— Хорошая попытка манипуляции. Нам ли не знать, как ты заманила родную мать в ловушку.
— Прости, пап, не знала, что стоит оступиться, и тебя пошлют на смерть. Такая она огромная любовь отца и матери.
— Прости, Зорь, но веры тебе больше нет, — глухо отвечает Рома, поворачивается и, увлекая меня за собой, выходит из палаты.
— Она в жутком состоянии, — говорить получается с большим трудом.
— Надо выяснить, что там произошло. Потом решим, — обнимает меня за талию.
Преподавателя Зори мы находим неподалеку. Она с кем-то говорит по телефону. Дожидаемся, пока она закончит разговор и подходим.
— Инга Леонидовна, проясните, пожалуйста, ситуацию? При каких обстоятельствах произошло избиение?
— Зоренька домашняя девочка. Она была в ужасе от происходящего в ее отряде. Она пыталась подружиться с девочками. Одно время даже неплохо общалась. Но потом, она стала нам рассказывать ужасные вещи про наших воспитанниц. Что они вытворяют, что и где прячут, про их заговоры и планы. Мы были в шоке. Пытались уберечь Зореньку, создавали ей более комфортные условия. Но в отряде прознали, что она не на их стороне, и совершили свою кровавую расправу, — женщина нервно заправляет за ухо прядь волос.
— Иными словами Зоря занималась стукачеством, — Рома не спрашивает, подводит итог.
— Что за слово! — морщит нос Игна Леонидовна. — Она просто пыталась остановить беспредел! Помогала преподавателям!
— Вы ведь преподаете у трудных подростков, и прекрасно знаете, как подобные выходки расцениваются в коллективе. Но вы не только не пресекли, но наоборот, способствовали этому. Это крайне некомпетентно с вашей стороны! — не выдерживаю уже я.
— Мы непременно сообщим вашему начальству, — поддерживает меня Рома.
— Мне искренне жаль Зореньку. Вы даже не понимаете, что ломаете жизнь собственному ребенку! — женщина покрывается красными пятнами.
— Вы же в курсе, за какие поступки она оказалась в ваших стенах? — Рома спрашивает холодным тоном.
— Я в курсе, что она жертва обстоятельств. Зоренька была предельно откровенна со мной!
— Далее считаю наш разговор бесполезным. Мы с женой будем общаться с вашим начальством.
Мы возвращаемся в палату.
— Что же ты не рассказала, что за блага продавала девочек из отряда? — спрашивает Рома.
— Они были не правы! Я не могла молча смотреть на их выходки! — выкрикивает.
— А перед этим втерлась к ним в доверие.
— Нет, я пыталась с ними подружиться. Научиться выживать в том страшном месте!
— Так же как и в семье, для всех хорошая, но при любом удобном случае, готова продать нас всех! — не могу остановить слезы, голос дрожит.
Дочь не меняется и использует те же методы. Во мне все же теплилась надежда, что она образумится и все осознает, что не все еще потеряно. Но эта надежда тает на моих глазах.
— Только ты у нас такая правильная, мамочка. Поступаешь по совести. И папу простила. Пригрела блудного пса. А как там тетя Алена? Уже родила мне братика? Пап, вы как договорились, ты и дальше на две семьи будешь жить, только теперь открыто? Правильные вы мои, — в ее заплывших глазах полыхает что-то такое черное и страшное, что у меня ледяной пот струится по спине.
В этот момент я боюсь собственной дочери. И совершенно не знаю, чего от нее ожидать.
— Откуда в тебе столько яда? — восклицаю.
— В семье не без урода. Так считайте меня таковой, вы же все ангелы во плоти, — начинает дико хохотать, давится слюной, кашляет и продолжает хохот.
Кровь в жилах стынет. Руки опускаются.
— Зорь, ты не выйдешь, — чеканит Рома. — И из больницы сбежать не получится. Мы об этом позаботимся. Лечись. Выздоравливай.
— А как же разговор по душам? — смотрит на нас с издевкой.
— Не о чем говорить, — Рома берет меня под руку.
— Мне жаль, Зорь, — смотрю на дочь и снова становится страшно.
Уже когда мы переступаем порог, нам в спину прилетают ее слова:
— Я же когда-то выйду, — и смех, словно из самого ада.
