глянув на него, я испытываю одну лишь горечь. Ему раз плюнуть обидеть меня. Считайте, теперь это его хобби.
— Нет, я ни с кем не встречаюсь, а это значит, что я ни с кем не трахаюсь! — фыркаю раздражённо. — Даже мысленно!
Он почти незаметно кивает. Но что-то подсказывает, не верит ни единому моему слову.
— Как ты вообще? — после мучительной паузы спрашивает. Произнёс так, словно заставил себя. На самом деле эму это даже неинтересно.
— В каком смысле? — отвечаю, думая, что этого будет достаточно, но этим я только рассердила его:
— Разве у этого, мать твою, вопроса может быть какой-то другой грёбаный смысл? Как ты поживаешь? Всё ли хорошо у тебя?
— Да, нормально. Сойдёт, — не очень-то и убедительно.
Он прищуривается, внимательно рассматривая мою испуганную физиономию, до души добирается с такой лёгкостью. Её содержимое не устраивает его.
— Почему я тебе не верю?
Я молчу. Сомневаюсь, что ответить на это. Я расклеилась и почти плачу: в носу щиплет, в горле ком растёт гигантских размеров. Я пытаюсь успокоить свои нервы, но это ни хрена не работает рядом с ним.
— Да потому что ты знаешь, как я! Ты лучше остальных знаешь, как я поживаю и мне, если честно, непонятно, зачем ты пришёл сюда и спрашиваешь меня об этом? Чтобы из моего "нормально, сойдёт" сделать "хуже некуда"? — вдоволь накричавшись, я подхожу к нему и пихаю плечом. — Дай пройти! Я хочу посмотреть на фейерверк.
Кирилл сильнее наваливается на дверь. Как и в прошлый раз он подцепляет локон моих волос, закручивает его на палец, о чём-то задумавшись. Я помню, чем всё это закончилось в прошлый раз. Снова толкаю его, применив большую силу. Тот лыбится как придурок, скептически расценивая мои попытки сбежать от него.
— Поиграем? — тихо произносит.
Он резко обхватывает ладонью одно моё запястье, затем другое. Понадёжней наручников. Делаю трусливый шаг назад, дёргаю руками, доставляя себе боль, а ему добавляя чувства превосходства. Можно подумать, он нуждался в этом. Самоуверенности в нём в избытке, а вот во мне уверенности как не было, так и нет.
— П-поиграем? — в горле першит от развратных мыслей. — Во что ты хочешь поиграть?
— Как во что? В дружбу без трусов, конечно же.
Ощущаю горький привкус разочарования.
Боже, и это у него я хотела вымаливать прощение? У этого эгоистичного мерзавца?
Я бы, наверное, задала ему вопрос: да что с тобой стало?
Но так вышло, что я и так знаю ответ. Я всему виной. Это я заставила его вернуться к своему привычному образу жизни отъявленного мудака.
Я снова дёргаю руками, но вместо того, чтобы вырваться, оказываюсь припечатанной к его груди.
— Не смей воскрешать в моём сердце то, что я практически смогла похоронить у себя в голове! Прошу, не нужно этого делать, — жалостливо произношу, заглядывая в его глаза, погружающиеся во мрак.
Кирилл выпускает одну мою руку. Сведя брови к переносице, просовывает свободную ладонь в моё декольте. И я бы с удовольствием стукнула его по башке, если бы не его озадаченный вид.
— Где мой подарок? Куда ты его подевала?
— Выбросила! Зачем он мне?
Ослепив меня своей обольстительной улыбкой, он недоверчиво покачивает головой.
— Его ты, может, и выбросила, но не пытайся выбросить меня из своего сердца, колючка, — по-хозяйски кладёт ладонь на мою талию, затем вторую. Ощупывает, сдавливает туго, словно желает сделать мою талию уже. — Я всё ещё крепко держусь за него обеими руками. Прям как сейчас за тебя.
Что он делает со мной?
Это ведь подло с его стороны — пользоваться моим уязвлённым состоянием. Я всё ещё люблю, а значит я как никогда уязвлена.
— По-твоему, после этих слов я должна выпрыгнуть из трусов?
— Разве нет? — вопросительно вскидывает бровь. — По мне, так ты ещё должна умолять меня трахнуть тебя как можно жёстче.
— Да с какой стати?
Совершенно случайно я опускаю взгляд и заливаюсь краской от смущения, поскольку отмечаю очевидную выпуклость в области ширинки. Кирилл отслеживает мой взгляд и надменно хмыкает. Бровями многозначительно поигрывает.
— Ну, хотя бы по той причине, что ты меня пиздец как возбуждаешь.
Кирилл настойчиво прикладывает мою руку к своему паху, с силой сжимает ладонь, чтобы ею я обхватила член. Мощный стояк вздрагивает от моего прикосновения. Он такой твёрдый, что им хоть скважины бури. Моя же "скважина" готова хоть сейчас подвергнуться изнуряющей буровой работе.
Дура...
— Наши родители в доме, — хрипну я от перевозбуждения, едва ли отделавшись от пошлятины в голове.
— Ты прекрасно знаешь, что их уже нет. Они на улице, — наклоняется лицом к моему настолько близко, что ещё чуть-чуть и ему удастся завладеть не только моим разумом, но и телом.
Нельзя... Нельзя. Нет!
— Тогда тебе тоже нужно проваливать из этого дома! — с ярко выраженной угрозой заявляю.
Весьма неожиданно он отстраняется и начинает посмеиваться. Плечи его содрогаются от немого смеха.
Потирая челюсть, Кирилл устремляет на меня алчный взгляд. В нём бушуют языки пламени, а сопротивляться у меня уже нет сил. Похоже... Я готова отдаться и во власть огня, и Кириллу тоже.
То, что уже выжжено дотла, дважды не спалить.
— Не ломайся, как целка. Трахну и уйду, — хладнокровно произносит он, значительно повышая ставки.
Схватив за шею, он прижимает меня спиной к стене.
Я втягиваю в себя воздух, чувствуя, как внутри меня возрождаются бабочки, и сады вновь расцветают, поскольку его губы уже клеймят меня требовательным поцелуем. Руки Кирилла скользят по моим бёдрам вверх. Они ломают всякое сопротивление и снова скрепляют нас неразрывными узами. Его чувства воссоединяются с моими собственными и меня захлёстывает прилив адреналина.
Хорошо помню вкус его губ, способный сводить с ума. Я и не забывала его. Я просыпалась каждый день только ради того, чтобы вновь ощутить его на своём языке.
Смело запрокидываю руки на его плечи. Хочу стать чуточку ближе к нему. Прижаться к нему хочу, но Кирилл сбрасывает руки с себя. С резкостью. Доставляя боль. Унизив меня.
Поцелуй становится непривычно грубым. Кирилл жесток, но я понимаю, почему. По его мнению я не заслуживаю ласки и нежности.
И пусть.
Он не позволяет мне отстраниться. Не позволяет вздохнуть, пока у меня не заканчивается весь запас воздуха в лёгких. Он забрал его себе. Украл, как и моё сердце.
Он продолжает кусать мои губы, рвать их до крови, но я не показываю ему своей боли. Терплю и наслаждаюсь тем, что он просто рядом.
Кирилл разрывает поцелуй. Пристально глядя на меня, стирает рукавом мой след, въевшийся в губы.
Затравлено смотрю на него из-под ресниц. Ненавижу себя за то, что позволяю ему использовать себя, как какую-то грязную шлюху.
Ведь так оно и есть. Он жаждет меня
