носок. – Уж тебя я с того света выковыряю. Прямо за больную ногу, чтобы ты точно отреагировал.
– Я бы сказал, что ты добрая фея, но хрен там.
– Уж какая есть, – развела она руками, деловито хмыкнув. – Тебе ещё что-нибудь нужно?
– Воды. В глотке пересохло, пока ногу укладывали.
– Да, сейчас, – кинулась София куда-то вниз, наверное, к сумке. Пошуршав чем-то, достала из нее бутылку воды и поднесла ко мне, предварительно открыв. – Ещё что-нибудь? – спросила она, когда бутылка была мной окончательно высушена.
– Ружьё, – сказал устало. – Не хочешь давать таблетки – дай мне ружьё.
– Обезболивающее получишь на ночь, а ружьё не получишь вообще, потому что я не знаю, где его можно взять. Так что терпи.
– Издевательство, твою мать, – буркнул я и отвернул от нее лицо.
Стиснув зубы уже в миллионный раз за этот вечер, перетерпел очередную волну боли. Казалось, что нога начинает болеть даже если я просто моргну дольше обычного.
– Платочек дать? Всплакнёшь.
От наглости и тона исходящих от Софии я даже забыл о том, что у меня сломана нога.
– Тебе весело? – повернул голову и посмотрел на красивое женского лицо, в уголках губ которого застыла легкая усмешка.
– С чего ты взял, что мне весело? – выгнула девушка бровь. – Просто вижу, что ты излишне драматизируешь или просто злишься на самого себя, что тоже уже можно считать лишним, ибо, что сделано, то сделано. И, – остановила она меня взмахом руки, едва я успел раскрыть рот. – Опережая твои доводы и вопросы, сообщаю: да, я ломала в своей жизни, правда, не ногу, а руку. Так что тебя я понимаю.
– Ты ломала руку! – выпучился я на нее. – А я сломал ногу. Нога больше руки и нужнее. Если ты не заметила, я даже ходить сам теперь не могу. Лучше бы руку сломал, с ней хоть мобильности было бы больше.
– Мы сейчас мериться переломами будем? – прикусила София нижнюю губу, скрывая усмешку.
– Дай телефон!
Она меня выбесила.
– Зачем? Хочешь вызвать на меня полицию?
– Да. Сразу ОМОН на тебя натравлю. Но для начала отвечу на звонок. Вибрация из пальто идёт.
– А, сейчас, – в два шага София подошла к стулу, на котором было мое пальто и достала из одного из его карманов телефон, сразу протянув мне.
– Да, – ответил я сразу, видя, что звонит Андрюха. Нужно ему сообщить, что ближайший месяц меня в университете можно не ждать.
– Только не говори, что ты опять забухал, – друг был зол, отчего тяжело пыхтел в трубку.
– Лучше бы забухал, – ответил я, потерев лицо ладонью.
– Что случилось? – тон Андрея сразу сменился на обеспокоенный. – С Катей что-то? Алло, Пашка?! Алло!
– Что там? – послышался фоном Генкин голос. – Трезвый?
– Я ногу сломал сегодня утром. Только сейчас домой попал, – сказал я, опережая их догадки.
– Как сломал? Как тебя угораздило?!
– Скользко на улице, вот и угораздило, – вздохнул я тяжело.
Бродить по комнате, разговаривая по телефону, теперь было невозможно. Поэтому взгляд неосознанно зацепился за Софию, которая, выйдя из комнаты лишь на несколько секунд, вернулась с костылями и начала их распаковывать, шурша пакетиками с болтами и гайками.
В глазах цвета охры застыл вопрос: что со всем этим делать?
– Так, – оперативно собрался Андрей. – Тебе что-нибудь нужно? Лекарства? Уколы? Мы сейчас приедем. Может, там мебель нужно как-то сдвинуть, чтобы тебе с костылями было удобно передвигаться?
– Мне бы для начала костыли собрать.
– Ага, понял, – отчеканил Андрей. – Катя дома? Нам кто-нибудь сможет открыть дверь, чтобы ты не скакал?
– Дома.
– Жди. Минут через двадцать приедем.
– Ладно, – выдохнул я и откинул телефон в сторону. – Минут через двадцать приедут Андрей и Гена – ты их уже видела – помогут собрать костыли и мебель, возможно сдвинут, чтобы я проходил. Сам я сейчас и, скорее всего, до утра, ничего не смогу сообразить и, тем более, сделать.
– Хорошо, поняла, – кивнула София и поставила костыли к стене, пакетики с болтами положила на тумбочку рядом со мной. – Получается, мы с Сёмой можем пойти домой?
– Почему? – нахмурился я.
– Чтобы не смущать и не мешать друзьям, – как само собой разумеющееся произнесла она, пожав узкими плечами. – Думаю, в их коллективной мужской силе толка будет гораздо больше, чем в моих робких дамских потугах.
– София, – выдохнул я её имя и на несколько секунд застыл, выискивая в пустой башке хоть сколько-нибудь адекватные слова. – Останься. Ещё немного. Пожалуйста.
– Зачем? – тонкая бровь чуть насмешливо дернулась. – Боишься, что не на кого будет психовать, когда я уйду?
– И это тоже.
– Ладно. Потерплю тебя ещё часок, если тебе от этого станет легче.
– Спасибо.
– Спасибо скажешь, когда по площадке между домами пробежишься, – улыбнулась она и села на край постели.
– Я ещё лет пять после этого просто ходить буду бояться.
– Долго же мне благодарности ждать придётся.
– Увы, – поджал я губы.
Откинувшись на подушки, уставился в белый потолок. Очередной приступ боли, стоило мне чуть шевельнуться, вынудил меня задержать дыхание и снова стиснуть зубы. Если эта хрень будет со мной еще несколько дней, то эти несколько дней точно станут бессонными.
Пока ждали приезда Андрея и Гены, Катя и Сёма успели приготовить ужин. Горячие бутерброды, делать которые моя дочь – мастер. Какой-то салат с крупно порубленными овощами, которые, как выяснилось, резал сам Семен, за что получил нагоняй от своей же матери. А затем она его похвалила за смекалку. Кажется, я напрочь перестал что-либо понимать в женской природе.
Есть пришлось прямо в постели. Катя и София принесли журнальный столик из гостиной, малой принес всем стулья и в целом был очень активным, чем немного выводил из себя, особенно в те моменты, когда прыгал на месте или пританцовывал. Глядя на то, что он вытворяет на своих двоих, моя покалеченная нога, будто ломалась снова и снова, и по костям целой ноги пробегался зловещий холодок. И так каждый раз, когда мелкая пятка пацана ударялась
