— Оставь это, Вик, — вступается Аарон, и мне приходится вонзить ногти себе в бедро.
Двое парней разделяют долгий, изучающий взгляд, и Вик наконец-то поднимается, вовсе не с видом готового сдаться, а как будто ему надоело.
Он проносится сквозь двери кафетерия, и я следую за ним.
Я не совсем уверена, какую цель преследую, но как только я протискиваюсь между разрисованными граффити дверями, Вик толкает меня в стену и прижимает руки по обе стороны от меня. Однажды, я написала похожую сцену для урока мистера Дарквуда, чтобы посмотреть, смогу ли я смутить его каким-то жалким подростковым сексом, но все, что он сделал — это перечеркнул слово «penning» на «pinning». Я зачирикала его и дописала, что он понял его не в том значении, которое задумывалось мной. На что он ответил комментарием: «Я пишу это для ударного значения, не задумываясь». Я получила двойку. Уверена, что в тот день ему хотелось быть мелочным.
— Почему ты так себя ведешь? — спрашиваю я, и Вик сужает глаза до щелок, по челюсти загуляли желваки. Я бешу его так, как никто другой. Интересно, получается ли у меня охладить малую часть его безразличия, как он делает со мной?
— Потому что, ты меня бесишь, — отвечает он, наклонившись слишком близко для того, кого ты раздражаешь. Он держит наши лица на одном уровне, и мне приходится закрыть глаза. Эмоции проходят сквозь меня подобно падающим звездам, и я должна как-то умудриться им сопротивляться. Когда я чувствую дыхание Вика на своей шее, я дрожу, и мурашки побежали по коже.
— Это чувство взаимно, — удается вымолвить мне, одновременно с тем, как губы Вика опустились на мое плечо, и я перестаю контролировать руки. Ногти впиваются ему в бицепсы в попытке держаться за него. Прошли долгие две недели, пока он игнорировал меня.
— Все, о чем я могу думать — это твое тело, обернутое вокруг моего, — бормочет он, медленно проводя языком по коже. Я понимаю, что мы стоим в коридоре, но никто из студентов не побеспокоит нас. Они и не такое видали. — Я смотрел то видео с тобой и Хаэлем каждый день в течение этой недели и дрочил на него.
— Лжец, — промямлила я, а затем открыла глаза, обнаружив, что Вик смотрит на меня.
— У меня был стояк каждый раз, пока я смотрел его, — рычит он, и мои ногти еще больше впились ему в кожу. — Я представлял, как снова вхожу в тебя.
— Мы не можем продолжать делать это, — как только я это произнесла, он отпрянул, дернул меня за руку и потащил по коридору.
— Черта с два мы не можем, — бросает Вик, вихрем влетев в женский туалет. — Хорошо, дамы, на выход.
Он указывает большим пальцем на дверь, и все девчонки тут же рассеиваются, хватая свои косметички и торопясь вырваться наружу.
Никто не хочет остаться наедине с бурей под названием Виктор Чаннинг.
Комната опустела за считанные секунды, и Вик ведет меня в одну из кабинок в другом конце туалета. Он запирает дверь, и запах отбеливателя тут же окружил нас. По крайней мере, выглядит так, словно тут недавно убирались, думаю я, когда он оборачивается ко мне.
— Повернись и положи ладони на стену, — командует он, и я выполняю. Такова была моя договоренность с Хавок, думаю я, но в реальности же, это совсем не то, почему я здесь, и мы оба это знаем. Его руки обводят изгиб моей талии и останавливаются на бедрах.
— Ты вынуждаешь меня преследовать тебя, Бернадетт, что вполне меня устраивает.
Он смыкает пальцы на моей шее и опускает свои горячие губы к моему уху.
— Если это то, чего ты хочешь, тогда я это сделаю. Я довольно неплох в преследовании.
— Какой же ты говнюк, — рычу я, когда он протягивает руки к молнии моих кожаных брюк, спуская по круглой заднице. — Я тебя, блять, ненавижу.
Виктор издает смешок, и я чувствую, как его костяшки прижимаются к пульсирующему жару внутри меня, пока он расстегивает джинсы.
— Той ночью мы оба находились в комнате, детка. Не ври мне.
Вик целует уголок моего рта, а затем вырывает у меня стон, войдя в меня резким толчком, наполнив мое тело своим.
