доказательства его вины?
― Да, несколько бумаг, пара телефонных разговоров и т. д.
― Отлично. Скинь генералу.
― Но Дима! — воскликнул Михеев.
― Займись, — отрезал Орлов, — А в дело с Минаевым, нам не по пути, Михалыч. Прости.
Генерал мужиком был умным, прекрасно понимал, что он никогда не сможет засудить по закону Минаева. Оттого и отступил.
― Ну, так че? Валим, суку? — спросил Северов с горящими глазами, — Сейчас или никогда!
― Да я с тех пор как он Феликса тронул, две лопаты с собой таскаю в багажнике, — ответил Баринов, — Я всегда готов!
― Его нельзя просто так. Вам ли не знать, — сказал Дима, и, достав телефон, набрал один номер, который клялся и божился никогда не использовать.
― Я убираю Минаева, — отчеканил Дима, когда собеседник ответил, — Разрешения не спрашиваю. Просто информирую.
― Один? — уточнил Борис Акулов. Орлов вопросительно уставился на мужиков, и те утвердительно кивнули.
― Барин, Север.
― И Волков присоединится, — добавил Руслан, — За свою жену губернатору, наконец-то, отомстит. (историю любви олигарха Стаса Волкова читайте в «Ты — Моя Вера»)
На другом конце трубке повисло тяжелое молчание.
― Я не против. Мое имя не упоминать. И заметите следы, как следует. Чтобы я потом за вами не подчищал, — сказал Борис Акулов. Так они вчетвером получили официальное разрешение убрать доставшую всех сволочь, обнаглевшую и зазнавшуюся, покусившуюся на самое святое, что было в жизни четверых мужчин, обладающих безмерной властью в этой области. Один звонок, и действующему губернатору, Владимиру Минаеву, вынесли окончательный, не подлежащий обжалованию приговор…
― Мне еще кое-что от тебя нужно, — сказал Орлов, давя свою гордость и молясь, чтобы сестра Диана его когда-то простила. — Я хочу знать, где Минаев держит мою жену.
Акулов ничего не ответил и положил трубку, а Дима, гипнотизируя мобильный, стал вглядываться в экран, ожидая нужный адрес.
― Так че, Север, когда на свадьбу позовешь, а? Хочешь, шафером у тебя буду! — вдруг развеселился Баринов.
― А ты мне без мыла в жопу не лезь, понял? — скалился Вадик.
― Да я че? Я просто уточняю, как твоя личная жизнь с рыжей бестией! Я даже могу ее сопроводить к алтарю! А?
― Слышь, Барин, ты займись своей беременной женой и не суйся не в свое дело!
― Тронешь мою Алису, я тебя урою! — зашипел Руслан.
― Заткнись тогда!
― Я вам, блядь, не мешаю?! — рявкнул Дима во все горло на этих двух вечно цапающихся лысых придурков. — Моя жена на пятом месяце… и она у Минаева… — лицо Димы стало мертвенно бледным…
Юлю схватили прямо на трассе, когда она безрассудно остановила машину после визита к Северову. Тыча дулом и угрожая выстрелить в живот, отвезли в банк и заставили снять некую сумму со счета, чтобы запутать следы. Когда она выполнила все их требования, ее привезли в заброшенную халупу и приковали наручниками к заржавевшей батарее.
― Ну что, шлюшка? Я тебя уже заждался, — этот мерзкий голос снился ей в страшных кошмарах. Его жирное омерзительное лицо до сих пор являлось по ночам в самые худшие периоды ее жизни. — Я же обещал, что мы повторим наши игры!
Губернатор Минаев медленно подошел к своей жертве, расстегнул ширинку, выставил свой агрегат перед ее лицом. Он ожидал, что Юля, как послушная рабыня, трясясь от дикого ужаса, начнет беспрекословно исполнять его требования. Раньше, она бы это сделала. Подчинилась, чтобы выжить. Ведь только это могло ее спасти. Замереть при виде хищника и поддаться. Это работало. В прошлом ей удалось выстоять, сохранить свою жалкую тушу. Но это было раньше. Сейчас же… Она глядела на едва поднимающийся член Минаева и истерично расхохоталась. Ее безудержный грудной смех ликующим эхом отдавался в заброшенном здании. Ну, уж нет… Юля больше не прогнется под угоды сильных мира сего. Невзирая на вчерашнюю минутную слабость и отголоски помутнения ее травмированной психики, Юля больше никогда не позволит себе унизиться из-за мерзкого страха и слезно молить о пощаде грязных извращенцев. Она, мать их за ногу, — Юлия Орлова, и она скорее отгрызет зубами член вонючему ублюдку, чем возьмет его в рот, в жалкой надежде, что ее оставят в живых. Видимо, что-то поменялось в ее смелом, сумасшедшем взгляде, устремленном на губернатора, потому как Минаев опешил. Он недовольно скривился, отошел от нее на несколько шагов и застегнул ширинку.
― Ломать, пока не сломается, — приказал он своим подельникам, перекрикивая непрекращающийся безумный смех Юли. Нет, просто так насиловать, больным извращенцам мало. Им жизненно необходимо, чтобы жертва тряслась от леденящего ужаса в предчувствии издевательств, громко рыдала, вымаливая снисхождение, им важно видеть отчаянный страх и мучительные страдания — это возбуждает их намного больше, чем просто удовлетворение животного голода. Это заводит больных ублюдков сильнее. Только таким образом они могут получить сексуальную разрядку. Но Юля больше не доставит этому скоту, да и никому другому, подобного удовольствия. Ее можно избить, ее можно убить. Но сломать уже не получится. К своему бескрайнему удивлению, вопреки вчерашним метаниям, кажется только сегодня, сейчас, здесь, находясь во власти иродов, Юля обрела то, что не ломается и не исчезает бесследно: чувство собственной ценности. Дима подарил ей эту драгоценную, уникальную вещь, сделав ее своей женой. Просто так. Ни за что. Никто теперь не отберет у нее этого. Юля готова подохнуть в этой грязной лачуге, но она не заставит Диму в очередной раз краснеть за себя, добровольно обслуживая гнусных мерзавцев, ползая и унижаясь перед ними…
Раздосадованный губернатор сдался через два часа, когда, наконец, осознал, что кайфа от сегодняшний жертвы не получит, и уехал. А Юля же… вместо громкого завывания от жуткой боли и жалких молитв о пощаде, истерично продолжала хохотать как припадочная, не забывая прикрывать руками живот… как могла, как получалось защитить его… Они скоро устанут издеваться над ней. Ей лишь нужно потерпеть. Еще совсем чуть-чуть. Она лишь надеялась, что затихший внутри спиногрыз, просто спит и ничего не чувствует…
Юля очнулась от яркого морозного солнца. Ослепляющий луч бил прямо в правый глаз. Левый она отчего-то была не в силах открыть. Тело адски
