Жалко ли ему мать? Нет.
— Ты сама довела до этого, — сказал он ей тогда.
— Я тебе жену нашла! Обеспечивала деньгами! Прикрывала твои выходки! Псина ты неблагодарная! А теперь решил, что можно мать списать?! Ничего, я еще тебе покажу! Ты еще свое получишь! — дальше она разразилась такими ругательствами, от которых Роме стало тошно. Потом резко упала на колени, поползла к нему, — Ромочка, сыночек, помоги мне! Вытащи меня отсюда! Ты ведь не бросишь свою мамочку!
— Отбудешь срок и выйдешь. Ты тут сидишь за то, что сотворила.
— Ах так! — безумно оскалилась. — Тогда и ты сядешь! Сейчас пойду к следователю, и выложу, как ты хладнокровно своего папашу грохнул! Так что или вместе за решеткой, или на свободе! Выбирай, псина!
— Не думаю, что нам стоит еще видится. Больше я к тебе не приеду, — Рома направляется к выходу.
— Ты свой выбор сделал! Последние денечки на свободе гуляешь! — подбежала и плюнула ему в спину.
Рома очень четко ощутил этот плевок, через ткань куртки. В этой слюне была сконцентрирована вся ненависть, все презрение, которое Лариса испытывала к своему сыну.
Глава 97
Рома едет на вокзал и вспоминает визит к матери. То, что она будет его топить — сомнений нет. Если Лариса поймет, что помощи не будет, и ей придется отсидеть весь срок, она сделает все, чтобы посадить Рому.
И он готов ответить за содеянное. Решетка не страшит. Страшит разлука с Лерой и Аришкой. Он только стал видеться с дочуркой, начал ощущать все радости отцовства.
Об этом не так давно Рома говорил с Лерой. Рассказал ей про визит к матери.
— Ром, у нее нет доказательств! Только твое признание. Это вообще ни о чем.
— Лер, я это сделал, и готов нести ответственность.
— Какой в этом толк? Вениамин бы иначе не остановился. Ты переступил через себя… совершая это, — берет его за руку и сильно сжимает. — Представляю, как тяжело тебе было после, как ты мучился… Ты слишком многое пережил. Оставь эти мысли! Ты нужен дочери! Тут!
Она права, Рома действительно первый год, после содеянного, жил в аду, Вениамин мерещился ему на каждом шагу, а угрызения совести поедом ели. Даже осознавая, что иного выхода не было, понимание, что он убил собственного отца — это кара.
— Я просто рассказываю, что такой вариант возможен!
— Нет! — отчаянно выкрикивает Лера. — Я немедленно позвоню Игорю, поеду к нему. Он умный мужик и обезопасит тебя. Рома, ты не сядешь! — столько стали и решительности в ее глазах. Никогда прежде Рома не видел жену такой.
— Не только мать знает… — не договаривает, не хочет произносить имя той, что до сих пор стоит между ними.
— Она будет молчать, — уверенно отвечает Лера. — Думай о том, что тебе дочь растить, Аришке нужен отец.
— Спасибо, Лерочка, — Рома не удерживается и обнимает ее. Судорожно прижимает к себе стройное тело жены. Дрожащими губами целует ее в щеку.
Ему так сложно говорить с ней о подобных вещах. Стыдно, неловко, снова хочется провалиться сквозь землю. Смотрит в ее родные глаза а там… там жалость и теплота…
Больно. Дико. Нестерпимо. Но боль переплетается с щемящим сердце чувством благодарности. Поддержка Леры для него очень много значит, она подобно стальному канату держит его на поверхности и не дает захлебнуться в болоте. Она его свет. Так всегда было, есть и будет.
О дальнейшей судьбе их отношений, о надеждах, мечтах, Рома старается не думать. Слишком страшно.
На вокзале очень шумно. Рома с небольшой сумкой, смотрит на табло, ищет свой поезд.
Он ненавидит самолеты. А вот поезда с детства обожает. Его всегда завораживала дорога, размеренный стук, покачивание, особенный запах. Давно он не был в дороге. Предвкушение поездки поднимает ему настроение, внутри клокочут будоражащие ощущения.
Он очень рад, что Игорь помог ему с работой. Рома получил работу, в которой может реализовать все свои умения и стремления. Командировки для него существенный плюс, по крайней мере, на этом жизненном этапе, они дарят новые исцеляющие эмоции. Возможность отвлечься от прошлого, которое продолжает сжимать его мертвой хваткой.
