Хотя так было даже лучше – иначе не было бы у нас на кухне столько мозговыносящих марафонов.
Я блаженно прикрыл глаза, вспоминая ее разложенной на столе, и рефлекторно поправил в трусах хер.
Мое действие не осталось незамеченным, потому что один из близнецов беспардонно наклонился под стол, где через трусы рвался мой стояк.
– Мда уж, утро начинается не с кофе, – фыркнул он.
Бэмби покраснела. Она до сих пор краснела от моих пошлых шуточек, и меня это пиздец как заводило. А еще больше она краснела, когда пошло шутили ее братья, и вот это меня бесило жутко.
Отпил горячего чая, игнорируя этих придурков, но они все не унимались, и второй подыграл первому, обращаясь ко мне:
– Ты на кипяток-то не налегай, а то мочевой пузырь лопнет, ноги обожжешь.
– Отвалите от него, придурки! – заступилась за меня моя малышка, деловито ударяя по столу ладошкой, от чего член дернулся. Бля-я-я… ну какая она все-таки охеренная. – Сильно болит? – дотронулась до моей разбитой губы, при этом поднимая вопросительно одну бровь.
А вот это охренеть как зря. Я покосился на придурков, которые понимающе заржали. И вот нахера я как-то по пьяни ляпнул им, что меня пиздец как заводит, когда она свою бровь поднимает?
Заерзал на стуле, потому что по херу пошла нереальная пульсация. Мы за эту неделю трахались только два раза, а для меня это было о-о-очень мало. Это даже в дневную норму не укладывалось.
Близнецы снова нагло наклонились под барную стойку, присвистывая:
– Держись мужик, а то сейчас рванет, – понимающе произнес Макс. Или Кир. – Потом соседи еще снизу прибегут, подумают, что стояк прорвало!
Кухню снова разразил смех, а я вновь проигнорил их шуточки и ответил своей девочке:
– Нормально все. Не парься!
Она снова провела по разбитой губе, а потом пальчиками пробежалась по скуле, где уже сходил очередной синяк.
– Ты не обязан это делать, – снова начала она старую песню, а я закатил глаза.
– Мы уже обсуждали это. Не хочу мусолить одно и то же! – сказал, как отрезал, и она недовольно поджала губы.
– А мне кажется, ему идет разбитая рожа, – опять влезли близнецы, – последний фонарь был особенно красивым. Ходил как слива лиловая, спелая, садовая.
Мда уж! Фингал под газом был уж слишком фиолетового оттенка. Рыжая причитала, истерила, кричала, пыталась ругаться и заставить прекратить меня ходить на…
Бокс!
Да мать его, последние два месяца я регулярно ходил с разбитой рожей, потому что два раза в неделю посещал занятия по боксу.
ПО БОКСУ!
Тому самому, который я всю жизнь терпеть не мог, считая, что это самый наитупейший вид спорта. Мне с детства долбили, что все футболисты дебилы и не умеют ничего другого, как гонять мяч. Я же твердил в ответ, что тупее спорта, чем бокс – нет. Потому что можно переломать ноги, но остаться в здравом уме, а вот если тебе проломят голову, то доживать свою жизнь овощем – перспектива похуже.
В тот день, когда вся правда раскрылась, и я прижимал к себе свою любимую девочку на скамейке под ошалевшие взгляды всех студентом и довольные своих друзей, бокс я возненавидел еще больше, потому что мое сердце разрывалось от того, что я видел. А еще больше от того, что это было из-за меня.
Тогда парни показывали видяху ее спарринга, где она нереально профессионально боксировала, ведя по очкам. И даже мне, человеку, не знающему правил, было очевидно, что она выигрывает. Только следующее видео, где она опустила руки, и ее соперница избивала моего гнома, до сих пор снилось мне в кошмарах.
Рыжая сорвалась, не выдержала накала эмоций и того, что я, блять, не пришел. Мою девочку молотили по лицу в тот момент, когда я дрых в тачке после того, как жалел себя всю ночь, заливаясь вискарем на пляже. Охуеть – не встать! Я бы сам себя послал нахер.
Так стыдно мне не было в жизни никогда.
