Черствость Вита меня так разбесила, что я вскочила на ноги и, сплюнув кровь с разбитых губ прямо на пол, двинулась к выходу. Только в дверях обернулась, не выдержав. Астафьев смотрел на меня мрачно, будто в последний раз. Черта с два я собиралась дать этой дряни погубить моего спонсора снова. Мне просто нужен был план, чтобы заставить его слушать меня и делиться. Но в одном он был прав. Полиции не следовало меня показывать. Драка любовницы и жены, в результате которой муж ранит супругу… Мое присутствие гарантированно настроило бы представителей правопорядка против Вита. А значит, следовало уходить. Быстро.
***
После того, что случилось между нами со Светланой и Витом, я несколько дней не решалась сесть за руль. Мысли были слишком далеко, и никак не удавалось сосредоточиться. Внезапно отвлечения перестали работать вовсе. Газеты молчали, и не было ни единой возможности узнать, как у Вита дела. Что решила полиция? Выдвинет ли обвинения Светлана? Может, Вит вообще уже в камере. А телефон он не брал, вероятно, подозревая, что звонки могут прослушиваться. Впрочем, я понятия не имела, как ведутся дела по таким случаям.
Тишина давила на барабанные перепонки. Балет не спасал. Совершая какие-то механические движения в балетном классе, я все больше хмурилась и никак не могла расслабить плечи, отчего те по вечерам ужасно болели. В какой-то момент я даже подумала о том, чтобы посетить массажиста… Но в голове всплыли слова Светланы и ее высокий, холодный голос… так отчетливо, что я вздрогнула и отмела эту мысль. Даже живя в своей ловушке прошлого, порожденного ситуацией родителей, я не была знакома с парализующим страхом, но теперь… теперь я начала бояться, появились какие-то стоп-линии.
Впервые я села за руль, чтобы проследить за зданием Вита. Я хотела увидеть его, убедиться, что он не сидит в участке. Это случилось на пятый день после безумной выходки Светланы. Был выходной день, я могла не беспокоиться о времени, а потому просидела в машине добрых два часа. К слову, время прошло совершенно незаметно, так как стоило мне увидеть офис Вита, как нахлынули болезненные воспоминания. Пришлось приложить усилия, чтобы не развернуть машину и не уехать прочь, но внезапно оказалось, что есть вещи поважнее собственного комфорта. И вот так, борясь со вспышками дежавю, я смотрела на вход, вцепившись в руль, и дожидалась Вита.
Он вырвался из дверей так стремительно, что я чуть не пропустила этот момент, и тут же схватилась за телефон. Астафьев явно раздраженно остановился, достал из кармана сотовый и сбросил звонок. Меня это ужасно разозлило, и в следующий момент я бросилась писать ему сообщение.
«Оглянись!»
Следовало торопиться, ибо я чувствовала, что он спешит скрыться в своей машине и уехать, но, к счастью, Вит прочитал и действительно нашел глазами мою машину. Пару секунд он раздумывал, стоит ли подойти, но потом все же решительным шагом двинулся в мою сторону. Только тогда я выдохнула спокойнее.
— Тебе нельзя здесь быть. Уезжай, — велел Астафьев вместо приветствия. — Тебе что, проблем мало?
Казалось, он действительно зол. Сжатые губы, сведенные брови, официальный темный костюм… Но именно таким я видела своего спонсора слишком часто. И внезапно поняла, что не могу так больше. Я ведь приехала тогда к нему, хотела быть с ним. Он почти все мне предложил прямо перед тем, как разрушил… разрушил мою карьеру, один разговор, и мы бы точно все разрешили и уладили, но я не хотела этого разговора. Я выбрала обиду, в то время, как сам Вит, очевидно, рискнув всем, от меня не отказался. Как иначе объяснить то, на что пошла Светлана?
Я протянула руку и провела пальцами по щеке своего спонсора. Вит замер, будто решая, стоит ли отодвинуться, но так ничего и не сделал. А затем вдруг жестко обхватил пальцами мой подбородок и впился в губы поцелуем. С каждым проникновением языка в мой рот, ласки становились все мягче, и все слова таяли в этом наваждении. Очень скоро я не смогла сопротивляться дразнящим прикосновениям, а затем и вовсе застонала в голос, мечтая только об одном: оказаться с Витом, да еще как можно дальше от этого страшного места.
