Я рассчитывал на ту самую горечь, которую услышал в тоне Санто.
Фрэнки узнал, кто пытался сбить Елену с дороги на Статен-Айленде.
Чертовы ди Карло.
Дорожные камеры зафиксировали, как Агостино ди Карло — старший брат Гидеоне и один из двух претендентов на трон, за час до погони забрался во внедорожник GMC у ресторана, принадлежащего семье в Бруклине.
Эти ублюдки шли за мной и моим.
Дело было не только в том, что Козима убила Джузеппе. А что она была известной приятельницей Торе и меня (хотя никто, кроме нас троих, не знал, в какой степени).
Речь шла о том, чтобы пнуть человека, когда он уже якобы пал духом.
Они хотели контролировать мою операцию.
Более того, они хотели контролировать весь город.
Картер Андретти был очень рад объяснить ранним утром, что Агостино ди Карло заплатил ему, чтобы он расстрелял кафе Оттавио.
Не для того, чтобы избавиться от Козимы.
А чтобы избавиться от своего дяди.
Он организовал всю эту чертову войну между двумя нашими Семьями, чтобы использовать возможность захватить власть для себя. Это был эгоистичный, необдуманный поступок, который привел к хаосу в 80-е годы и к тому, что бесчисленное количество мафиози оказалось за решеткой.
Это идиотизм и глупость.
Особенно потому, что Картер Андретти сказал мне, что они не остановятся на Семье Сальваторе.
Ублюдочные братья ди Карло хотели получить все.
Именно поэтому я привлек к себе двух приглянувшихся членов группировок Аккарди и Бельканте. Если я смогу убедить их, что ди Карло представляют угрозу для их собственных организаций, это будет означать союзников, а я хорошо знал, что старшие поколения были так же рады моей смерти, как и Коза Ностра.
Без предупреждения я отпрянул назад и нанес Андретти еще один удар. Его щека хрустнула под моим тяжелым кулаком, кости захрустели.
— Fermo! [127] — простонал он, повалив голову.
— Я остановлюсь, когда ты скажешь нам то, что я хочу услышать, — резонно предложил я, вытирая его кровь о свою не менее грязную рубашку.
— Это правда, — тихо прохрипел он сквозь разбитые губы. — Они заплатили нам, чтобы мы нанесли удар по заведению Отто. Агостино и Гидеоне. Это был первый шаг.
— А второй? — спросил я, вытаскивая нож из рукава, чтобы соскрести кровь из-под ногтей.
Его глаза бешено метались между ножом и моим лицом, затем на Аккарди и Бельканте.
— Они собирались убить тебя и пойти за остальными.
— Как? — потребовал Санто, шагнув вперед, пока не оказался рядом со мной, нависая над ним. — Скажи мне как, или я использую нож Сальваторе, чтобы содрать с тебя кожу живьем.
— Они собирались сорвать твою сделку с Мотоклубом Падшие, — задыхался он, кровавая слюна капала ему на подбородок. — Очевидно, они получили информацию от нью-йоркского отделения.
Санто злобно выругался.
— А семья Аккарди? — проговорил Каэлиан сзади нас, пробираясь вперед и прикуривая сигарету.
Картер молчал.
Каэлиан вздохнул, затянулся табаком, а затем наклонился, чтобы выдуть его в лицо Картеру.
— У тебя есть один шанс рассказать мне.
Резкий, едкий запах мочи наполнил пространство, когда Картер помочился в штаны, тяжелый пар стекал со стула, к которому он был привязан.
Тем не менее, он молчал.
Он был хорошим солдатом.
Но не ровня трем разъяренным капо.
Каэлиан пожал плечами, а затем протянул вперед руку, чтобы одной рукой схватить Картера за лицо, а другой затушил сигарету… прямо во внутренний уголок глаза солдата ди Карло.
Его крик эхом разнесся по пещерному пространству.
— Он собирался забрать Равенну, — крикнул Картер, напрягая шею в борьбе со своими цепями. — Взять ее, изнасиловать и жениться на ней.
Гнев накатил на Каэлиана, и впервые с тех пор, как я узнал этого ублюдка, он выглядел таким же безжалостным мафиози, каким был его отец.