Он трахает меня у стены, мои пальцы стискивают плитку, мой разум уничтожен под влиянием жара, необходимости в нем, его требовательностью. Я хочу большего, несмотря на то, что знаю, что не должна. Часть меня гадает, убьет ли меня однажды моя одержимость Виктором Чаннингом. Но теперь уже слишком поздно, разве нет? Я погрязла в мире Хавок.
Мы не утруждаемся в том, чтобы сдерживать свои стоны. Да и с чего бы нам это делать? Всего на секунду я позволяю этой мысли пройти сквозь меня: Вик — король школы, так что в каком-то смысле это делает меня его королевой? Мы помолвлены, и все, блять, это знают.
— Я хочу увидеть твое платье, — ругается он, словно только что прочел мои мысли. — Оскар стебется надо мной, и мне это совсем не нравится.
Вик увеличивает темп, наполняя мою влажность своим теплом.
— И не мечтай до свадьбы, — удается выговорить мне, хотя я задыхаюсь от жары и у меня все болит, готовясь к целой серии оргазмов в женском туалете Прескотта.
— Я женюсь на тебе и порву платье в клочья, — его дыхание сбивается, и он поворачивает мою голову, чтобы поцеловать меня. Сердце трепещет в груди, и странное чувство переполняет меня. Я влюбляюсь в Виктора. Черт, да я влюбилась в него еще несколько лет назад, но это дошло до меня только что, и вот-вот укусит за задницу. Я одна из тех идиоток-главных героинь в булли романах, которые влюбляются в своих мучителей. И все же, даже когда я осознала собственную глупость, я не могу избежать этого.
— Наша брачная ночь сгорит в огне.
Его рука находит клитор, а движения бедер замедляются, сфокусировавшись на моем теле, и он не прекращает, пока я не начинаю трястись, облокотившись о стену в потоке теплого удовольствия. Пока я борюсь с дрожью, мое тело остается обернутым вокруг его, я чувствую его член до такого момента, как он не изливается в меня горячей волной.
На протяжении нескольких минут мы так и стоим, соединенные друг с другом.
— Свали от меня, нахрен, — ворчу я, и он смеется, отступая, чтобы дать мне немного пространства.
Вик не покидает туалет даже когда я присела, чтобы пописать, так что мне остается только уставиться на него, прильнувшего к стенке с видом довольного кота.
— Мы еще не достигли такого уровня, — огрызаюсь я, когда он продолжает ухмыляться мне, сложив руки на груди. — Это уровень женатой на протяжении двадцати лет парочки.
— Однажды, это будем мы, — произносит он, склонившись к моему лицу просто потому, что он может. — Я просто запускаю процесс. Кроме того, мне нравится наслаждаться афтершоками секса, это моя любимая часть — знать, что внутри тебя есть какая-то моя часть.
— Катись к черту.
Я заканчиваю подчищаться, делаю все, что могу, учитывая наше местонахождение, а затем запихиваю несколько дополнительной бумаги себе в нижнее белье. Выпрямляюсь, чтобы поправить штаны, когда Вик открывает и держит для меня дверь, надеясь на то, что сможет показаться джентльменом после того, как трахнул меня в школьном туалете.
Мы оба останавливаемся, чтобы вымыть руки, и я чувствую, как к щекам прилил жар.
Тьфу. Отвратительно. Краснеть — это что-то, явно неприсущее моему поведению. Ненавижу. Это подразумевает определенный уровень уязвимости, признание эмоций при помощи физических признаков.
Сушу руки, и Вик тянется ко мне, берет за руку и пробегает пальцем по обручальному кольцу. Вся школа знает о нас, я слышу каждый шепот, шуршащий за спиной.
— После школы я беру тебя с собой.
— Я… — начала было я, но Вик выгнул бровь
— Это официальный приказ, — прояснил он, и я сжимаю челюсть. Он наконец отпускает меня, и я направляюсь к двери до того, как нас кто-нибудь застанет. Толкнув ее локтем, я обнаруживаю сначала пустой коридор, а затем оставшуюся часть Хавоков, поджидающих нас.
— Мы пытались дать вам время, чтобы закончить, — произносит Оскар, его руки засунуты в карманы брюк. Серые глаза сканируют меня со скукой, но в них плещется что-то еще, блеск или искра. Он моргает, и она пропадает, но я точно знаю, что разглядела.
