каждую ночь после выборов мы проводили вместе.
Первые несколько раз я боялась, что Ваня по привычке придет к Паше в комнату, но успокоилась, когда однажды нашла его спящим в обнимку с Сережей, мальчишки стали как настоящие братья. А после Ванечка и вовсе перестал ходить по ночам, оставаясь в своей кровати до самого утра.
Вот осторожно скрипнула дверь, и Паша вошел в комнату в мягких домашних брюках и белой футболке и босиком. В одной руке он держал за горлышко бутылку моего любимого вина и два перевернутых фужера, а в другой — небольшое блюдо с нарезанными фруктами.
— Нам, кажется, есть, что отметить, — улыбнулся он в ответ на мой изумленный взгляд.
Я согласно кивнула, отставляя ноутбук в сторону и усаживаясь удобнее на подушки.
Разливая рубиновое вино по бокалам, Паша сказал:
— Теперь надо подключать к работе логопедов. И еще, знаешь, о чем я подумал? Может, попробовать привлечь учителя по сценической речи? Они же здорово умеют исправлять и корректировать произношение и ставить звуки. У них нестандартный подход к этому делу, но результат всегда поразительный!
— И что натолкнуло тебя на эту мысль? — заинтересованно посмотрела я на него, принимая бокал.
— Я ж картавил в детстве, — признался он и рассмеялся, увидев мое ошарашенное лицо. — Да! Безбожно! Вообще порой разобрать было невозможно, о чем я говорю! Егор всегда меня дразнил из-за этого! Года в четыре, а может, и раньше, родители взяли нас в оборот: меня стали водить по логопедам, потом вот привели в студию детского театра, записали на занятия по вокалу и сценической речи, а чуть позже нас с братом отдали на растерзание хореографа. Егор тогда так смешно косолапил, у него были какие-то проблемы со ступнями. Отец самолично три раза в неделю возил его к массажисту и ортопеду. К школе мы оба уже были нормальными детьми с идеальной осанкой. В первых классах мы даже с ним выступали на каких-то детских конкурсах, а потом оба подались в хоккей и волейбол.
— Теперь понятно, почему ты так здорово танцуешь! — покачала головой я.
— Кстати! — хитро прищурившись, посмотрел на меня Паша. — Я очень давно не практиковался!
Мои брови изумленно взлетели вверх, а он неожиданно потянулся к моему телефону, что-то там поискал… И вот комнату наполнили нежные звуки тихой мелодии.
Забрав из моих рук бокал, он встал и протянул мне руку в приглашающем жесте.
Улыбнувшись, я вложила свою ладонь в его, соскальзывая с края кровати и тут же оказываясь в его объятиях. Одной рукой он прижал меня к себе, а второй крепко, но нежно, взял удобнее мою ладонь и повел в простом танце, который мы могли позволить себе на небольшом пяточке около кровати.
Было так хорошо и совсем не хотелось ни о чем думать. Мы просто покачивались в такт мелодии под тихое мурлыкание подпевающего Паши.
— Знаешь, чего я боюсь сейчас? — неожиданно спросил он, прерывая мое разнеженное состояние.
— М? — подняла я на него взгляд.
Его глаза смотрели в мои с какой-то серьезной решимостью. Внутри сразу все напряглось, я вдруг отчетливо поняла, что он сейчас произнесет что-то очень-очень важное…
— Я боюсь теперь это все потерять! — слегка качая головой, признался он мне, ныряя взглядом куда-то глубже, к самой душе. — Я не хочу потерять тебя, моя Мандаринка! За эти недели мы стали настоящей семьей, и я вдруг понял, что именно так хочу провести свою жизнь! Торопиться домой, зная, что ты меня здесь ждешь. Наблюдать за успехами Вани: как он заговорит, запоет, пойдет в школу! Хочу видеть, как взрослеют девочки, знакомиться с их первыми парнями. Хочу тебя — в моем доме, в моей постели, в моей жизни! Это… Это вообще возможно? — в его глазах мелькнул настоящий страх.
Мы давно уже не танцевали, замерев посреди комнаты и пропуская смену мелодий.
Мое сердце колотилось о грудную клетку, будто пытаясь продавить ее и выпорхнуть наружу, во рту пересохло, а в глазах встали слезы.
— Я… я не тороплю тебя с ответом, — быстро и жарко зашептал Паша, стирая влагу с моих щек большими пальцами рук и взяв лицо в свои ладони. — Я помню о нашей договоренности, но… Каждое утро срок нашего контракта тает на один день, и я прихожу от этого в настоящий ужас.
Я молча глотала слезы, не в силах взять себя в руки и вернуть себе голос.
— Пообещай мне хотя бы подумать над моими словами! — с мольбой в голосе хрипло прошептал осипшим голосом Паша.
Я кивнула, не отводя взгляда от его горящих глаз.
— Спасибо! — с жаром шепнул он, прижимая меня к себе и накрывая мои губы своими…
*80*
Утром Паша выскальзывает из моей постели до того времени, как проснутся дети, и уходит к себе.
Я притворяюсь, что сплю, так как не могу себя заставить смотреть ему в глаза при свете дня после вчерашнего разговора.
Одна часть меня ликовала, захлебываясь счастьем, другая же увязла в сомнениях. Он сказал мне вчера многое из того, что хотят слышать женщины от своих мужчин, но… Самое важное произнесено не было.
Да, я вообще промолчала, может, поэтому он решил пока ничего не говорить о чувствах. И нам не по пятнадцать — в нашем возрасте в эти слова вкладываешь совсем иной смысл. Но мне эгоистично хотелось это услышать. До того, как я хоть как-то обозначусь.
Это очень и очень неправильно, наверное… Особенно если взглянуть на ту меня, когда я еще была замужем за Лешей: я всегда пыталась угодить, создать для него комфорт в семье и дома, не скупилась на похвалы и прочее… И к чему в итоге это привело?..
Откровенно говоря, я боялась. Боялась повторения всего этого. А Богомолов — это не мой бывший муж. У него и статус покруче, и женщины вокруг него совсем другого класса, и соблазнов еще больше!
Кто даст мне гарантию, что вновь не придется склеивать свои осколки? Правильно, никто!
И все-таки для Паши
