не чувствовал? Или этот запах был и раньше, просто въелся в лёгкие слишком глубоко и стал частью жизни? Тогда почему сейчас он так ударил в голову? Передозировка. Последняя, роковая доза.
- Ты все решаешь. И я себя ненавижу! Настолько, что если ты скажешь сейчас, чтобы я убирался, я уйду сжав зубы.Билли спрыгнула со стола и остановилась к нему лицом. Страшное, сильное чувство самоуверенного восторга, власти над кем-то, затопило её. Она разрывалась между местью и жалостью, задыхалась от неизвестной энергии, наполнившей вены, словно под действием анаболиков. Протянула руку и коснулась напрягшихся вен на его руке. Он дрожал, смотрел не на неё, только чтобы не увидеть на лице Билли презрение, что плохо, или желание, что ещё хуже. Тео дернулся, как от ожога, отступил и поднял руки над головой.- Нет. Ты не понимаешь, что делаешь. Ты что, все забыла? - он шёл ва-банк. Если сейчас она убежит в страхе, он будет спокоен. Такие грехи не отмаливаются, даже у очень милосердных богинь. - Очнись. Я... тот же Тео Остер, что был месяц назад! На этой самой кухне.Он дрожал, дышал глубоко и смотрел такими бешеными глазами, какими никто и никогда на Билли не смотрел. Так смотрит на очередную дозу наркоман на метадоновом лечении; так на жирный бургер смотрит худеющий толстяк; так смотрит на обезболивающее раковый больной.- Я же чудовище. Животное. Да, Билли? Да? - он отступал, а она делала шаг за шагом. Она хотела посмотреть, что будет дальше. Она не видела ещё такого сумасшествия, хоть и знала, что привлекает мужчин. Билли не была простушкой, но даже для неё это было слишком шокирующим. Она знала, что сейчас дело уже не в её женских чарах, Тео не из слабого десятка, она и сама еле на ногах стоит. Это было похоже на два магнитных шарика - отталкиваются, пока не найдут одной точки, в которой их не так просто расцепить.- Ты можешь хоть слово сказать?! - он повысил голос, отступил и наткнулся на стол, как некогда сама Билли.- Прости...Билли сделала шаг вперёд, но тут же оказалась сбита с ног и захвачена в его чудовищно сильные руки, сжата, оторвана от земли. Губы были мгновенно, бесцеремонно раздвинуты, обожжены, заняты. Голова до боли в шее запрокинута, закружилась, потерялась. Руки обнимали, искали, царапали. Умирали.Поцелуи не голодные, пьяные. Страшные и болезненные, как удары в боях без правил.- Тише, тише. Пожалуйста, тише, - шепчет он в приоткрытые, уже искусанные, губы. Но она только смеётся. По-королевски, уверенно и дерзко. Он сам её короновал, теперь не ему с ней спорить. - Билли.- Что?- Спальня, Билли. Не здесь.- Долго!- Нормально!Он догадывался, что она даже не понимает что делает. Сдержаться или расслабиться? Делать все то, что хочется с ней делать или заткнуть свои желания подальше и не пугать. Маленькая проверка перед падением: Тео с силой провёл по позвоночнику Билли ладонью, добрался до шеи и сжал ее, будто собирался делать массаж, она замерла, прижавшись лбом к его губам и тяжело и настороженно дыша, а потом хрипло вскрикнула, когда он потянул за волосы, подхватил на руки, и она оказалась прижата к нему всем телом. Невозможно отвернуться, невозможно отстраниться.«Только не испугайся, прошу тебя!» - думал он, глядя в глаза, дыша синхронно с ней, так что непонятно, где заканчивается её дыхание и начинается его.- Не страшно, - смело сказала она и заставила снова себя поцеловать.
***
Они были грабителями, преступниками, которые забрались в чужой дом. Незамеченными поднялись по лестнице, незамеченными вошли в первую же дверь, которая, по счастью, вела в комнату Тео.Билли вздрогнула, стоило двери за ними закрыться, а на её обнаженную спину легла его ладонь, и он снова посмотрел вопросительно.- У тебя было время... - но она не дала ни договорить, ни перевести дух.И за какие-то два мгновения он потерял рассудок, зарываясь пальцами, губами в её волосы, сжимая до боли и хруста, как хищник, пожирающий жертву.И она была везде, Билли заняла все пространство его мира. Никогда ещё погружение в секс не было таким абсолютным, полным, как будто Билли заменила собой и небо, и землю, и дыхание. Это ни с чем не перепутаешь, это выше того, что он ждал. Ради одной такой ночи можно предать религию, отказаться от имени и скитаться по миру проповедником, потому что вот в это нужно верить! В каждый её вдох и выдох, в каждое движение, в каждый поцелуй. Обладать такой женщиной - это как обладать ядерной кнопкой или ключами от всего мира; как решать судьбы человечества и занимать место в каком-то верховном совете; сидеть на престоле, пока она стоит за троном, положив на плечо руку.В одну секунду стало ясно, что Тео уже недостаточно обычного сердцебиения, теперь для жизни ему необходимо бешено-учащенное. Так бьется сердце, когда она извивается под ним; когда почти кричит что-то, но он закрывает ей рот ладонью, а она смеётся и снова откидывает голову, кусая губы; так бьется сердце в минуту затишья, когда они вдруг замирают и просто смотрят друг другу в глаза, еле касаясь кончиками носов.Вот что он чуть было не уничтожил. Вот что всегда было так рядом. Вот что он не заслужил, но все равно ему досталось. Чужое, украденное или щедро подаренное.- Смогла бы ты когда-нибудь меня простить? - спросил Тео. Он смотрел на её лицо, гладил кончиками пальцев живот, выпуклые косточки на бёдрах.Билли открыла глаза, удовлетворённая улыбка потеплела. Она скинула его руку со своего живота, поднялась и села на него верхом, сжимая обнаженными коленями его талию. Долго, пристально посмотрела, изучая лицо. Потом наклонилась и поцеловала, почти небрежно, как королева целовала бы своего фаворита.- Я предпочитаю долгую месть прощению, - прошептала она. - Я предпочитаю доставлять тебе удовольствие, чтобы угрызения совести тебя сожрали до костей, - она поцеловала его шею, дошла до уха и укусила мочку. - Быть милосердной, чтобы ты сгорел в аду, а я попивала маргариту на тусовке у Девы Марии, - Билли спустилась ниже, к его груди, сотрясаемой частым дыханием. - Я стану твоим кошмаром, палачом, преследователем, - она провела по его груди и животу сухими губами. У него пробежали мурашки от её горячего дыхания, а у неё - от его пальцев, которые он запустил ей в волосы. - И если тебе суждено умереть от чьей-то руки, это будет моя рука.Тео простонал что-то, напомнившее ругательство, и
