Я прикусила внутреннюю сторону щеки. Я надеялась, что нам никогда не придется говорить о моей семейной истории, но не думаю, что этого можно избежать.
— Это был единственный известный мне способ сохранить мир, когда я росла, — мягко говорю я. Я не смотрю в его сторону, но чувствую, как он напряженно следит за каждым моим словом. — Как ты, я уверена, знаешь, Ивановы были богатой и обеспеченной семьей — единственная причина, по которой, насколько я могу судить, моя мать вышла замуж за моего отца. Мой отец ни дня в своей жизни не работал. Но когда ты скучающий алкоголик, то, как правило, тусуешься не с теми людьми. Когда он выпивал, а это случалось часто, он также играл в азартные игры. И, надо сказать, неудачно. Чем больше денег проигрывал мой отец, тем больше ссорились родители. Поэтому я училась быть идеальной дочерью, хорошей девочкой, которая никогда не создавала проблем и не требовала к себе внимания, не высовывалась и получала хорошие оценки. Думаю, я застряла в этой роли.
Что-то странное проносится в его взгляде, словно темная грозовая туча. Он злится от моего имени, но я еще не закончила свой рассказ. Я хочу, чтобы он понял, почему я приняла то решение, которое приняла.
— После рождения Софии для меня больше ничего не имело значения. Наконец-то у меня появился человек, заслуживающий моей любви и привязанности. Впервые в жизни я почувствовала, что меня по-настоящему любят. Я стала для Софии тем родителем, которым никогда не могли быть наши настоящие родители. Даже сейчас все, что я делаю, я делаю для нее. Чтобы она была в безопасности и счастлива, чтобы ее будущее отличалось от моего. Чтобы она могла проложить свой собственный путь в этом мире, свободно делать все, что ей заблагорассудится, не завися ни от кого.
— Черт, детка, ты взяла на себя все это? — Роман приподнялся на локтях, опираясь на меня, выражение его лица напряженное и серьезное. — И поэтому ты выходишь замуж за человека, которого ненавидишь?
Я застываю, мое лицо пылает от стыда, когда он смотрит на меня взглядом, который словно сверлит мою душу.
— Могу поспорить, что моя мать сейчас в полном дерьме, — говорю я, явно пытаясь сменить тему. — И она, и Анатолий наверняка взрывают мобильник Максима. Он не поймет, что за хрень творится, когда будет отвечать на сообщения.
И родители, и Анатолий неоднократно звонили мне, оставляя сообщения, которые я не слушаю. Мне нечего сказать ни одному из них. Они думают, что я скрываюсь, и это должно быть достаточной причиной, чтобы не выходить на связь.
Роман усмехается.
— Не волнуйся. Я даю ему знать, что происходит. Никогда не стоит оставлять Максима Белова в неведении.
Чувство вины охватывает меня, когда я понимаю, что Кира и Максим приедут домой через несколько дней, специально для моей свадьбы — свадьбы, которая, надеюсь, никогда не состоится, но мне все еще не хватает пятидесяти тысяч долларов до необходимого миллиона. После завтрака, пока Роман занимался кое-какой работой, я улизнула, чтобы не отстать от всех торговцев.
В глубине души я знаю, что Роман дал бы мне необходимые деньги, но это означало бы раскрыть все. И что тогда? Нарушит ли он сделку с Петровичами, чтобы защитить меня? Пойдет ли он на войну ради меня?
Роман — прежде всего Братва. Когда он давал клятву, она была дана Максиму и его синдикату. Вот где его верность, а не во мне.
Роман садится и потягивается, затем протягивает мне руку.
— Я замерз, и ты, наверное, тоже. Нам стоит зайти внутрь и погреться у огня.
Мы оба молчим, пока идем к дому.
— Здесь хорошо. — Я оглядываюсь по сторонам. — Я имею в виду участок. Здесь спокойно. Рада, что ты не продал его. — Я понимаю, что сказала что-то не то, когда его губы изгибаются вниз, а по чертам лица пробегает тень. — Я знаю, что это не все счастливые воспоминания, — поспешно уточняю. — Но я надеюсь, что мы создадим несколько новых.
— Когда ты здесь, я могу почти забыть обо всем плохом. — Подушечкой пальца он проводит по моей щеке.
Я задыхаюсь, когда он говорит мне такие вещи.
— Ты стала ужасно тихой, — пробормотал Роман.
— Просто холодно. — Я потираю руки и улыбаюсь ему.
Он обхватывает меня за шею и притягивает к себе. В его голосе звучит обещание, когда он шепчет мне на ухо:
— Тогда позволь мне согреть тебя.
Он опускает голову и осыпает мою челюсть мелкими, одурманивающими поцелуями. Он знает, что это мое слабое место. Мои внутренности плавятся, а мозг превращается в кашу, когда он проводит языком по моей челюсти и начинает говорить грязные слова, рассказывая мне обо всех гадостях, которые он собирается со мной сделать.
В тот момент, когда я уже готова раздеться прямо здесь, к черту мороз, нас прерывает жужжание в его кармане.
Он стонет и извиняется, доставая мобильник из внутреннего кармана пиджака. То, что он читает, заставляет его нахмуриться.
— Что-то важное? — спрашиваю я.
— Лучше бы не было. Все, чего я хочу, — это выкусить твою великолепную киску, а потом трахнуть тебя. Но сначала… — Он поднимает телефон.
Я не знаю, что на меня нашло, когда я притягиваю его к себе и шепчу ему в губы:
— Я разденусь и буду ждать тебя в постели. Не затягивай. Я уже отчаянно хочу тебя.
Он опускает мою руку на свою промежность, и даже сквозь многочисленные слои его одежды я чувствую его ярко выраженный стояк.
— Чертова женщина. Теперь мне придется отправиться на деловой звонок твердым, как гвоздь.
Я смеюсь и отдергиваю руку, потому что, если я не буду сдерживать себя, этот телефонный звонок не состоится
— Иди. — Мой голос густой от потребности. — Я буду ждать тебя.
Роман
Когда я добираюсь до своего кабинета на втором этаже, я еще не остыл. Зная, что Лиза находится в спальне всего в нескольких футах от меня, обнаженная и ждет
