но роскошном платье, длинном, на тоненьких лямочках. С распущенными, чуть завитыми волосами. Матвей и Ярослава выглядели как два ангелочка. Он в белоснежном костюме тройке с бабочкой. Она в пышном наряде, украшенном мелкими розочками, и с короной на голове.
Я тоже надел белый смокинг. И купил букет ромашек. Крохотных, нежных ромашек. Виталина была очень довольна.
- Я боялась, что ты опять принесешь тысячу роз.
- Не угадала. Десять тысяч.
Я на самом деле купил десять тысяч – только они ждали ее в моем доме, куда мы улетели на следующий день, после ночи в шикарном отеле.
Номер в отеле предоставил мой старый приятель – Тамерлан Умаров. Мрачный затворник, но при этом филантроп, тратящий кучу денег на благотворительность. Кстати, именно в день нашей с Виталиной свадьбы я впервые увидел рядом с ним девушку, красивую миниатюрную блондинку с очень грустными глазами.
Ночь в том отеле была длинной, горячей И... счастливой.
И, видимо, плодотворной, потому что уже через месяц Витаминка дрожащими руками передавала мне тест с двумя полосками.
И рожали мы вместе. Правда, она держалась гораздо лучше, чем я.
Врач, принимавшая роды, в какой-то момент даже язвительно сообщила, что теперь понимает, почему у нас в стране так плохо с футболом. Если уж даже вратарь сборной такой слабак. Я, конечно, к тому моменту был уже давно как бывший вратарь сборной, но… пообещал к следующему разу подготовиться.
И вот до новых родов всего ничего, а я снова не чувствую себя достаточно готовым. Не хочу, чтобы Виталина чувствовала боль.
Дико боюсь за нее.
Обнимаю живот, чувствую, как под моими ладонями бьет чья-то ножка.
Виталина носит двойню Меня это жуть как пугает.
- Все будет хорошо, Егор! У меня же есть ты – Стена.
Да уж, я стараюсь быть Стеной, очень стараюсь.
Я Стена, а она – Витаминка – все остальное в нашем доме, и крыша, и пол, и потолок, и окна. И главное – теплый очаг, вокруг которого мы все собираемся.
- Кстати, у нас есть целых полчаса. Дети в игровой, Денис с няней. – шепчу на ухо, а сам поднимаю руку от живота чуть выше, к той части тела, которая стала большой и чувствительной.
- Егор…- она тихо стонет, откликаясь на ласку.
Мы даже успеваем немного отдохнуть, понежиться в кровати после. Смотрю на нее и улыбаюсь, ведя пальцами по коже.
- Что?
- Я обещал тебе не врать.
- И?
- И не буду. Помнишь, я сказал, что даже если ты располнеешь, и станешь некрасивой, я все равно буду говорить тебе, что ты красивая? Так вот, это чистая правда. Ты красивая. Безумно, невероятно красивая.
Она улыбается смущенно, прижимаясь ко мне, прикасаясь губами.
Она мне верит. Моя Витаминка. Единственная, неповторимая, любимая.
ВИТАЛИНА. ОНА ЖЕ ВИТАМИНКА.
Я знаю, как сильно можно любить.
Когда сердце разрывается, потому что больно, и потому что хорошо.
Любить с самой первой секунды. С первого появления на свет.
Я так встречала всех своих детей. Пока их трое. Но скоро будет чуть больше.
Папа говорит, что я перевыполнила его план по внукам. Мои братья – его сыновья – пока еще не женаты, детей у них нет. Но папа несмотря на то, что ему чуть-чуть за пятьдесят, говорит, что с удовольствием принимает статус деда. Мы с ним общаемся часто, правда, больше по всяким мессенджерам. Он улетел домой, в Америку. Мы с Егором и детьми живем в Москве. С папиной супругой я тоже познакомилась. Элла милая. Нам сложновато общаться, но, думаю, мы этот барьер преодолеем. В конце концов, в чем виновата она? Только в том, что была выгодной партией? Ей тоже непросто принять взрослую дочь мужа от женщины, которую он любил когда-то так сильно. Или недостаточно сильно. Сейчас уже не так важно.
Дворжецкий тоже играет в деда. И мне это нравится. Хорошо, когда рядом с детьми есть такой человек. Он подружился с родителями Егора. И они вместе устраивают детям разные сюрпризы. Пикники. Поездки в интересные места.
Хорошо, что мои дети могут передвигаться совершенно спокойно. Первое время мы, конечно, не могли полностью избежать атак журналистов.
Нам пришлось все-таки дать несколько интервью, поучаствовать в передачах ведущих шоуменов. Вытаскивать скелеты из шкафа на публике – такое себе занятие, конечно, но, увы… при публичности Егора избежать этого никак не удалось.
Но в конце концов, видя, какое у нас благообразное семейство, и поняв, что я все-таки в курсе, кто написал Полонез Огинского, могу отличить Том Ям от Тома Джонса, знаю, что Наполеон — это не только торт, и даже могу рассказать, когда произошла французская революция, а когда Великая октябрьская – нас оставили в покое.
Снежану отправили куда-то на принудительное лечение. Я знаю, что Егор помогает ей. Объяснить, почему она провернула всю эту историю с яйцеклеткой Снежана так и не смогла. Сказала, что это был глупый порыв. Узнала о том, что есть такая программа, сделала все, чтобы я туда попала, заплатила доктору. Сама она не могла стать матерью, ее биологический материал оказался бракованным. Наверное, ужасно узнать, что ты бракованная? Может быть, именно это и стало причиной ее деградации? Кто знает…
Еще один «злой гений» нашей истории – Иван Тарасов исчез с радаров совсем. Вроде бы он женился на дочке какого-то бизнесмена, владельца футбольного клуба, потом был скандальный развод. Не уверена, уж за чьей жизнью мне хочется следить меньше всего, так это за жизнью Ивана!
Мне хватает событий в нашей.
Егор много работает. Строит очередной жилой комплекс, и параллельно большой спортивный объект. Его партнер – Роман Вишневский – тоже недавно попал под прицел журналистов, какая-то там у него странная, запутанная история с ребенком, которого он собрался купить.
Я занимаюсь домом, детьми. И… большим детским развлекательным центром, с рестораном, игровой и спортивной зонами.
Я хочу превратить это место в настоящую детскую мечту. Собрать всех самых известных героев сказок, мультиков и кино. Подавать еду, которую будут есть даже самые привереды. Постараться создать гипоаллергенное меню, где даже шоколад будет особенным, таким, который можно всем.
И еще я жду очередную партию для футбольной команды Егора.
Их будет двое. И я уже знаю, что там мальчик и девочка.
И я знаю, что их папа увидит их раньше, чем я! Он уже подготовился к родам, хотя я и старалась отговорить, помня, как он нервничал в тот раз!
Но разве можно проломить