Игорь решил дожить свой век на родине. Он охотно общается и с Ромой и его женой. Игорь активно занялся благотворительностью вместе с Лерой. Но как кажется Роме, отчим просто впитывает в себя простое человеческое общение, которого ему не хватало всю жизнь.
Рома находит свой поезд, проходит в вагон. Вдыхает спертый воздух, по венам разливается эйфория от предвкушения поездки. Находит свое купе, открывает двери.
Слева сидит девушка и раскладывает еду на столе. Поворачивается к нему и одаривает лучезарной улыбкой.
— Добрый день, неизвестный попутчик, — подмигивает. — Пирожок с картошкой будете?
— Добрый, — Рома кивает и замирает в нерешительности.
Он не понимает, что с ним происходит. От странного, неведомого чувства дух захватывает.
Девушка круглолицая, голубоглазая, пшеничные волосы убраны в высокий хвост. Ничего на первый взгляд примечательного только… нечто неведомое все же есть.
— Вы проходите, располагайтесь. Чего такой нерешительный? — звонко смеется. — Любовь.
— Что любовь? — он вздрагивает.
— Зовут меня Любовь.
— Ааа… — протягивает. — Роман.
— Поездка у нас длинная, так что рассказывай, Роман, — резко переходит на ты. Кладет локоть на стол и подпирает рукой подбородок.
— Что рассказывать?
Поезд качает. Они трогаются с места.
— Все что твоя душа пожелает. Но сначала поешь. У меня тут еды на десятерых хватит. И зачем только столько накупила? — окидывает недоуменным взглядом заставленный стол.
Рома укладывает свою сумку. Садится напротив. С интересом рассматривает девушку.
— И зачем накупила?
— Так говорят же, нельзя голодной по магазинам ходить, глаза бы все съели. А я сутки не евшая, скупала все как бешеная, — снова ее звонкий смех, словно колокольчики в воздухе звенят.
— А я с собой ничего не взял. Знаешь, не откажусь, только сейчас понял, насколько проголодался.
Действительно такого аппетита Рома у себя и не помнил. Он ел покупные пирожки, курицу, картошку, и казалось, ничего вкуснее в жизни не пробовал.
И под размеренный стук колес, он не заметил, как выложил Любе все. Слова лились из него непрерывным потоком. Он не мог остановиться. Ел, пил чай, и рассказывал всю свою жизнь. Случайной, абсолютно незнакомой попутчице.
Когда он рассказывал жене, то выдирал из себя слова клещами, а сейчас хотелось говорить не переставая, и с каждым словом становилось все легче и легче.
Она слушала его, не сводила заинтересованного взгляда, в котором… не было жалости. Только интерес, и лукавые голубые огоньки в глазах.
Рома впервые ощутил странное чувство свободы…
Он всегда был скован цепями, переживаниями, страхами, а сейчас все это куда-то пропало. Была только случайна попутчица напротив.
По странному капризы судьбы, к ним в купе так больше никто и не подсел.
Когда он закончил говорить, за окном уже маячил рассвет.
— Ромка, зачем ты кормишь своих демонов? Почему позволяешь этому псу жить в тебе? Гони его пинками, расправь плечи и посмотри, насколько прекрасен мир, сколько возможностей у тебя. Ты здоровый, самодостаточный мужик, а тот запуганный пацан остался в прошлом. Хватит его за уши вытягивать на поверхность. Отпусти, — это были первые слова, которые она произнесла, после его исповеди.
— Пес всегда во мне, со мной…
— Врешь! — склоняет голову на бок, щурится.
— Вру?
— Ага! Его очень легко прогнать.
— Да? Как? — Рома ловит себя на том, что улыбается, счастливо, свободно, легко.
Такие новые и невероятные ощущения. Он хочет их посмаковать, распробовать.
— Хочешь, помогу?
— Помоги! — отвечает с запалом.
Чувствует, как тяжелый, ржавые цепи, державшие его всю жизнь, начинают со звоном падать к его ногам.
Глава 98
— Я знаю, о чем говорю. Я ведь детдомовская, и вышла я оттуда такой забитой, что боялась собственной тени. Не верила людям, шарахалась от любого общения. Но все в жизни поправимо. А у тебя еще все впереди, — она говорит это так уверенно, что хочется вцепиться за ее слова как за спасительную соломинку.
