он первый начал. Но неужели заметно? Как понял? По бледному лицу, усталости? Или по тревоге в глазах? Он так рисковал за меня и сдался, хотя не хотел… А вдруг он догадывался, что я могу носить ребенка? В те дни я была немного не в себе… Не во всем себе отдавала отчет и не все помню… Я не могу точно сказать, всегда ли он использовал презервативы. И когда я заподозрила, что могу быть в положении, это была первая мысль: а если он знал?
— Дина, да? — Андрей глубоко затянулся и погасил сигарету, глаза немного оживились. — От кого? От него?
— Не знаю… — выдавила я. Он говорил, не стесняясь правоохранителей, а я мечтала провалиться сквозь землю. — Ты не помнишь… Мы всегда… предохранялись?
— Кажется, да.
Кажется.
— Эй, тебе не о чем переживать… — прошептал он. — Он знает?
Я не ответила, но Андрей сам догадался.
— Все будет хорошо. Это же здорово, правда? Хорошая новость, ну же, Дина, улыбнись.
Я улыбнулась сквозь страх и слезы.
— Я боюсь говорить, — призналась я.
— Он тебя не тронет, — сказал Андрей. — Ты можешь сдать тест. Это ведь просто?
Только на словах… Я надеялась, он мне скажет, каков шанс, что от него… Но то ли сам не помнит, то ли не хочет отвечать. Он стал на удивление расслабленным.
— Не волнуйся. Тебе больше нельзя.
— Боюсь… — повторила я и чем больше об этом думала, тем сильнее паниковала.
— Не надо. Не бойся ему сказать. Он знал, что ты со мной спала, все равно полез в драку, дебил. Двое детей, Дина… Это же прекрасно. Разве можно променять такое счастье? Он мог оказаться на моем месте. Поверь, он ценит то, что у него теперь есть.
Андрей смотрел на меня, излучая уверенность. Он за меня не боялся. Потому что прав, черт возьми… Эмиль отдает отчет, по какому лезвию пришлось пройти, чтобы оказаться там, где он сейчас. Вытянул один выигрышный билет из миллиона. То, что происходит с нами — это не проблемы. Мы на свободе, мы вместе, мы должны быть счастливы, несмотря на неурядицы. Чтобы это понять, нужно побывать в таком месте.
— Ты хороший человек, — сказала я и Андрей усмехнулся. — Не смейся, это правда.
— Этим скажи, — кивнул он на надзирателей.
— Прощайтесь, — прозвучало в комнате.
Краткосрочное свидание длится несколько часов, но Эмиль дал меньше. Я думала, этого будет мало, но здесь время идет иначе. Оно тянется, как смола, превращая минуты в пытку.
К заключенному нельзя прикасаться. Я прислонилась к решетке и улыбнулась. На прощание Андрей глубоко вдохнул воздух рядом с моей шеей. До щекотки, до мурашек ощущение. У него были холодные губы, но горячий шепот:
— Как сладко ты пахнешь, ласточка… Свободой, любовью.
Да, сладко: духами и гелем для душа, кожей перчаток. Северным ветром. За полярным кругом такие птицы, как я — редкость. Как одинокий волк Андрей прижался к решетке. Голодно дышал мной, в нем появилась прежняя бездна — затягивающая, черная, страшная и пустая, в которой все исчезает. Разгрызающая, разрывающая. Я только сейчас поняла, как она называется — голодное одиночество, которое он пытался наполнить воспоминаниями, ощущениями, моим запахом.
— Я тебя не забуду. Как колени тебе мыл… Как ты стонала… Как боялась меня. Об одном жалею, что сглупил, не забрал тебя, пока ты его не полюбила… Напиши, когда родишь. Я хочу знать.
Инспекторы слышали каждое слово. Все самое личное наизнанку перед всеми. Самое интимное. Ну и пускай.
— Напишу. Обязательно.
Андрей взял меня за пальцы через решетку. Он вспоминал: нашу встречу, дружбу, роман. Ошибки, которые совершил. Мою беззащитную нежность, которая его привлекла. Когда-то следил за нашим домом и увидел, как я убегаю из дома с отпечатком ладони на щеке. Мечтал обо мне, кусал себе руки… Не знаю, со всеми он таким был или только с теми, кого любил. Со мной. С Оксаной Бестужевой. Мы были похожи с его первой любовью.
— Живи хорошо, — попросил он.
Он знал, что я больше не приеду. Да, ему тяжело… Но это лучше, чем смерть на мосту.
— Я рада, что ты жив, — прошептала я, борясь с болью в горле. — Спасибо тебе за все.
Мне уже открыли дверь. Я оглянулась на пороге и пошла прочь по коридору… Уже завтра я буду дома, погружусь в спасительные мысли о хлопотах и забуду давящую тяжесть на сердце. На улице я глубоко вздохнула и вытерла слезы прощания. За воротами меня ждала машина.
— Все удачно прошло? — улыбнулся Алексей Юрьевич с переднего сиденья.
— Купите ему сигарет, — попросила я. — И следите, чтобы хватало.
Я поспешила набрать номер Эмиля, но пока шли гудки, передумала. Беременность — не та новость, которую сообщают по телефону. Не в нашей семье.
— Маленькая? — раздался успокаивающий голос. — Все в порядке?
— Ты можешь встретить меня в аэропорту? — попросила я.
Эмиля я заметила издалека — он возвышался над встречающими.
Толпа расступилась, и я вышла навстречу. Он сдержанно улыбнулся, увидев меня. Красивый, взрослый мужчина в сером костюме и пальто поверх. Браслет скрыт под рукавом. В правой руке букет розовых пионов.
— Маленькая…
— Не нужно было, — прошептала я, но с удовольствием приняла цветы, а затем поцелуй в щеку.
Меня мутило, после перелета шумело в ушах, но колючая щека рядом с моей сделала меня счастливой. Я наслаждалась всем: звуками многолюдного зала, встречей с мужем, даже своей тошнотой. Как вкусно жить… В жизни все дается не просто так, не по умолчанию. Андрей сказал верно. Могло выйти так, что Эмиль бы остался в могиле или получил пожизненное. Но ничего не боясь, мы поедем домой, поужинаем и поговорим начистоту. С этого дня лжи между нами не будет.
Я задержала его, вцепившись в воротник пальто, и с наслаждением поцеловала в ответ.
— Я должна тебе кое-что сказать.
— Дома, маленькая. Няня скоро уходит.
Домой мы добрались на такси. Я смотрела на вечерние огни, которые расплывались и вспыхивали за потоками дождя по стеклу. Я люблю жить… Скажи мне об этом год или два назад — я бы не поверила. Тогда жизнь казалась безрадостной мукой. Но время и любовь все лечат — оказывается, это правда, только их должно быть в достатке. И я эту жизнь буду ценить больше, чем раньше. То, что досталось другим просто так, мы с Эмилем получили в тяжелой борьбе.
Когда мы приехали, малыш уже был уложен. Няня — приветливая женщина средних лет, быстро оделась и оставила нас
