остановишь. И за что мне такое наказание?
– Как командировка? – подходит ко мне ближе, берет под руку и тянет за собой в сторону своего кабинета.
Я только что побывала на кафедре, заранее позвонив секретарю и разведав, когда же заведующего не будет. И надо же было встретиться с ним чуть ли не лоб в лоб в коридоре. Не могла выйти пораньше, чтобы не пересекаться со своим любимым шефом. И он мог бы побыть на перерыве подольше.
– Шикарно! – произношу, закатывая глаза.
– Вот и отлично, – мы подходим к кабинету, Виталий Матвеевич открывает его своим ключом и заводит меня вовнутрь. – Надеюсь, про Владик не забыла?
– М-мм, – только и вырывается у меня стон из груди. – Я так плохо себя чувствую, что…
– Иванова, даже не мечтай отмазаться, – плюхается в свое кресло и впивается в меня взглядом. – Я уже внес тебя в списки. Кем теперь я буду выглядеть, если вдруг изменю свое решение?
– Вита…
– Поэтому, – перебивает меня, выставляя вперед руку, чтобы замолчала. – Завтра зайдешь ко мне за материалами для доклада, и жду уже готовый через недельку. Внесу парочку правок, и с чистой совестью на конференцию, защищать честь университета. Ты обещала! – снова останавливает меня, когда мой рот открывается для очередного возмущения. – Отгулы, внеплановый отпуск, отказ от любой научной работы – всё, что угодно, только выручи, Кристина.
Его голос звучит так печально, что я сдаюсь, хотя до недавнего времени уже придумала кучу отмазок, чтобы не ехать во Владивосток на эту дурацкую конференцию. Огромное желание послать всех куда подальше, уволиться и отдохнуть, лежа на кровати с интересной книжкой, готовя любимому мужчине завтраки и наслаждаясь в кои-то веки желанной тишиной.
– На поезде не поеду, даже не уговаривайте, – отрицательно качаю головой, показывая, что настроена я решительно.
– Договорюсь, оплатит университет тебе самолет, – делает паузу. – И проживание в гостинице. Дам секретарю задание, чтобы заранее забронировала место. Всего на два дня, Иванова, и я твой раб навеки.
– Смотрите, я вас за язык не тянула, – смеюсь, тычу в него пальцем, после чего покидаю кабинет заведующего кафедрой, сделав ему ручкой на прощание.
Ладно, так и быть – выручу и на этот раз. Тем более что сегодня уволюсь с фирмы отца, и свободного времени станет намного больше. Успею подготовить не то что доклад, а новую диссертацию написать.
При мысли об увольнении с любимой работы в груди начинает все сжиматься. И дышать становится тяжело. Ну, почему отец такой упрямый и не видит дальше своего носа? Зачем ему это никому не нужное подчинение? Неужели он не хочет, чтобы я была счастлива? Или хотя бы попробовала стать таковой.
Но вещи забрать надо, а также написать заявление об уходе. Понимаю, что услышу очередные нотации, которые уже сидят в печенках, но он – мой отец, и я не могу поступить иначе.
Ринат звонит именно тогда, когда сажусь за руль и завожу двигатель.
– Как дела, красотка? – смеется мне прямо в ухо.
– То есть уже не Стервочка? – откидываюсь на спинку сиденья и улыбаюсь, глядя в окно перед собой.
– Уже любимая Стервочка, а значит красотка, – продолжает смеяться в трубку. – Как пáры, студенты не сильно замучили?
– Морально готовлюсь к разговору с отцом, – в трубке возникает молчаливая пауза. – Не могу я, Ринат, бросить всё на произвол судьбы. Заеду, заберу вещи и напишу заявление. Он мой отец все-таки, и надо поступить по-человечески.
– Не оправдывайся, – из голоса на том конце провода пропадают веселые нотки. – Я всё понимаю. Позвони, как освободишься, – и выключается, не дав мне сказать ни слова в свое оправдание.
Бью по рулю кулаками – достался же мне еще один упрямец! Мало отца, так теперь Ринат показывает какие-то непонятные обиды. Я понимаю, что он – мужчина, и, как вчера сказал, глава семьи, но иногда напором ничего не добиться. А с моим отцом так и подавно. Мой будущий муж для него – как красная тряпка для быка, по крайней мере, пока. Не знаю, почему отец столь негативно отзывается о Ринате, хоть и догадываюсь, но все равно не понимаю, зачем он так со мной. Ведь я же его дочь, а не просто девочка с улицы, и моя судьба должна быть ему небезразлична. Но он уперся, как баран, и не хочет ничего понимать.
Чтобы и дальше не забивать себе голову всякой ерундой, вроде обид окружающих меня мужчин, жму на педаль газа и, не торопясь, выруливаю со стоянки университета. До офиса минут десять езды, но я не спешу. Есть время немного успокоиться и подумать, как построить разговор с отцом. Хоть это и глупо – заранее продумывать все ответы, так как с моим родителем ни в чем не можешь быть уверенным наверняка, но эти мысли хоть как-то отвлекают от насущных проблем.
Мое место на стоянке, как ни странно, свободно, и я, не раздумывая, паркуюсь на нем. Выхожу из автомобиля и направляюсь в трехэтажное здание, которое полностью принадлежит компании отца. Охранник приветствует на входе, пропуская меня вовнутрь. Я-то думала, что даже на порог не пустят, так как генеральный директор в порыве ярости перекроет мне кислород полностью, но, как вижу, глубоко ошибалась.
Захожу в свой кабинет и оглядываюсь по сторонам. Четыре года я провела в этих стенах. Уже практически сроднилась с ними, а теперь придется их покинуть, и сдается мне, что больше я сюда не вернусь.
Подхожу к столу, открываю верхний ящик и начинаю доставать оттуда всякие безделушки, типа запасной расчески, пилочки для ногтей, флакончика духов и остальных женских причиндалов. Проходит минут пять, как раздается стук в дверь, и через секунду в проеме появляется голова Оксаны Матвеевой, моей подчиненной – самого перспективного аудитора в нашей конторе.
– Кристина Николаевна, можно? – улыбается девушка, глядя, как я продолжаю доставать свои вещи из стола.
– Заходи, – отвечаю негромко. – Только не знаю, чем могу помочь, – наконец-то поднимаю глаза вверх, глядя на изумленную Оксану.
– В смысле? – та замирает посреди кабинета с широко открытыми глазами, прижимая бумаги к груди.
– Именно в том, о котором ты подумала, – расплываюсь в улыбке, усаживаюсь в кресло и достаю чистый
