пережил из-за твоей лжи?! — заваливаю ее на спину, нависая сверху.
Сердце колотится в горле, в глазах темнеет. И от ярости. И от облегчения.
— Сучка ты маленькая… Мстительная врушка!
Сжимаю слегка кисть на ее горле.
— Я правда забыла, — гладит меня по лицу. — Я забыла всё плохое. И обещаю не вспоминать. И я даже принимаю, что ты "не сожалеешь".
Да, я не сожалею. Ни о том, как сделал в первый заход, ни о том, как сделал сейчас. Всё правильно…
Закрывая глаза, прижимаюсь своим лбом к ее. Выдыхаю. Хер с ним…
— Принимается.
— Какие резонансы по последнему показу? — интересуюсь я.
— Пишут, Арманов все больше удаляется от дел! — смотрит в экран телефона Мия.
Это правда. Гонка перестала меня так будоражить. Наверное, я умиротворился и замедлился.
— Ещё?
— Нас сравнивают с Дали и его Галой. Говорят, что я твой "Дали", а ты безжалостен, как Гала была к нему и выжимаешь из меня все соки, чтобы превратить их в деньги.
Хмыкаю.
— Мне нравится… выжимать твои соки… — бросаю взгляд ей в глаза.
Вспыхивает, медленно моргая и уплывая в наши общие сексуальные переживания. Еще целая бездна для нее впереди!
— Ещё, Мия… — сжимаю ее бедро.
Стоит только проявить сексуальное внимание, и упрямая Мия осаживается как девочка. Люблю в ней эту черту.
Опуская взгляд в экран телефона, читает.
— "Инсайдеры информируют, что разрыв помолвки Арманова произошел из-за того, что Вейгель была беременна ещё до начала отношений…" Когда они уже успокоятся и забудут про это?
— Никогда. Волна будет подниматься после каждого публичного проекта.
— "Кто отец ребенка Вейгель скрывает. Однако, есть информация, что ребенок — мулат"… — закатывая глаза, читает Мия вслух дальше. — Откуда идея с мулатом?
— Назар развлекается…
— "Сотрудничество между Армановым и Вейгель продолжается. Они часто появляются вместе в обществе. Вейгель осталась вхожей в семью Армановых. Ей с ребенком выделены апартаменты в особняке. Сам же Арманов не комментирует разрыв помолвки и отмену свадьбы. Но инсайдеры утверждают, что их связывает жёсткий контракт, по которому Вейгель в полном рабстве…"
— "Рабстве" — это прекрасно… — комментирую фоном. — Особенно сексуальном, да?
Задираю вверх голову, ловя ее взгляд.
Несколько раз мягко целует меня.
— Ты — маньяк, — шепчет мне в губы
— Радует, что это больше не проблема.
Задираю ее длинную юбку, веду пальцами по бедру вверх.
— Хан…
— Скажи, что я могу делать с тобой всё, что хочу.
Прикусывает губу.
— Говори… я знаю, что тебе нравится говорить это.
— Можно, я хотя бы один раз выйду из дома в сухих трусиках? — жалобно смотрит на меня.
— Так и быть… один раз, — усмехаюсь.
Вспорхнув с подлокотника моего кресла, кружится перед зеркалом в своих длинных юбках.
Длинные гораздо сексуальные коротких. Мне удивительно, что считается наоборот.
— А как мы объясним второго ребенка? — гладит себя по ещё плоскому животу.
— Не думай об этом, пусть Назар об этом думает.
Мы стараемся максимально избегать персонала в нашем доме, чтобы информация не утекала в сеть. Доступ сюда имеет только пара самых надёжных людей.
Чтобы максимально оградить Мию от назойливого внимания родни, прессы и сумасшедших, я сделал так как сделал — официально расторг наши отношения. Пиар команда постоянно делает всякие нереалистичные вбросы на эту тему, чтобы обесценить любую информацию, которую кто-нибудь пытается слить о нас.
Она хотела свободу, я как могу ей даю это.
