Но сегодня утром послание было ясным.
Она уходила, независимо от того, нравилось мне это или нет.
К счастью, нет ничего лучше, чем немного ручного труда, чтобы выместить свое разочарование.
Я беру кусок гипсокартона из кучи и подставляю его, перенося к стене, на которую он должен лечь. Когда я выравниваю его и начинаю забивать гвоздь, я думаю о том, что сейчас делает Лейкин.
Все ли с ней в порядке?
Расстроена ли она?
Призрак Монти наблюдает за ней в ванной, как больной извращенец, которым он и был?
По комнате разносится звук трескающейся доски, и я закрываю глаза, откидывая голову назад. Ублюдок.
— Ладно, это третий лист, который ты сегодня повредил, — говорит мне Кэм. — С такой скоростью все стены будут сделаны из шпаклевки.
Я раздражаюсь. — Ну, может быть, если бы кто-то не прихватил гвоздодер...
Он посмеивается, подходит и заканчивает эту стену за меня. — Да, мы не будем этого делать. Проблема не в этом, и ты это знаешь. Что происходит?
— Я не знаю, — говорю я, проводя руками по лицу. — Лейкин просто... с ней много происходит прямо сейчас.
— Да, я заметил, — печально отвечает он. — Что она сейчас делает?
Часть меня рассматривает возможность вообще не говорить ему. Он будет так же зол, как и я. Даже Мали согласилась, что это плохая идея. Но теперь мой гнев утих, и все, что осталось, - это беспокойство.
Я делаю глубокий вдох, медленно выпуская его. — Сегодня на обед она встречается с мамой Монти.
У него отвисает челюсть. — Она что, потеряла свой чертов разум?
— Да, я не буду отвечать на этот вопрос.
Он оглядывается вокруг, качая головой, пытаясь понять ее. Но удачи. Я пытался сделать это последние пару недель. Все идет не очень хорошо.
— Я беспокоюсь о ней, Эйч, — говорит он мне.
Я сижу на стремянке. — Да. Я тоже.
На мгновение становится тихо, мы оба думаем об одном и том же. Я надеялся, что она вернется к тому, какой была до этого, в те же сроки, что и Мали. И в некотором смысле у нее получается. Она наконец вернулась к работе после четырех выходных, и мне больше не нужно заставлять ее есть. Но в других отношениях она кажется мертвой внутри.
Как будто есть частичка ее, которая никогда не покидала этот остров, и это пугает меня до чертиков.
— Я не знаю, чувак, — бормочет Кэм. — Может быть, пришло время обратиться ей за помощью. Профессиональная помощь.
Мои глаза прищуриваются, когда я смотрю на него. — Что?
— Я нашел несколько мест, куда мы можем привести ее для консультации. — Он достает свой телефон и начинает возиться с ним. — Они специализируются на консультировании по вопросам горя, и если они примут ее, ей придется остаться всего на несколько недель, прежде чем они переведут ее на амбулаторную терапию.
Я качаю головой еще до того, как он заканчивает. — Нет. Абсолютно нет.
Его плечи опускаются в знак поражения. — Хейс, она ломается.
— Ты думаешь, я этого не знаю? — срываюсь я. — Черт возьми, я вижу это каждый день. Но девушка, которой она была до этого, где-то там. Я знаю это. И я не собираюсь бросать ее, отправляя в какой-нибудь сумасшедший дом.
— Эйч, — пытается он, но меня не интересует то, что еще он хочет сказать.
— Нет. Хорошо? Я сказал «нет». Она моя жена, и я буду тем, кто позаботится о ней. Конец гребаной истории.
Вскидывая руки в воздух, он выглядит разочарованным, но сдается — по крайней мере, на данный момент.
Я подхожу к столу, где оставил свой телефон, и проверяю время, но вижу сообщение от Лейкин, ожидающее меня.
Привет. Ухожу с обеда. Просто хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя и сожалею о произошедшем ранее. Мы поговорим вечером.
Моя грудь немного набухает. В такие моменты я вижу, что прежней ей все еще удается просвечивать. Сообщение часовой давности, что означает, что она, вероятно, сейчас на работе. Тем не менее, я печатаю ответ и отправляю его, чтобы она увидела его, когда закончит.
