— Ты надолго в Африку? — спросила Фейт, проглатывая огромный кусок шоколадного мороженого.
Брэд улыбнулся и стер с ее носа крохотное пятнышко шоколада.
— Как ты умудряешься размазывать всю еду по лицу? — пошутил он и сказал, что едет к сыновьям недели на две.
Брэд ужасно боялся, что ему не удастся встретиться с Фейт, и теперь радовался, что они вместе. Когда Фейт не пребывала в волнении от перспективы развода или после очередного разговора с Алексом, они ежедневно вот уже пять месяцев перезванивались или обменивались электронными сообщениями. Она стала частью его жизни, и Брэд стремился к общению с ней: не только выслушивал ее жалобы, но и делился своими невзгодами. Мысль, что Фейт не сможет с ним говорить, казалась ему нестерпимой. Он подал ей листок с какими-то цифрами, но это были всего лишь номера, по которым можно было оставить для него сообщение. Он не имел возможности позвонить работавшим в заказнике сыновьям, значит, и Фейт не сможет связаться с ним, пока он будет у них гостить.
— Две недели без общения с тобой — это так долго, — пожаловался он. Брэд готов был торчать на почте несколько часов и ждать, только бы дали с ней разговор. Но связь не всегда бывала. И потом, как объяснить свое поведение Пэм?
— Понимаю, я сама только что думала об этом, — погрустнела Фейт.
Когда-то у нее были подруги — женщины, чьи дети росли вместе с ее дочерьми, и коллеги по благотворительным комитетам. Но после смерти Джека она почувствовала себя ужасно одиноко. Алекс никогда не любил ее знакомых, и с годами становилось все труднее убедить его с ними общаться. А после разрыва с Алексом, когда замаячила угроза развода, Брэд безоговорочно стал ее лучшим и единственным другом.
— Веди себя хорошо, пока меня не будет. — Брэд опустил ложку в вазочку с банановым «сплитом». — Могу я рассчитывать, что будешь о себе заботиться? — Он по-настоящему о ней беспокоился.
— Не знаю, но не тревожься, все будет хорошо. Может быть, я узнаю, как мои дела в университете еще до того, как ты возвратишься. А может быть, и нет — еще слишком рано.
— Будь паинькой: ешь, спи, ходи на занятия и побольше разговаривай с Зоей.
Брэд не был знаком с девушкой, но из того, что рассказывала Фейт, она заочно ему понравилась, и он решил, что дочь дала матери ценный совет. А Фейт размышляла: как странно — Брэд ехал в Лондон, туда, где жила Элоиз. Однако не мог ни встретиться с ней, ни передать письмо. Фейт не забывала ей звонить по нескольку раз в неделю — все надеялась на возобновление отношений. Но Элли отмахивалась от матери, разговоры, если они случались, всегда бывали краткими и очень конкретными. В большинстве случаев дочь не брала трубку — застать ее удавалось лишь в редких случаях.
А потом они возвращались домой. И Брэд тоже ненадолго вошел вместе с ней. На этот раз они устроились в гостиной. Брэд разжег камин и устроился в любимом кресле Алекса. А Фейт села у его ног, и он стал гладить ее по волосам. С ним ей было хорошо и очень уютно, и она невольно подумала о том, как же повезло Пэм. Однако тут же вспомнила, что Пэм больше не видела мужа таким, Каким он был, не желала замечать его лучших качеств. Годами держала его на расстоянии вытянутой руки. А если ей требовалось утешение, получала его от друзей. А Фейт, наоборот, купалась в его нерастраченных чувствах.
— Я буду скучать по тебе, Фред.
Она все так же сидела у его ног, только крепче прижалась к его коленям. Брэд наклонился и взял ее руку. Они долго сидели и смотрели на огонь. И Фейт впервые почувствовала, что питает к нему сердечную склонность, которую никогда не испытывала раньше. Появилось ощущение бурлящего потока, хлынувшего к Брэду. Она не понимала, как ей быть, что ему сказать и нужно ли вообще что-либо говорить. Но, подняв глаза, испугалась.
— Что с тобой? — Брэд заметил в ее глазах нечто необычное, но не мог догадаться, что именно. — Что-нибудь не так?
«Кое-что действительно не так», — подумала Фейт. У нее не было права на подобные чувства к нему. Оставалось только покачать головой.
— Чего ты вдруг испугалась? Подумала о доме?
Не найдя, что ответить, Фейт кивнула.
Но дело было не в доме. Дело было в нем. Фейт внезапно ужаснулась: неужели Зоя права? Не в том, что касалось его, а в том, что касалось ее? Рядом с ним она испытывала столько счастья, что ей захотелось большего. Она влюбилась в Брэда. Однако понимала, что если он догадается об этом, то ужаснется не меньше ее. Ей нельзя нарушать его спокойную, устоявшуюся жизнь. Такую, какую некогда вела она сама. Поэтому, что бы она ни чувствовала, надо все отрицать. Брэд не должен ни о чем догадаться.
Весь вечер она оставалась необыкновенно тихой, и Брэд это заметил, Вел себя очень осторожно. Делал все, чтобы Фейт было хорошо, и это ему прекрасно удавалось.
Брэд ушел почти в полночь. На следующий день ему предстояло рано вставать, после встречи с нью-йоркским адвокатом он планировал отправиться прямо в аэропорт. У Фейт в это время были еще занятия. Она подумала, не пропустить ли ей день, чтобы его проводить, но Брэд решительно воспротивился — нечего из-за него ломать распорядок.
— Я тебе позвоню из лондонского аэропорта, — сказал он. — А потом две недели давай вести себя по-взрослому. Справимся?
Другого выхода не было, но им обоим стало не по себе от того, что на целых две недели они лишались общения. Фейт понимала, что их связь сделалась не совсем обычной и оба слишком привязались друг к другу. Теперь предстояла проверка, достанет ли у них сил жить в одиночестве.
— Мне будет плохо без наших разговоров, — призналась она.
— И мне тоже, — отозвался Брэд. Перед тем как уйти, он обнял ее так крепко, что Фейт чуть не задохнулась. — Я люблю тебя Фред.
Точно так же ей бы сказал Джек, но ее чувство к Брэду стало гораздо глубже.
Как-то незаметно он перекочевал в другую половину ее сердца, но сам не подозревал, где оказался. Фейт понимала, что это ее ноша, и ничего ему не сказала, только поцеловала на прощание в щеку и помахала рукой.
На следующий день она ушла из дома в половине восьмого и два квартала до храма Иоанна Крестителя, что на Лексингтон-авеню, шагала под ледяным дождем. Ей показалось, что это ей в наказание — и поделом! Фейт успела на исповедь до службы и стала шептать священнику признания. Она чувствовала, что надо исповедаться, потому что обнаружила ужасную вещь: влюбилась в Брэда всем сердцем, всей душой, а он был женат на другой и не хотел с ней разводиться. Она не имела прав вторгаться в его жизнь, разрушать брак и тревожить покой. Фейт призналась себе и святому отцу, что оскорбила братскую дружбу и теперь ей надо найти какой-то выход.