Она хотела место, которое ее любит, мне кажется у нас получилось его создать. Мне даже кажется, что это место любит и меня тоже.
Двигая пальцами по планшету, дорабатываю эскиз.
Дочь, разложив на ковре камни, строит из них "Стоунхендж".
Нагребает несколько и высыпает мне на бедра.
— Самахани…
— Она опять щебечет на птичьем… — закатываю глаза.
Эва рано начала говорить, но… увы, не на русском!
— Это суахили. Она просит, чтобы ты обратил на нее внимание.
— Что тебе нужно? — глядя дочери в глаза, поднимаю бровь.
— Кукумба…
— Говори на русском, ребенок. Что ты хочешь от меня?
— Суахили для произношения проще, — комментирует Мия. — Его словно придумывал ребенок. Там практически нет звука "р". Она хочет объятий.
— Он не проще, просто ты учишь ее суахили!
— Учи русскому… — фыркает провокационно Мия.
Придется!
— Ты хочешь на руки?
Эва кивает, протягивая мне руки.
Поднимаю, усаживая на колени.
— Сиди тихо, я работаю.
Пытаюсь вернуть планшет в зону видимости. Но Эва поднимает большой гладкий малахит и пристраивает к моей глазнице.
В маму.
— Это какой-то твой проект? — уточняю я, не сопротивляясь.
Если сопротивляться, она расстраивается и плачет.
Девочки, оказывается, ужасные манипуляторши и тиранши. Но… как же очаровательно они это проворачивают!
Эва довольно кивает.
— Ндиё…
Я уже даже знаю, что это значит.
— Говори — "да".
— Папа! — неожиданно выстреливает она.
— Нет-нет-нет… "Хан", — исправляю я ее.
— Папа… — упрямо.
— Хан.
— Папа.
— Хан! — давяще поправляю очередной раз.
— Папа! — моей интонацией и растопыривая пальцы, словно собирается напасть как кошка.
— Хан… — смягчаю тон.
— Папа… — улыбается, хлопая ресницами.
Копия матери!
— Мия, как будет "папа" на суахили? Почему единственное слово, которое стоит говорить на суахили, мы говорим на русском??
— "Баба"…
— Баба?! Нет уж. Пусть лучше "папа". Всё равно наша конспирация рано или поздно рухнет. По крайней мере, внутри круга Армановых. Все, кроме Зары уже догадываются.
— Я морально готовлюсь, — вздыхает Мия.
— Упендо… — ловит меня пухлыми ладонями за лицо, как ее мама и мокрыми губами обмусоливает в неумелых поцелуях.
— Мия… Возьми ее, пожалуйста. Я весь мокрый. Я не могу так работать.
— Она говорит, что ты её любовь, — улыбается Мия.
— Да? — дёргая бровью, смотрю в глаза дочери. — Ладно… сиди.
Мия расправляет свои юбки и накинув на плечо слинг, забирает с моих колен Эву. Усаживает ее в слинг.
— Мне кажется, она уже слишком тяжёлая, чтобы носить ее на руках.
Мия не признает коляски. Только слинги.
Эва привычно сидит у нее на бедре в цветастом лоскуте.
— Мне так удобнее. Она тоненькая и лёгкая. Это не ограничивает меня.
— Дай-дай… — сжимая и разжимая пальцы Эва требует свои камни, которые остались у меня.
Вкладываю ей в каждую руку по одному. Балуясь, Эва слегка припечатывает одним по губами Мие.
Мия сводит брови и строго смотрит ей в глаза. Молча и осуждающе.
— Упендо… — расстроенно бормочет Эва, прижимаясь.
— Ну, хватит! — не выдерживаю я. — Что там? Ты её любовь, да?
— Нельзя так… — машет ей пальцем Мия, и бросает мне: — Мы уехали к крестной.
— Стоять. Путешествие в Ад отменяется.
— Опять?! — с претензией ставит руку в бок. — Я хочу к Аде.
— Не сегодня.
— А поездка на Мадагаскар опять не
