что победа или поражение — это то, чего я хочу. Если она примет меня.
— Однако это не прямой эфир, — сказал Груден. — Как ты получишь свой ответ?
Он поднял руки и пожал плечами.
— Я думаю, если вы, ребята, будете достаточно любезны, чтобы показать это, пока я все еще буду на поле разминаться завтра вечером, тогда Элли сможет довольно легко найти меня.
Я застыла, мое сердце пропустило еще один удар. И не чувствовала своих рук, когда распахивала дверь ложи. Болельщики, которые были разбросаны по трибунам, взревели, когда появилась я. Мои глаза бегали по полю, пока я не увидела Люка, стоящего в центре поля, с букетом ярко-розовых тюльпанов в одной руке, футболкой в другой и обнадеживающей улыбкой на лице.
Я слетела вниз по цементным ступеням, люди приветствовали меня и хлопали, шарахаясь с моего пути, когда я спускалась. Когда добралась до барьера, меня приветствовали два улыбающихся охранника. Люди хлопали меня по спине, пока я ждала, когда они откроют ворота на поле, и смахнула с лица слезы счастья. Когда моя нога коснулась поля, Люк побежал в мою сторону, роняя цветы и футболку, когда мы приблизились.
Я не могла бежать достаточно быстро.
Мое тело стремилось взлететь, стереть пространство между нами, оказаться в его объятиях перед всем миром с яркими огнями над головой. Даже игроки из команды соперника улюлюкали и вопили, когда мы бежали навстречу друг другу. Но ничто, ничто не могло сравниться с настоящим взрывом звука на арене, когда я бросилась в его ждущие объятия.
Они обвились вокруг меня, как железные тиски, и Люк тяжело выдохнул мне в волосы, в то время как я обхватила ногами его талию, а руками — шею. Я была в безопасности. Любимой.
Все это было по-настоящему.
— Я тоже люблю тебя, — прошептала я ему на ухо.
Он откинулся назад, чтобы видеть мое лицо, и мы улыбнулись друг другу. Его губы накрыли мои в ищущем сладком поцелуе, и все исчезло, кроме нас. Все, что я могла видеть, чувствовать, обонять и пробовать на вкус, был Люк.
Весь мир мог бы наблюдать, и это не имело бы значения.
Люк
Пятнадцать месяцев спустя
— Я действительно, действительно не хочу уезжать, — сказал я в улыбающиеся губы Элли.
Ее смех был гортанным и тихим, поэтому я прикоснулся губами к ее шее, чтобы почувствовать вибрацию этого звука под ее кожей.
— У тебя нет выбора, — ответила она.
За дверью нашей спальни я слышал, как Фейт хлопочет на кухне, готовя мне что-то вроде печенья на удачу, которое я, вероятно, раздам кому-нибудь из парней помоложе, которым все еще может сойти с рук поедание подобной сладкой дряни перед большой игрой.
Это, конечно, самая крупная игра.
Как удачно, что пару лет назад Сиэтл был выбран местом проведения Суперкубка в этом году. Это сделало наши поездки на работу крайне удобными.
Но я не хотел ехать в отель, даже если мы всегда так поступали. Я хотел остаться в своем доме, со своей невестой и дочерью. Я хотел просыпаться с Элли, прижатой к моему боку, как я делал всегда. Хотел встать и помочь Фейт приготовить блинчики, потому что это было единственное, от чего Элли в последнее время не тошнило сразу.
И на седьмой неделе беременности ее часто рвало. По ее словам, Рико теперь носил в кармане пакетик для блевотины, когда выходил на поле перед игрой. Слава богу, ей еще не пришлось этим воспользоваться, потому что тогда СМИ определенно услышали бы хорошие новости раньше, чем мы были к этому готовы.
Я обнял Элли и недовольно заворчал, что снова заставило ее рассмеяться.
— Знаешь, для парня, который собирается играть в Суперкубке, ты должен быть намного больше сосредоточен на игре, чем на моменте сейчас. — Ее слова были легкими и дразнящими, и, произнося их, она потерлась своим носом о мой.
Я провел рукой по ее спине и снова поцеловал.
— Завтра я буду сосредоточен. На самом деле, как только выйду за дверь, я забуду о твоем существовании.
Она ущипнула меня за бок, и я со смехом вывернулся.
— Лжец.
Напевая, я наклонился и прикусил ее нижнюю губу. Элли удовлетворенно вздохнула и ответила на мой поцелуй, просунув язык мне в рот и крепко схватив меня за волосы.
За дверью что-то грохнуло, и Фейт со смехом убежала.
— Наверное, мне стоит пойти посмотреть, что она делает.
— Ты собираешься помочь ей печь? — Мои брови скептически приподнялись. — Думаю, я уйду сейчас, пока не стало слишком грязно.
Элли прижалась ближе и прижалась лбом к моей шее.
— Наверное, это к лучшему. Ты знаешь, что происходит, когда я участвую в ее маленьких экспериментах.
Я усмехнулся, но беспорядок это или нет, даже если бы я не стал есть то, что пекла Фейт, моменты, когда две мои любимые девочки стояли на кухне и рассыпали муку, сахар, корицу и все остальные нездоровые творения, которыми они любили делиться, были одними из моих любимых моментов в мире.
Мы с Элли, может, еще и не женаты — мы запланировали это мероприятие на две недели после Суперкубка, на всякий случай, если мы зайдем так далеко, — но в тот момент, когда мы сделали наши отношения о-о-очень публичными, она вошла в жизнь Фейт, как будто была рождена, чтобы стать ее матерью.
На самом деле, именно благодаря этому показу на поле мы попали в Sports Illustrated во второй раз за сезон. Каждый фотограф в журнале запечатлел это с разных ракурсов, но лучший из них сделал обложку, которая в настоящее время находится в рамке в моем кабинете внизу.
Элли в моих объятиях, мы улыбаемся друг другу, как раз перед тем, как она поцеловала меня. Возможно, это на несколько дней всколыхнуло интернет — наша история и мое публичное заявление, — но все утихло достаточно быстро.
Мы тихо обручились шесть месяцев спустя, когда она переехала ко мне, и в начале следующего сезона мы назначили дату свадьбы. Это будет тихое мероприятие с близкими друзьями и семьей, кучкой товарищей по команде и сотрудников фронт-офиса на пляже острова Оркас.
— Я знаю, что это не по-хозяйски с моей стороны, — прошептала Элли, — но я буду действительно счастлива, что мне не придется делить тебя с кем-то в течение нескольких месяцев. Просто жить втроем — звучит довольно идеально.
Это. Вот почему я не хотел уезжать.
Я хотел победить. Хотел этого так сильно, что у меня тряслось все
