— Убирайся к чертовой матери из моего дома! — я снова наступаю на него, но мой отец удерживает меня.
— Ты слышал ее, Городской мальчик. — Едва сдерживаемый гнев заключён в словах моего отца. — Убирайся.
Он невесело смеется и вскидывает свои дряблые ручонки в воздух.
— Прекрасно. Я разберусь с историей без тебя. — Он подходит к двери, распахивает ее и оборачивается, свирепо глядя на меня. — Ты упустила свой шанс, Шай. Похоже, ты не такая целеустремленная, как я думал.
— Я предпочту уважение своей семьи и этого города, чем какую-то глупую, одинокую работу рядом с таким куском дерьма, как ты. А теперь уходи, пока я не схватила папину винтовку.
— Гребаная деревенщина. — Он захлопывает за собой дверь.
Глава 36
Лукас
Чернота отступает и катапультирует меня на свет. Я сижу на стуле посреди своей гостиной, и хотя здесь намного светлее, чем в темноте моего сознания, все равно темно. Ночное время.
Моя голова пульсирует, и я моргаю, чтобы прояснить свое размытое зрение. Пивные банки, пустая бутылка из-под спиртного в сочетании с запахом выпивки в воздухе подтверждают то, что мое тело уже говорит мне. Я пьян.
Запускаю руки в волосы, и мое сердце скачет галопом в груди. Я возвращаюсь к своему последнему четкому воспоминанию. Это была Шайен в больнице. Все, что я хотел сделать, это утешить ее, извиниться за то, что оттолкнул.
Вот тогда-то я и увидел их вместе. Дастин обнимает ее за шею и притягивает к себе для того, что выглядит как быстрое объятие, только в последнюю минуту он касается губами ее губ. Его пальцы в ее волосах, губы, которые он использует, чтобы запятнать ее, прижимаются к ее губам. Я знаю, что он пробует ее на вкус, сладкий вкус все еще свеж на моем языке, и страх, которого я никогда раньше не испытываю, взрывается внутри меня. Она отталкивает его — я знаю, что она не хочет поцелуя, но он все равно берет его. Я чувствую, как вокруг сгущается тьма; мысль о том, что он берет то, что она добровольно не отдавала, лишает меня остатков здравомыслия. Именно от этой мысли завеса падает, и Гейдж погружает меня во тьму. Несколько часов назад.
Мои дрожащие пальцы рассеянно перемещаются к шраму на челюсти.
Гейдж хочет, чтобы я знал, что он здесь делал. Если бы я только мог дотянуться до него, найти в тайниках моей души и спросить, почему он продолжает держать меня в неведении.
Поднимаюсь со своего места и направляюсь в душ, слегка покачиваясь и держась за пульсирующую голову. Оказавшись в своей комнате, я сбрасываю спортивные штаны, и от запаха незнакомых духов и секса у меня сводит живот. Упираюсь всем весом в стену и включаю свет. Пивные банки на полу, мой спальный мешок брошен на пол и… Мой желудок сжимается.
Нет…
Использованный презерватив.
Я вздыхаю и закрываю глаза.
Пожалуйста, нет.
Он бы не поступил так со мной. Жжение появляется в моих глазах. Руки обхватывают живот, отказываясь принять очевидное. Запах духов дразнит меня, и я вспоминаю похожие времена в прошлом.
Гейдж трахает одну из своих шлюшек в постели, все еще теплой от Шайен.
Я никогда не прощу его.
Никогда.
Пошатываясь, иду в ванную, включаю душ достаточно горячий, чтобы ошпарить мое тело. Наказание за то, кто я есть и что сделал… За доверие, которое разрушил. Я отвратителен.
Врывается голос моей мамы.
— Ты никто. Ты меня слышишь? Собака заслуживает большего уважения, чем ты. Теперь ты будешь есть, как одна из них.
Я зажмуриваю глаза, вспоминая, как плакал, умолял ее сжалиться, умолял о ее любви.
— Никто не может полюбить ублюдка. А теперь ешь!
Слюна наполняет мой рот, когда яркое воспоминание возвращает меня назад. Я скрючиваюсь над унитазом с бунтующим желудком, когда вынужден есть ее экскременты. Мое тело измучено ожогами желудочной кислоты, а слезы текут по лицу.