— Я услышал достаточно, — решил он, глядя на меня через плечо. — Что ты предлагаешь, Сальваторе? Полагаю, у тебя есть план.
Я ухмыльнулся им обоим.
— Есть.
После их ухода я впустил в святилище свою команду и дал Адриано поработать с Картером, чтобы убедиться, что я не упустил никакой информации. Я был доволен. Дерьмовое шоу, в которое превратилась моя жизнь за последний год, постепенно начинало распутываться.
У меня был план для ди Карло.
План для ирландских ублюдков.
И план для Елены, даже если она еще не знала об этом.
— Как ты мог доверять этим ублюдкам? —
пробормотал Якопо из-за моего плеча, пока я осматривал арсенал оружия, хранившегося в одном из углов заброшенной станции.
Я постепенно выпрямился, прежде чем повернуться и посмотреть в лицо своему кузену. Мы не были кровными родственниками, но я всегда относился к нему как к брату, близкому доверенному лицу. Иногда это означало, что он не был так почтителен, как, черт возьми, должен был быть.
— У меня есть причины, — сказал я неопределенно, хотя знал, что это его расстроит.
Казалось, сама жизнь расстраивает Яко, поэтому все называли его Ворчуном. Меня раздражало, что он всегда был жертвой, ныл о своем уделе в жизни, хотя родился с серебряной, мать ее, мафиозной ложкой во рту. Его отец любил его до того, как его убил мексиканский картель Вентура за попытку заняться дополнительным бизнесом вне семейных схем на их территории.
Мы не стали воевать с ними из-за этого.
Эмилиано застелил свою постель, когда пошел против интересов семьи, и ему пришлось лечь в нее, на глубине двух метров под землей.
Яко это не нравилось, но я не мог его винить.
Если бы кто-нибудь обидел Торе, я бы разорвал его на части голыми руками. Но разница состояла в том, что Торе никогда не был бы настолько глуп, чтобы действовать против Семьи. Поэтому я смирился с угрюмостью Яко и его потребностью донимать меня по каждому поводу, потому что его родитель был убит, и это незаживающая рана.
Я знал это на собственном опыте.
— Я хочу знать их, — надавил он, убирая свои длинные черные волосы за уши. — Эти чертовы капо противники, Данте. Может, этот домашний арест сделал тебя Pazzo [128], а может, эта женщина.
— Эта женщина? — тихо спросил я, все мое тело напряглось.
Он не почувствовал угрозы, которую я представлял, как всегда, слишком взвинченный своими собственными выходками.
— Si, quella donna [129]. Ты сходил по ней с ума с самого начала. Она чертов адвокат, Ди. Они на ступеньку выше копов-отморозков. Ты не можешь доверять этой суке, и я достаточно долго молчал об этом. Она, блять, живет у тебя дома? Там, где происходит все? Ты просишь, чтобы тебя посадили на всю жизнь, а потом еще этот трюк с отвергнутым сыном Аккарди и ублюдком Санто?
Он тряс головой, поэтому не заметил, как я набросился на него, схватил в ладони его толстую шею и сжал, поднимая его на ноги. Его глаза вытаращились от шока, руки бросились царапать мою хватку, рот хлопал, как у умирающей рыбы.
Никто из других мужчин в помещении не сделал ни единого движения, чтобы остановить меня.
Я приблизил лицо Яко к своему, тихонько усмехаясь, только для него.
— Если ты еще раз назовешь Елену сукой, Яко, я вырежу это слово на твоем лбу своим лезвием, capisci [130]?
Я бесцеремонно отпустил его и повернулся спиной, заканчивая осмотр оружия.
Позади меня он задыхался и втягивал воздух.
— Какого хрена, Данте? Я твой кузен. Мы с тобой одной крови. И ты так обращаешься со мной за то, что я говорю все как есть? Ты сошел с ума.
— Ты сошел с ума, если думаешь, что можешь так со мной разговаривать, — холодно сообщил я ему, закрыв крышку сундука и снова повернувшись к нему лицом. — Ты забываешь, что я capo dei capi [131] в этом. Не ты. Я готов выслушать все, что ты хочешь сказать, Яко, но только если ты сможешь сказать это как мужчина, а не как плаксивый мальчишка.