— Ты в порядке, — запальчиво шептала я между поцелуями. — Я так боялась, что тебя посадят, что она все извратит. Я хотела сказать, что мне жаль… тот звонок. Ты пытался поговорить…
— Что ты делаешь? — вдруг схватил он меня за плечи и встряхнул, резко переходя от страсти к реальности. — Не появляйся здесь. Если тебя поймают, то виноватой останешься ты. Приплетут твою мать, скажут, что жена напала на любовницу.
— Я просто хотела убедиться, что ты в норме! — разозлилась я. — И на свободе. Ты мог взять трубку?
— С какой стати? Мои звонки просматривают, а, как ты сама сказала, раз ты выбрала быть мне никем… — раздраженно ответил Вит. — Уезжай. И блюди свою честь для труппы Вердинского.
Он уже схватился за ручку двери, когда я его резко дернула назад.
— Ты не имеешь права меня обвинять после всего, что сделал сам!
— Ты закончила? — скучающе поинтересовался Вит и кивая на выход.
— Нет! — гаркнула я. — Как получилось, что полиция обо мне не знает? Они не сделали анализ крови?
— Они не нашли в базе ДНК совпадений. Решили, что это кровь кого-то из сотрудников.
Что? Как это возможно? У полиции обязан быть образец ДНК отца, по которому легко можно выйти на меня. Десять лет прошло, как получилось, что данные безвозвратно утеряны? Если только…
— Павленюк, — позвал меня Вит, очевидно, догадавшись о направлении моих мыслей. — Им лучше думать, что так оно и есть, что это супружеские разборки. У меня небезупречная репутация, и все это знают. Сейчас наши юристы активно продвигают версию о ревности. Это обязательно сработает.
С этими словами он толкнул дверь и вышел, и я в растерянности осталась сидеть в машине, глядя ему в спину. Поцеловал и оттолкнул, это как похоже на Вита. Но еще похоже, что он таким образом пытается меня защитить. Впрочем, это я и так знала. С тех самых пор, как он забросил меня в самолет и повез лечиться, рискуя собственным благополучием. Вот только нас разделила эта история, и я не желала позволять Виту брать всю ответственность на себя одного.
Что ж, я вроде как совсем недавно кичилась тем, что распрощалась с прошлым, так почему бы не доказать это делом? Тем более, что, кажется, я знаю человека, который сможет мне помочь наверняка, и подсказал мне его именно Вит.
Я взяла в руки телефон снова набрала на этот раз свой «аварийный» номер.
— Добрый вечер, Елизавета, — поздоровалась я с матерью своего отца… с бабушкой. — Если я правильно поняла, у вас есть связи в прокуратуре. — В этом месте мне пришлось зажмуриться и сказать то, чего я от себя никак не ожидала: — Нужна ваша помощь.
***
— Этой крови не будет в базе данных полиции, будто в моей семье имеются… преступники! — высокопарно прогремела Елизавета, и чашечка кофе, которую бабушка прежде ставила на блюдце бесшумно, на этот раз громко звякнула. — Если они желают предъявлять моим родным какие-либо претензии, то пусть делают это по закону. С ордерами и прочим.
Признаться, я уже жалела о том, что задала этот вопрос. Ведь, по сути, ко мне отнеслись в семье Павленюк именно как к преступнице. Видимо, та маленькая деталь, что я лишь дочь преступницы, за поблажку не сошла. И, опустив глаза, я попыталась затолкать в себя обиду. Ради Вита. Что ж, если милости Елизаветы хватит на то, чтобы помочь человеку, которого я люблю, то пусть хоть помоями меня поливает. Переживу. Тем паче, что не впервой!
— Знаю, что ты подумала, — чуть смущенно отмахнулась Елизавета. — Что я считаю тебя такой же, как твоя мать, и потому мы приняли решение вычеркнуть тебя из семьи. Но, поверь, я просто не могла видеть рядом живое напоминание о том, что случилось.
В этом было не больше правды, чем в том, что я радовалась нашей встрече…
— Послушайте, Елизавета. Я верю, что вам стыдно, и если этого хватит для того, чтобы вы помогли одному дорогому мне человеку, то я приму это как извинения и навсегда обо всем забуду.
