другие люди, у которых мысли не устраивают чехарду?
— Равский, ау?
Он улыбается:
— Я скучаю по жене.
— Ты ведь понимаешь, что, если бы не новый госконтракт, наши бы не поняли ваше примирение?
— И что бы они сделали? Выжили меня из «Солар»? Я бы и так ушел на пенсию.
— «Солар» — это ты.
— Давно уже не только я. Знаешь, что я думаю по поводу попыток продавить меня? Мне похуй.
— Это-то понятно.
Алекс улыбается шире. Ему нравится вести подобные пространственные беседы с Борисом, нравятся их споры. Он говорит:
— Все, что я знал о математике, физике и астрономии еще классе в восьмом, блядь, наверное, подтолкнуло меня к идее: что если это наша последняя и единственная жизнь?
— Может быть, и нет.
— А если да? Наша единственная, мать ее, жизнь. И в ней мне хорошо именно с этой женщиной.
Алекс вновь смотрит на часы. Ловит себя на том, что встает с кресла и делает несколько кругов по кабинету. Он хочет Иву прямо сейчас. И хочет, чтобы это чувство было взаимным. Мысли вновь разбегаются: отправить ей подарок какой-нибудь?
В дверь стучат, и Борис, торопливо попрощавшись, покидает кабинет, столкнувшись на входе с невысоким седовласым мужчиной лет шестидесяти.
— Здравствуйте, полковник, — произносит Алекс вежливо. — Хотите кофе или еще чего-нибудь?
— Вечер добрый, Алекс Дмитриевич. Давайте начнем?
Равский бросает полный тоски взгляд на свое суперудобное кресло, которое в глубине души люто ненавидит. Вообще ненавидит сидеть, но что поделаешь. Люди вокруг это дело обожают.
Он указывает гостю на стул и занимает свое кресло.
— Да, давайте.
Около часа они обсуждают Яниса Эдгарса, некогда влиятельного человека, известного олигарха. Пять лет назад Алекс и помыслить не мог, что будет заниматься тем, чем занимается в данную минуту. Хватит ли у него духу? Сто процентов да. Злости — уж точно достаточно.
— Есть завод законсервированный, — продавливает Алекс. — Есть отличные спецы, но они сейчас даже не преподают, им запретили из-за связи с «Солар». Они мне нужны.
— Для нас это херня делов. Лишь бы вы продолжали работать.
Алекс кивает. При подписании госконтракта он поставил условие — защита от врагов. И назвал фамилию. За минувшую неделю провели быстрое расследование и установили, кто испортил прототип. На Эдгарса материала было и без того много, но последняя капля упала именно во время той презентации.
— Никаких условных сроков, — произносит Алекс. — Я человек мирный, хочу работать на страну, сотрудничать. У меня семья, ребенок. Я должен быть уверен в их полной безопасности. Нужно устроить показательную порку. Чтобы больше никто. Никогда.
Полковник согласно качает головой:
— Вы шутите, Алекс Дмитриевич? С вам пылинки сдувать будут. Эдгарс давно перегибал палку, полагаю, она и треснула. Дело запущено, назад пути нет. Арест будет сегодня.
— Спасибо за сотрудничество. — Алекс поднимается и протягивает руку. — Жду шоу в новостях.
— Оно непременно будет.
***
Подъехав к спортивному городку, Равский паркует машину и смотрит в зеркало, дабы убедиться, что выглядит нормально. Потому что эта женщина, как бы там ни было, до сих пор заставляет его нервничать.
Познакомился он с Андреевой в тех же Эмиратах. Тогда Алексу и в голову не могло прийти, что за широкий жест — купить машину цветов для прекрасной девушки — ему будет светить не романтическое свидание, а скандал и ряд серьезных угроз от одного из главных тренеров страны.
Позади была его первая громкая презентация на форуме, Алекс чувствовал себя уверенным и дерзким. Алла Теодоровна прошлась по всей его жизни чуть ли не с рождения, популярно объяснив, кто он и что.
Пообещала, что, если Равский гимнастку собьет с пути, если испортит ей жизнь — его уничтожат. Закатают и его самого, и его солнечную шарашку под асфальт.
Он тогда от мечты о невообразимо притягательной Ершовой не отказался, но знатно обалдел. Заверил, что до Олимпийских игр не появится, но на сами Игры билет купит в первый ряд. И там уж Андреева ему ничего не сделает.
Она внимательно на него посмотрела и спросила:
— Зачем тебе это? Иванна — особенная девушка, моя некровная дочь. Очень непростая по натуре. Балованная.
— Я знаю. Мне нравится.
— Ей нужна особенная жизнь.
В тот момент Алекс вдруг понял, что должен сказать.
— Я ей эту жизнь подарю.
Алла Теодоровна склонила голову набок, усмехнулась:
— А сможешь? Ты вообще кто, мальчик?
— Скоро весь мир будет покупать панели «СоларЭнерджи». Мое имя будет всюду. Но и на этом мы не остановимся.
— Даже так? Тогда тебе нужна жена. Всем успешным бизнесменам нужна верная, смелая и мудрая жена.
— Я хочу свидание с Ивой.
***
Когда Андреева ему позвонила в следующий раз и потребовала немедленную встречу, Алекс, несмотря на адскую усталость, сорвался и поехал.
Алла Теодоровна вновь напомнила, что обижать Ершову нельзя. Он эти слова мимо ушей пропустил, потому что специально девушек не обижал никогда. Если и ранил, то это выходило из-за характера, гиперактивности, миллиона других качеств. Но чтобы спецом... зачем бы Алексу это нужно было? Он ведь прекрасно знал, что такое боль. Он не хотел быть тем, кто причиняет боль. Равский был изобретателем экологической энергии, он нес людям свет!
— Моя Ива совсем неопытная. Чистая девушка, ранимая. Она жила спортом с пяти лет. У нее стальной характер, но при этом внутри она совсем малышка. Ее нужно беречь.
— Я понял.
— Отвлеки ее от того ада, в котором она сейчас варится. Увези из Москвы... из страны увези. Ты же в Сиднее сейчас живешь? Так будет лучше. Она должна найти свой путь, раз уж так вышло с ее ногой.
— Если Ива захочет, то увезу.
— Я устрою вам первое свидание. И, если у вас сложится, не забывай, кто тебе помог.
***
И вот Равский снова заходит в те же ворота, идет к тому же зданию, где находится тот самый кабинет Андреевой.
Андреева увлеченно поливает комнатные цветы, которых в кабинете тьма-тьмущая. Алекс пользуется ее занятостью и с радостью отказывается от приглашения присесть. Так и стоит посреди комнаты, обстановку рассматривает.
Закончив вежливые приветствия, Алла Теодоровна полминуты что-то напевает себе тихонько, затем доброжелательно произносит:
— Что же ты молчишь? Сам просил о встрече.
Алекс усмехается. Нужно срочно занять руки, поэтому он
