Руди покачал головой.
– Звучит заманчиво, но, по-моему, ты слишком торопишься. Пусть Сирина еще недельку потренируется с тобой и с Блейком.
– У нее прекрасно получается, – рассеянно отозвалась Дейни, перебирая бумаги.
– Да… Что ж, может, ты и права, – задумчиво ответил Руди. – Дейни, мы близки к финишу. Через неделю Александер победит на предварительных выборах, через месяц выйдет реклама «Эшли» – и мы окажемся в первой десятке агентств.
– Чертовски рискованные были скачки, верно, Руди? Я так рада, что все позади. Теперь мы можем просто заняться делом.
– Конечно, – согласился Руди, а про себя подумал: «Дай-то Бог». Теперь, когда дело приближалось к концу, его вдруг охватила тревога. Казалось, близится что-то страшное – Руди даже догадывался, что именно… Но усилием воли он подавил глупый страх. Чему быть – того не миновать, и хватит об этом. Рядом с ним сидела фея с платиновыми волосами, исполнившая все его мечты. И Руди улыбался ей и строил вместе с ней планы на будущее – и не знал, не желал знать, что готовит ему судьба.
В Комитете по борьбе со злоупотреблением наркотическими веществами решалась судьба закона, ограничивающего экспорт химикатов. Председатель зачитывал текст закона. Александер Грант сидел на своем месте рядом со Льюисом Бассетом и внимательно слушал.
Текст был невероятно длинен, но смысл закона прост и всем понятен: правительство Соединенных Штатов запрещает экспорт ряда химикатов в Южную Америку. Никто не сомневался, что закон пройдет через комитет и продолжит свое триумфальное шествие дальше. Настал черный день для химических магнатов – и для Эрика Кочрана, предчувствующего, что предательство «Рэдисон» будет стоить Александеру карьеры. Сенатор Грант поддерживает свою партию, но никакая партия не поможет ему выиграть выборы. Обеспечить победу могут только деньги. Большие деньги. Эрик сидел на балконе: подперев ладонью подбородок, он смотрел, как Александер переговаривается о чем-то с Бассетом; тот довольно жмурится, словно раскормленный кот. Сейчас начнется голосование – и можно будет прыгать с балкона вниз головой.
Один за другим сенаторы поднимали руки и голосовали за принятие закона. Позади Эрика, скучая, переговаривались репортеры: они не ожидали от голосования никаких сенсаций. Однако, когда очередь дошла до Александера, наступила пауза. Он медлил.
Эрик привстал. Сердце его пропустило такт, затем забилось так, словно хотело выскочить из груди. Позади вскочили несколько журналистов. Александер терпеливо улыбался, словно ждал, пока все взоры обратятся на него. Наконец Льюис Бассет повернул к нему тяжелую седую голову.
– Чего ты ждешь, мой мальчик?
Под столом он толкнул Александера ногой. Александер обернулся: в его ледяных глазах ясно читалось презрительное торжество. Бассет побагровел и согнулся над столом, словно младший коллега его ударил.
– Если это шутка, Александер, то шутка несмешная, – зарычал он хриплым шепотом. – Мы ждем твоего голоса, а ты ждешь победы на завтрашних предварительных выборах. Так что голосуй. Время пришло.
– Да, время пришло, – со злой усмешкой ответил Александер и, отвернувшись от Льюиса, громко произнес: – Джентльмены, как бы ни хотелось мне последовать за уважаемыми коллегами, несомненно, имеющими гораздо больше опыта, боюсь, совесть не позволяет мне согласиться с большинством. Я не предлагаю отказаться от принятия закона – предлагаю лишь отложить решение до тех пор, пока я с помощью своей команды не вникну в суть дела более тщательно.
Воцарилось молчание. В глубокой тишине Александер решительно поднялся с места, потрепал по плечу Льюиса Бассета и вышел.
– Поступило предложение отложить решение… – заговорил председатель, но шум взволнованных голосов перекрыл его слова.
Репортеры вскочили с мест и бросились вслед за молодым сенатором из Калифорнии, в одночасье ставшим знаменитостью. Эрик выскользнул из зала и поспешил в офис: он был уверен, что Александер там.
Льюис Бассет вышел из зала заседаний последним, уверившись, что совершенно овладел собой. У дверей офиса ему пришлось прокладывать путь через толпу репортеров: они окружили Эрика и забрасывали его вопросами. Однако Эрик заметил Бассета и преградил ему путь.
– Сенатор! – негромко окликнул он, вытянув шею к старику. – Сенатор Грант просил, чтобы его не беспокоили.
Льюис Бассет уставился на него бешеными, налитыми кровью глазами. В глазах его Эрик прочел все. Он понял, что Бассет всей душой ненавидит Александера – и не только за то, что тот провалил принятие закона. Нет, за то, что Александер молод, красив и хитер – так же, как сам Бассет много лет назад, и за то, что он обманул Бассета так же, как сам Льюис много лет назад обманывал стариков, презирая их и смеясь над ними. А теперь настал его черед. Бассет отодвинул Эрика плечом и вошел в кабинет, где за столом сидел Александер. Он ждал этого визита.
– Перехитрил меня и радуешься? – тихо, почти шепотом спросил Льюис. Он много раз бывал в этом кабинете, но теперь ему казалось, что полутемная комната стала как-то больше, чем при Маргарет. Да нет, это обман зрения. Больше стал хозяин кабинета. Выше, шире в плечах и неизмеримо подлее.
Александер засмеялся. Льюис рванулся вперед, выставив перед собой руки, как слепой, и почти упал на край стола. Он мог вытерпеть все; но когда над ним смеялись…
– Я задал тебе вопрос, мой мальчик, – прорычал он.
– Я вам не мальчик, сенатор. Я никогда не был у вас на побегушках. До сих пор не перестаю удивляться, как легко проникнуть к вам в доверие. Все, что нужно, – сидеть у ваших ног и улыбаться на каждую вашу милую шуточку. – Александер вышел из-за стола и поднял с пола портфель. – И вы решили, что я ваш навеки. А я взял у вас все, что мне было нужно, сказал спасибо и удалился. Когда вы умрете или уйдете на покой, о вас будут вспоминать как о сильном политике. Но ваша сила иллюзорна. Вы сами-то это понимаете, Льюис? Многие хотят бросить вызов вашей власти, ибо эта власть дряхла и немощна. Так всегда бывает в истории. То же будет и со мной, когда я состарюсь.
– Ты идиот, Грант. – Льюис слышал, как дрожит его голос. Он понимал, что должен взять себя в руки и собраться с мыслями. Но у него не было сил остановиться. – Не знаю, кто заплатил тебе за этот трюк – должно быть, какая-то крупная шишка. Ты знаешь, что значит «отложить решение»? Этот закон никогда не ляжет на стол президента. Ты погубил его ради своей выгоды. Ради чего, Грант? Ради кого?
– Не хотите же вы сказать, что я подкуплен! – Александер схватился за сердце в комическом негодовании, не скрывая издевки над Льюисом. – Я поражен, что вы бездоказательно выдвигаете подобные предположения…