Худшего кошмара наяву даже сложно себе представить. Меня колотит как в лихорадке, зубы отбивают чечетку. Лицо Ромы бледное с зеленоватым оттенком. Он пытается сохранить спокойствие, но я чувствую его внутреннее напряжение.
— Поедем к руководству. Выясним все. Если что поменяем учреждение. Ее нельзя выпускать.
— Нельзя, — соглашаюсь.
А в ушах до сих пор адским эхом звучат ее слова.
Глава 96
Роман
Он отвез Диму к Алене, купил продуктов, собрал все необходимые вещи парня. Но все равно ощущал себя предателем. Но ведь он отвез сына к матери!
— Дима, если что звони, пиши мне! — наверное, в сотый раз повторил, прежде чем покинул ее дом.
Алена выглядела помятой, с черными кругами под глазами, жаловалась, что ребенок не спокойный. Роме было тяжело с ней разговаривать. Он бы с радостью вычеркнул эту женщину навсегда из своей жизни. Только их связывает Дима, и бросить парня он никогда не сможет.
Сколько радости было, когда Рома получил результаты теста. Огромная гора свалилась с его плеч. Он бы любил сына даже от Алены, но тогда бы ребенок был вечным напоминанием о его предательстве, о падении на самое дно.
Он изменял своей жене, врал и слишком многое скрывал. Рома сам себя не простил. Тогда он не видел другого выхода, слишком большой был страх за жену. Сейчас… скорее всего он все же поступил бы иначе. Только прошлого не исправить, ему придется жить, с тем, что он сотворил.
Признание тогда в офисе адвоката далось ему тяжело. Было невероятно сложно изливать душу перед Лерой. Он ощущал такой вселенский стыд, что если бы в тот миг под ним разверзлась земля, он был бы рад. Не может он говорить с ней о подобных вещах. Она свет, а своими откровениями он очерняет ее.
Лера сама пошла на контакт. Она старается понять. Но этот извечный сочувствующий взгляд, он добивает Рому. Такое ощущение, что она вогнала ему нож в грудную клетку и раз за разом его проворачивает. Не нужна ему жалость, он хочет видеть совсем другие эмоции в любимых глазах.
Но он упал, ходит по тонкой грани, при их общении продумывает каждое слово. Лишь бы не оступиться. Он не может позволить себе допустить еще одну ошибку.
Аришка — его отдушина. Дочурка славная и очень спокойная. Лера доверяет Роме их дочь, он проводит с малышкой максимальное количество свободного времени.
Зоря, наоборот, разочаровывает все больше. Рома слишком хорошо знал своего отца, чтобы понимать, что люди подобного сорта не меняются. А в старшей дочери он видит живое воплощение Вениамина.
Они с Лерой говорили с начальством, выясняли обстоятельства, общались с психологами. И в конечном итоге пришли к выводу, что надо забирать дочь оттуда. Ее или действительно убьют, или испортят еще сильнее…
При помощи Игоря они нашли учреждение для трудных подростков в Германии. Правила там строже, но и работают профессионалы, отличные психологи. Роме самому страшно признаться, но его не покидает острое желание, отослать дочь как можно дальше. Словно даже пребывая с ними в одном городе, Зоря может отравлять им жизнь. Слишком сильно она у него ассоциируется с Вениамином, поднимая из глубин подсознания весь пережитый ужас.
Наведался Роман и к своей матери. Несколько месяцев она слезно просила его о встрече. Он поехал. Зачем? Сам не мог себе ответить на этот вопрос. Стараниями Игоря Ларисе светил приличный срок. Надежды на свободу у нее нет.
Когда привели мать, Рома даже прищурился, вглядываясь в некогда ухоженнее и красивое лицо. Сейчас на него смотрела старуха с серой кожей, взлохмаченными желто-седыми волосами. Руки тряслись, глаза лихорадочно бегали.
Она с порога стала требовать, чтобы Рома немедленно ее забрал. Утверждала, что она жертва и выживала, как могла. Раскаяние? Этого не было и в помине. Во взгляде был ужас от ожидавших ее перспектив заточения.
Рома заметил несколько синяков на руках и шее. Ларисе тут явно не сладко приходится. Несомненно, стараниями Игоря.
