— Рад, что вы не придали значения измышлениям Бэрлтона.
Кальвин надолго замолчал, потом снова повернулся к Лукасу.
— Конечно, я не поверил ни единому его слову.
— И правильно сделали.
— Но мне не давала покоя мысль, приходил ли он со своими слухами к тебе?
— Приходил. Но я напомнил ему, что сам нашел тело Джексона. Именно я просмотрел все бумаги главаря пиратов после разгрома. И мне известна правда.
— Да, полагаю, что так все и есть.
— С тех пор Нельсон Бэрлтон больше не надоедал вам?
— Нет.
— Я так и думал. Когда он явился ко мне, я его предупредил, что ему придется иметь дело со мной, если он решится предать огласке свои бредни. С тех пор прошло три года, Кальвин. Я знаю таких людей, как Бэрлтон. Сейчас для него нет никакой выгоды ворошить старое. Он только проиграет, если вытащит на свет бездоказательные сплетни трехлетней давности.
— В то время мне пришло в голову, — Кальвин испытующе смотрел на Лукаса, — что ты был единственным человеком, способным опровергнуть обвинения Бэрлтона.
— Вы правы. Поскольку я отвечал за оборону островов, а также являлся президентом «Лоудстар», моя оценка событий являлась неопровержимой. Бэрлтон ничего не мог сделать без моего разрешения.
— А ты отказался помочь ему своим содействием?
— К чему мне было поддерживать его в попытке свести воедино лживые утверждения и грязные намеки? — Лукас откинулся в кресле, обхватив себя руками. — Мне это ни к чему, и такая популярность не нужна «Лоудстар».
— Ты хочешь сказать, что заставил Бэрлтона отказаться от его затеи из боязни, что это может повредить репутации компании?
— Вы же знаете меня лучше, чем кто-либо другой, — сухо улыбнулся Лукас. — По какой другой причине стал бы я давить на Бэрлтона?
На щеках Кальвина проступил румянец, смягчив точеную холодность его аристократических черт. Они долго смотрели друг другу в глаза. Первым отвел взгляд Кальвин и заходил по комнате.
— Ты признал, что в основе твоих действий лежат практические соображения. Так можешь ли ты винить меня в желании узнать мотивы, побудившие тебя помочь Диллану?
— Нет, но поверьте моему слову, я сделал это без какой-либо скрытой цели. Если бы Диллан не открылся вам, вы никогда ничего не узнали бы об этом. Я обещал ему, что все останется между нами. Что бы вы обо мне ни думали, слово свое я держу.
Кальвин задержался у висевшей на стене фотографии, на которой был запечатлен Порт-Леконнер.
— Диллан говорит, что хочет работать в «Лоудстар».
— Я знаю.
— Его мать против.
— Меня это не удивляет.
— Она считает, что «Лоудстар» повинна в смерти Джексона.
— Вы хотите сказать, что она обвиняет в этом меня?
Кальвин не ответил, продолжая рассматривать фотографию.
— Она не может всю жизнь опекать Диллана, — тихо заметил Лукас. — Ему двадцать три года. Мы оба понимаем, что он ищет шанс, чтобы стать настоящим мужчиной. Но ему это не удастся, если вы с Беатрис будете держать его привязанным к дому. Я отлично понимаю, что вам не хочется, чтобы он работал у меня, но альтернатива может быть еще хуже.
— Ты имеешь в виду того ловкача, пытающегося уговорить Диллана вложить деньги в свой проект разведки месторождений огненного кристалла?
— Да. Так или иначе Диллан будет искать свою дорогу в жизни. Он честолюбив и напорист, жаждет романтики. Не губите в нем эти качества, Кальвин. Иначе он всю жизнь будет в обиде на вас.
— Я не нуждаюсь в твоих советах, как мне воспитывать собственного сына.
Лукас промолчал.
— Я должен тебе шестьдесят пять тысяч долларов, — сказал Кальвин, берясь за ручку двери.
— Нет, вы не должны мне ни цента. Я не приму ваш чек. Это Диллан должен мне шестьдесят пять «косых». Он и вернет мне их со временем.
— Долг слишком велик для такого молодого человека.
— Если я не ошибаюсь насчет его честолюбия, то через три года работы в «Лоудстар» он сможет со мной расплатиться.
Кальвин стиснул зубы, скулы его заметно напряглись.
— Я старался уговорить его взять у меня деньги, чтобы вернуть тебе долг, но он отказался.
— Уже этот факт и то, что он рассказал о своем долге, говорит о многом.
— О чем же? — спросил Кальвин.
— Это означает, что вы хорошо его воспитали, — мягко ответил Лукас. — Теперь пришло время показать, что вы верите в него. Позвольте ему стать мужчиной, как ему того хочется.
— Мою жену приводит в ужас мысль, что Диллана может постичь участь Джексона. Нам не нужен еще один погибший герой в семье.
— На Западных островах больше нет пиратов, — сухо напомнил Лукас. — И могу вас уверить, как президент «Лоудстар» я предпринял необходимые меры для защиты островов и работающих там людей.
Кальвин сжал ручку двери.
— Хотелось бы думать, что ты не поверил в сплетни Бэрлтона о Джексоне.
Их взгляды скрестились.
— Я знаю правду о Джексоне, — сказал Лукас.
— Да, ты это сказал, но я не могу отделаться от мысли, что, сделав Диллана своим должником, ты старался таким образом отомстить за то, что произошло на островах три года назад.
— Буду откровенен с вами, Рай. Даже поверив всем сплетням и намекам Бэрлтона, я бы не стал мстить Диллану.
— Почему? — Кальвин испытующе смотрел на Лукаса.
— Диллан — не Джексон. Я не верю в поговорку, что семья должна расплачиваться за грехи ее детей.
— Откуда мне знать, говоришь ли ты правду?
— Полагаю, вам придется поверить старому другу семьи, — чуть заметно усмехнулся Лукас.
Около пяти часов Амариллис вышла из офиса последнего клиента, это был талант — специалист по драгоценным камням. Ему требовалась ее помощь, чтобы подтвердить подлинность недавно поступившей партии камней.
У края тротуара стоял огромный белый лимузин с затемненными окнами. Амариллис с любопытством взглянула на него и повернулась, чтобы идти к остановке автобуса.
В этот момент задняя дверца машины открылась и появился Гифорд в сером с серебристым отливом костюме и красной бабочке — неизменной части имиджа. Гифорд улыбнулся Амариллис неуверенной улыбкой.
— По всему видно, ты стараешься держать марку, — заметила, останавливаясь, Амариллис.
— Мне нужно поговорить с тобой.
— Я возвращаюсь в контору.
— Я тебя подвезу. — Гифорд шагнул ближе. — Пожалуйста, это не займет много времени.
— Я бы предпочла пройтись пешком.
— Подожди. — Гифорд взял ее за руку. — У меня серьезные проблемы, нужна твоя помощь.
В его глазах отразились мольба и неподдельное отчаяние. Амариллис не сомневалась в его искренности.
— Так в чем дело?
— Все объясню в машине. Амариллис, если я значил что-либо для тебя, прошу, выслушай меня по крайней мере.