— Ты неблагодарный ублюдок! Теперь тебе придется съесть и это тоже!
Она разбивала мне череп об унитаз, крича о моей никчемности, а я молился, чтобы быть кем-то другим. Кем-то более сильным, кто будет сопротивляться, кем-то, кого она будет бояться. Молился, чтобы тьма укрыла меня в безопасности.
И в конце концов это произошло.
Он принял наказание, стал тем сильным человеком, которым я не смог быть.
Тогда почему он так поступает?
Я наконец-то нашел кого-то, кому могу доверять. Кого-то, кто заставляет меня почувствовать себя человеком, достойным.
Почему он не хочет этого для нас?
Я выхожу из душа и заглядываю в спальню, надеясь, что то, что я увидел ранее, исчезнет. Что увиденное мной окажется плодом воображения, заблуждением, вызванным разумом, которому нельзя доверять.
Но это не так.
Опираясь всем весом о раковину, я смотрю в зеркало. Отражение глаз передает слабость, которую я чувствую.
— Что ты сделал, Гейдж? — это кажется таким нелепым, но я знаю, что он меня слышит. — Я люблю ее, и знаю, что ты тоже ее любишь. Почему тогда не подпускаешь ее к нам? — неспособность смотреть на свое отражение, знание того, что мое тело отдано другой женщине, мои губы прижаты к губам незнакомки, вызывает у меня тошноту. — Пожалуйста, позволь ей любить нас. Мы этого не заслуживаем, но это не значит, что мы не должны это принимать.
Я вздыхаю и иду в свою комнату, чтобы взять чистую пару спортивных штанов и начать убирать последствия того, что Гейдж оставляет после себя. Некоторые пивные банки со следами ярко-розовой помады, что усиливает мой стыд. К тому времени, как я заканчиваю, мне кажется, что на моих плечах лежит груз необъятного размера, поскольку необходимость признаться Шайен душит меня. Достаю мешок для мусора, чтобы выбросить все, и нахожу Бадди, стоящего на подъездной дорожке, настороженного и сосредоточенного на густом лесу.
Бросаю пакет в мусорный контейнер и подхожу к нему, ожидая, что он побежит обратно в свое убежище под крыльцом, но он остается неподвижным, его глаза устремлены в никуда.
— В чем дело, приятель?
Может быть, поблизости есть лось или олень?
Его голова дергается в сторону длинной грунтовой дороги, и он низко рычит.
Я следую за его взглядом и слышу это прежде, чем вижу. Какое-то транспортное средство. Мое сердце подпрыгивает в груди от мысли, что это может быть Шайен. Наверное, сейчас около девяти часов вечера, не слишком поздно, она все еще может не спать.
В поле зрения появляются фары, и тело Бадди замирает, из его горла вырывается свирепое рычание. Я осторожно подхожу к нему и прикасаюсь, но он никогда раньше не подпускал меня так близко. Сажусь на корточки и глажу его по голове, надеясь успокоить. Он бросает на меня быстрый взгляд и поворачивается обратно к приближающимся фарам, которые слишком низко над землей, чтобы быть пикапом.
Разочарование поселяется в моей груди, когда подъезжает седан и паркуется. Я встаю, жалея, что не надел футболку, когда со стороны водителя выходит молодой мужчина. Бадди перемещается так, что стоит слева от меня, его грязная шерсть прижимается к моему колену, и я чешу его за ушами.
Мужчина подходит ко мне и дружески машет рукой.
— Привет, извини за беспокойство.
— Заблудился?
Он подходит ближе, и Бадди прижимается ко мне, для поддержки или от страха, я не уверен.
— Нет, не потерялся, но надеялся, что ты сможешь мне помочь. — Он протягивает мне руку, и тогда я замечаю, что этот парень не выглядит так, как будто из Пейсона. Он водит городскую машину, одет в городскую одежду — рубашку с воротником и штаны со стрелками, на нем даже какие-то туфли без застежки, которые выглядят так, будто им место в офисе, а не здесь, в грязи.
Я пожимаю ему руку, и его взгляд падает на Бадди.
— Он дружелюбный?
— Не знаю. Он никогда раньше не встречал посторонних. — Это не ложь, и легкая вспышка страха, которую я вижу в выражении лица мужчины, приносит мне немного удовлетворения.