Я тот, кто сожалеет. Я просто беспокоюсь о тебе, Лей. Но ты права. Мы поговорим вечером. Я люблю тебя. ❤️
Я не хочу тешить себя надеждами, но это очень похоже на поиск света в конце длинного, темного туннеля.
Впервые за последние пару недель я вхожу в дом с улыбкой на лице. Мне до смерти хотелось попасть домой. Я думал о том, чтобы уйти пораньше, но мы должны были сделать все, если хотим уложиться в определенные сроки и не провалить больше ни одной проверки. Не могу дождаться, когда бар будет закончен и я смогу стать боссом, который уходит на обеденные свидания в середине дня.
Или на секс-свидания. Это тоже неплохо.
Лейкин сидит за маленьким кухонным столом, который мы использовали всего один раз с тех пор, как я переехал. Она даже ничего не делает, просто смотрит в пространство. Я подхожу к ней и прижимаюсь поцелуем к ее лбу. Но что-то в улыбке, которую она натягивает на свое лицо, мне кажется неправильным.
— Как прошла работа, детка? — спрашиваю я, доставая пиво из холодильника.
Ее голос звучит безжизненно. — Я не ходила.
Черт. Вот и все, что нужно для беспокойства. Теперь кажется, что мы вернулись на три шага назад. Ужас охватывает меня в полную силу. Я знаю, мне не следовало возлагать большие надежды. Не с учетом того, насколько неуравновешенной она была в последнее время. Но этот текст был так похож на нее, на настоящую нее, что я ничего не мог с собой поделать.
— Детка, — вздыхаю я, садясь напротив нее. — Я знаю, тебе больно, и мне жаль, что ты потеряла своего друга, но ты не можешь из-за этого выбросить всю оставшуюся жизнь.
Она издевается. — Тебе легко говорить. Тебе никогда не нравился Монти.
— Нет, я этого не делал, — признаю я. — Я не мог. Он хотел забрать единственного человека в моей жизни, без которого я не могу жить.
Ее глаза встречаются с моими, в них горит огонь, но, хотя обычно я был бы рад, что она что-то чувствует, это, кажется, направлено на меня. И слова, которые слетают с ее губ, заставляют меня почувствовать, что я тот, кто получил огнестрельное ранение, но мое попало прямо в грудь.
— Ты поэтому застрелил его?
28
Я помню тот день, когда мы стояли на парковке у нашего пляжа; тот день, когда Хейс попросил меня забрать его обратно. Выражение его лица, когда я сказала ему «нет», было душераздирающим. Я не уверена, что он был готов к тому, что ему не удастся добиться своего, и это было больнее, чем он думал. Но выражение его лица сейчас - это то, что будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.
— Вау, — говорит он, затаив дыхание, после того, как мои слова улавливаются. — Э-это действительно то, что ты думаешь обо мне?
Мое сердце болит. Это настоящая боль, которая пронзает его насквозь. — Я не знаю, что думать. Все, что я знаю, это то, что я ушла и вернулась, чтобы найти Монти истекающим кровью на земле, и ты говоришь, что случайно выстрелил в него.
— Да, акцент на «случайно»! — кричит он.
— Ну, для меня акцент делается на том, что ты «застрелил его»! — кричу я в ответ.
Он отшвыривает стул назад, когда встает из-за стола. — Это чертовски здорово. Моя жена искренне верит, что я убийца.
— Я этого не говорила! — спорю я. — Но подумай, как это выглядело бы для кого-то другого!
— Ты не кто-нибудь другой! Ты моя жена! — рычит он. — Я просто подумал, что у тебя будет немного больше веры в меня, чем это. Как долго ты меня знаешь? Если ты действительно думаешь, что я способен на что-то подобное, почему ты вообще со мной?
— Потому что я люблю тебя! Я не говорю, что ты хладнокровно убил его, но ты не можешь отрицать, что здесь что-то не сходится. Он просто случайно достал пистолет и начал размахивать им? В этом нет никакого смысла! — Я открываю свой телефон. — А потом есть это.
