Анна, правда, на эти ежегодные встречи не приезжала. Кстати, все кроме нее да тех четырнадцати, которых в свое время отправили пахать на ниве секса, так и остались жить в России.
Через три года Борисову был звонок. С того номера, что он Мошкову тогда оставил, на всякий пожарный. Тот признаков жизни не подавал, Николай Савельевич уже и забыл про него, а теперь даже насторожился, чего вдруг, но трубку поднял:
— Да.
— Здравствуйте, Николай Савельевич, это вас Максим Алексин беспокоит.
— А… Что-то случилось?
— Да нет, просто хотел сказать, что мы с Сашей…
— Смог-таки! — перебил его обрадованный Борисов, — Ах ты ж прохиндей!
— Да, смог, слава Богу, — по голосу видно было, что говоривший улыбается, — У нас дочка, Леночка, два годика уже.
— Молодец. Поздравляю.
— Я просто хотел сказать, что мы ездили на могилу Мошкова. Проведать…
— Да…
— Ну ладно, спасибо вам за все, Николай Савельевич…
— Постой! Постой! Постой… Я, знаешь, на Анастасии женился.
— Да что ты?
— Да, двойня у нас. Пацаны.
— Ну ты молодец, старый перечник!
— Но-но, ничего еще я не старый! Всего сорок восемь лет!
— Ладно! Поздравляю. Извини, в гости не могу.
— Ладно, парень, молодец, что позвонил. Ты не теряйся.
— Хорошо, — ответили на том конце, но Борисов знал, что больше звонков от этого человека не будет.
* * *
Джин-то явился, как обещал, день в день. Да только стальные дамы не сдаются по первому требованию! Похитит он ее?! Щаззз!
Но это не значит, что джин не затащил ее в постель.
Затащил, конечно… Ох, затащил…
Но второй или там третьей женой она не будет!
Потянулись эти встречи-расставания. И себя мучить и его.
Вы не поверите, чем все закончилось! Приехала его первая жена, женщина взрослая, лет под пятьдесят, ухоженная и дипломатичная. О чем она там за закрытыми дверями с Ниловой говорила, тайна покрытая мраком, но когда вышла, глаза подкатывала от облегчения. И только после этого Мария согласилась.
А что было делать? Ей ведь преподнесли некий подарок от тяжело влюбленного мужчины. Одну очень известную драгоценность, ту самую, что по странному стечению обстоятельств, всегда оседала на шейках любимых жен или наложниц.
Да-да, то была Радужная змея.
