понимая, что с таким пристальным вниманием у меня, даже у будучи здорового, что-нибудь точно не получилось бы.
– Пф, – фыркнула она и, прихватив с подоконника куртку малого, подозвала его к себе. – Сёма, давай одеваться. Домой сейчас поедем.
– Наконец-то. А-то я уже есть очень-очень сильно хочу.
– Потерпи немного, сыночек, – застегивала она под его подбородком шапку-ушанку. Закончив, достала из кармана своего пальто шоколадку. – Кстати, вот батончик. Перекуси пока. Только куртку давай наденем.
– О, медвежонок! – обрадовался чему-то пацан, пока его мать застегивала на нем куртку, а я пытался найти силы и не думать о боли, чтобы подняться с постели хоть на сантиметр.
Безуспешно. Совершенно. Сломана была нога, а по ощущениям – позвоночник.
– Как успехи? – сарказмом в ее тоне можно было травить тараканов.
– Как видишь, – ответил я, не поднимая взгляда.
– Помочь?
Мотнул головой, надел единственную доступную мне туфлю, озлобленно посмотрел на инвалидное кресло, будто это оно виновато во всех моих бедах, и, всё же, сдался:
– Помоги. Пожалуйста.
– Так бы сразу, – оттолкнулась София от подоконника и, расправив полы пальто, подошла ко мне. Нырнула под руку, которую я заранее поднял, и обхватила мой торс.
– Готов? Раз…
– Два… – напрягся я.
– Три! – сказали мы вместе, и, опираясь на плечи Софии, я оказался плавно поднят на ноги.
На ногу.
Дыша через стиснутые зубы, дождался, когда малой подкатит поближе к нам кресло. Для того, чтобы сесть, тоже потребовались немалые усилия и терпение.
Стоило оказаться в вертикальном положении, как боль подобно цунами ударила по всему организму. И легче не стало даже тогда, когда я уселся в кресло и устроил ногу на подножке.
– Едем? – спросила София, встав позади меня.
– У тебя тут ещё какие-то дела? – спросил я саркастично. – Или мы таксовать будем?
– Откуда мне знать? Может, ты вторую ногу хочешь сломать для симметрии? Как раз на ней до сих пор сандалик.
– Нет, спасибо. Одной достаточно.
– Значит, едем, – коротко резюмировала София и толкнула кресло со мной к выходу из палаты.
– Мама, а я сказал дяде Паше, что он дурак, как ты просила, – вклинился малой, жующий шоколадку.
– Спасибо, Сёма, – в женском голосе была слышна улыбка. Кажется, издевательская. – Можешь ещё раз ему это сказать.
– Дядя Паша, ты дурак, – дразнился малой.
– Сам ты дурак, – буркнул я обиженно.
– Нет, ты дурак, – не сдавался мелкий, для которого это всё было не более чем забавой.
– Нет, ты.
– Всё, хватит! – не выдержала София. – Никто не дурак. Сёма, подержи мою сумочку и пакет. Я помогу дяде Паше надеть пальто.
– Я сам, – выхватил я из ее рук пальто и поморщился, когда боль в руке усилилась.
– Не смеши, – нахмурилась девушка и, обойдя кресло, склонилась надо мной, чтобы как маленькому надеть рукав пальто на больную руку. – Со второй помочь?
– Да, – ответил я, нарочито гордо отводя взгляд в сторону. Должен же я хоть как-то сохранить своё мужское достоинство. Если я не смогу даже зад себе подтереть, то это окончательно растопчет мою мужественность не только в глазах Софии, но и в моих тоже.
– Всё. Сейчас в такси, в аптеку за костылями, потому что в местной я их не нашла, и домой, – перечислила София «планы на день», выкатывая меня из больницы в морозный декабрьский вечер. – А ты можешь поразглядывать свой рентген, пока мы едем, – положила она на мои колени большую картонную папку. Склонилась ниже и в самое ухо шепнула. – Заодно узнаешь, кто в вашем споре на самом деле дурак.
***
Путешествие на такси не ограничилось одной лишь аптекой. Всем будто было плевать на то, что от боли меня мутило и зубы вот-вот были готовы раскрошится от усилия, с которым я сдерживала стоны, чтобы не напугать малого. Цвет костылей в таких обстоятельствах мне был совершенно не важен. Мне бы только добраться до квартиры, до кровати и попытаться уснуть, испытывая боль и дискомфорт.
Сразу после аптеки София решила заехать в обувной, где купила мне зимнюю обувь. Нахрена? Можно подумать, что ближайшие месяцы я куда-то выйду. Нога срастется не раньше весны, а до этого времени на балкон можно и в тапочках выходить. В тапочке.
Впрочем, зимние ботинки пригодились. Один. София отказалась заводить меня в подъезд, если я не надену ботинок на здоровую ногу. Сама поставила ультиматум, сама же ботинок мне и надела, так как при первой же попытке дотянуться до здоровой ноги болью прострелило абсолютно все тело. Я успел только рыкнуть и сматериться, как София выхватила ботинок и ловко заменила им туфлю.
– Держись за меня, – дышала она тяжело, зайдя со мной и сыном в лифт.
К счастью, до лифта нам помог добраться таксист, иначе подъем по ступенькам на первом этаже стал бы для нас непреодолимым препятствием.
– Тебе тяжело, – попытался я убрать руку с ее шеи. – Я могу опереться о стену.
– Нет. Врач сказал, что тебе нужен покой и минимум движений хотя бы первую неделю. Так что давай не будем создавать лишние манипуляции в первый же день. Стой и держись за меня. Тем более, ты не в полную силу на меня опираешься. Сейчас доведу тебя до квартиры, настроим с тобой высоту костылей, и потом тебе и твоей совести станет в разы легче.
– Мы будем делать дяде Паше костыли? – восхищенно выпучил глаза малой, для которого всё происходящее было лишь очередным приключением.
– Они уже сделаны, Сёма, – мягко ответила ему София. – Мы их только настроим по росту дяди Паши, если у него, конечно, есть инструменты.
– Есть, – выдохнул я, сморщившись от очередной волны боли.
– Катя дома?
– Чёрт! – выругался я, злясь на себя. – Она должна была мне позвонить, чтобы я забрал её из школы. Твою мать! – пошарил свободной рукой по карманам и нашёл в одном из них телефон.
Полно пропущенных. От Андрюхи, от Генки, даже от тёщи, и, конечно же, от Катя. Почти час назад был последний звонок.