И честно, я даже не пытался скрыть радости от того, что Аркадич ее послал после такого слива боя, но ровно до тех пор пока вечером того же дня впервые не увидел, как она тихо, спрятавшись в ванной, плакала.
Вот тогда я реально обосрался, ибо даже понятия не имел, что делать. На полном обсёре позвонил близнецам, которые ошалели не меньше меня. Мы втроем топтались вокруг нее, пытаясь успокоить. К разбитому в хлам лицу добавились еще и зареванные глаза, но даже в такой момент она оставалась для меня самой красивой.
Висела на моем плече и ревела белугой, уверяя нас, что виновата, так как не справилась с эмоциями.
И как бы я не хотел, что бы она больше не занималась этим ублюдским видом спорта, видя ее такой разбитой, сердце разрывалось на части. И пока она мазала сопли и слезы на моем плече, я гладил ее по голове, убеждая, что не все потеряно. Что если этот самый «великий» Аркадич от нее отказался, это еще не значит, что ее боксерская жизнь закончилась.
Короче, я тогда толкнул какаю-то охренительную речь, что за свое счастье надо бороться, и что она не должна опускать руки (как сделала это, блин, на бое), а продолжать заниматься тем, что ей нравится. И пусть этот дедуля отказался ее тренировать, он не запрещал ходить и дальше в его клуб. У меня всегда был язык подвешен, но тогда я звезданул знатно, потому что, знаете что? Эта коза поперлась на следующий же день на тренировку.
С того дня она стабильно ходила на этот чертов бокс, пытаясь убедить деда, что бы он передумал. Умоляла его, уговаривала, упрашивала, но все равно получала от него стойкое Нет!
И не опускала руки.
Тренировалась сама, хотя ей несколько раз предлагали свои услуги другие тренера, потому что после того провального боя популярность Рыжей выросла не только на гонках, но и в боксе. Но она была категорична.
Правда смотреть, как она разбирает и собирает свою сумку, задумчиво поглаживая боксерские перчатки и наматывая бинты, для меня было невыносимо тяжело. Все, что касалось темы бокса, ее угнетало и вводило в депрессию, хоть она и пыталась это тщательно скрывать.
Из-за этого я еще сильнее чувствовал свою вину, и несколько раз втихаря от нее вылавливал этого самого Аркадича, пытаясь убедить его передумать.
В первый раз он меня даже слушать не стал и послал нахер. Во второй выделил минуты три, где я попытался убедить его, что он потерял самую способную спортсменку. Короче, расписывал, какая моя малышка охеренная, на что он…
снова меня послал.
Последующие разы я пытался играть грязно – предлагал купить новое оборудование для спортзала, сделать ремонт, расширение, деньги, перетянуть к нему лучших спортсменов, рекламу, пиар… что я только не предлагал. Ну а что? Все методы хороши!
И снова был послан в далекое и известное пешее.
И только спустя четыре месяца, когда в очередной раз заметил, как конопатая сидела возле своей спортивной сумки, грустно опустив голову, психанул. Хлопнул дверью и рванул к этому старому козлу, благо идти было не далеко – через два дома.
Влетел в его кабинет, где дедок вальяжно грыз очередную зубочистку. Вот тогда я знатно проорался. Высказал ему, как сильно я ненавижу этот сраный бокс, а еще все, что о нем думаю. И да, может он потрясающий тренер, у него возраст и все дела, но он бесчувственная скотина, из-за которого страдает самая потрясающая и сильная девушка, которая, несмотря на весь пиздец в жизни, всего один раз оступилась.
Честно, я думал, что в жбан получу либо от него, либо от его бойцов. Но старый хрыщ удивил меня в тот момент, потому что после моего пламенного ора, который, к слову, он молча и абсолютно спокойно выдержал, сказал мне сесть на стул напротив него.
«– Наконец-то, я уж думал никогда не придешь просить нормально! – он выкинул в урну перекусанную зубочистку и взял новую.
Бобер!
Я же подвис, ожидая молча продолжения.
– Истина из уст человека, который видит цель и стремиться к ней, не обращает внимание ни на что. И ты как спортсмен, должен это знать не понаслышке.
Дед был спокоен, хотя я лично видел, что он был всегда достаточно вспыльчив и орал как истеричка. И от его такого важного вида я даже шею втянул.
