тихо молилась, чтобы это оказался Иван. Мой муж станет пропавшим без вести, но это лучше, чем смерть – он останется жить в моем сердце.
Через несколько дней ко мне пришел охранник. Я передала ребенка няне и мы уединились в кабинете мужа. Почти всю охрану я распустила, но несколько человек еще работали на нашу семью, занимаясь розыском Ивана.
– Опять никаких следов?
– Кое-что мы нашли, – по выражению лица я догадалась, что мне не понравится продолжение. – Ситуация выглядит подозрительно и нехорошо. По всей видимости, Иван жив, госпожа Кац. Мы получили данные от сотового оператора. Еще до перестрелки он покинул парковку клуба и, судя по сигналу, выдвинулся к выезду на междугороднюю трассу, а телефон выбросил через несколько километров.
– И что это значит? – напряглась я. – Не мог же он просто сбежать!
– Помните, когда мы брали Бестужева в Северном, он смог уйти из квартиры?
Я нахмурилась, еще тогда это показалось мне странным. Охрана стояла плотно вокруг дома Жанны, а ее муж все равно улизнул.
– Думаю, это произошло не без помощи Ивана. Я выяснил, что когда-то они ходили в одну спортивную школу. Им было лет по двенадцать, но теоретически они могли быть знакомы. Иван мог его выпустить.
– Твою мать, – прошептала я. – И это не проверяли?
– Так глубоко нет. Они всего год там занимались. Бестужев жил у бабушки, затем переехал к отцу…
У меня перед глазами встала его биография. Я ведь читала об этом: о бабушке, и о переезде.
– Они могли дружить.
– Не исключено. Не похоже, что Иван был в сговоре. Настораживает вот что. Когда ваш муж шел туда с Антоном, у них был план. Меня, к сожалению, не посвятили. Смотрите, Иван сразу же уехал с парковки, стоило им войти в клуб. Думаю, он предупредил обо всем Бестужева и свалил. Из-за этого и началась пальба…
С каждым словом становилось труднее дышать. Господи, я так надеялась… А этот урод просто сбежал, всех подставив. Руки онемели настолько, что я едва взяла зазвонивший телефон. Взглянула на номер – незнакомый, и ответила, лелея в душе надежду, которая бывает у всех, ктождет –вдруг это…
– Госпожа Кац? – женский голос был звонким и настолько неприятным, что пронзал насквозь. – Пришли результаты ДНК-экспертизы. В какое время вы сможете подъехать?
– Скажите сейчас, – попросила я.
Женщина молчала. В ушах, как набат, стучали удары сердца. Она не имела права говорить по телефону, но я молила ответить, понимая, что не доеду, умру от разрыва сердца в пути.
Голос в трубке поменялся.
– Вы одна? – неожиданно спросила женщина.
– Нет…
– Это заведующая лабораторией. Госпожа Кац, к сожалению, – голос начал таять от звона в ушах. – Экспертиза подтвердила, что это отец ребенка…
Эмиль.
Экспертиза подтвердила, что это Эмиль.
Трубка вывалилась из рук, ударилась об стол и свалилась в ковер. Женщина что-то прокричала – я ничего не слышала. Ко мне подбежал охранник, пытался привести в себя, но я на него не смотрела.
Из глаз хлынули соленые потоки, которые даже слезами не назвать.
– Эмиль…
Я закрыла лицо ладонями, раскачиваясь в кресле. Я никогда не желала ему зла. Не хотела, чтобы с ним что-то случилось. Даже когда Эмиль бил меня, вел себя, как последняя сволочь, и я не верила в общее будущее. Главным в нас оставалось то, что наши души соприкоснулись и навсегда слились друг с другом. Наши общие шрамы.
Это не та любовь, о которой мечтают и долго молят небеса.
Я такой любви никому не желаю.
Но мы стали одним целым, пока смерть не разделила нас. Когда-то я думала, что не перенесу смерти Эмиля, но все оказалось хуже. Я осталась жива. И каждая секунда превращалась в бесконечную пытку.
Если до этого я держалась – пока надежда была, то теперь мир стал бесцветным. Вокруг все жило, двигалось, что-то происходило, а я пряталась в себе и без интереса смотрела на мир.
Когда Феликс попытался поговорить со мной, я не отреагировала.
– Дина, ты слышишь? Я всё сделаю сам… Ты скажи, из чего будет памятник или тебе все равно?
Похороны. Они собираются хоронить Эмиля.
А я все еще ждала, что он войдет в дверь, чтобы утешить меня.
Накануне похорон со мной случилась безобразная истерика. Ночью я вдруг залилась слезами, начала орать и перебудила дом. Мне дали успокоительных, отвели в комнату, не понимая, что я схожу с ума, потому что внутри все рвется на части от осознания, что жду я напрасно. Он не вернется. Даже не помню, как жила эти дни, что происходило. Минуты и часы превратились в нескладную мозаику.
В день похорон шел снег с дождем – это я хорошо помню.
Я думала, буду выть и кидаться на гроб. Ждала этого, несмотря на то, что взяла ребенка попрощаться с отцом. Не верила себе.
Но чем плакать, как кричать, если сердце вырезали из груди и бросили в гроб к нему? Все, что могла, я выплакала. Это было так больно, словно не слезы – душа вытекала. Будто плачешь колючей проволокой. Внутри наступила бесконечная пустота. Правда в том, что когда умирает твоя любовь, ты умираешь вместе с ней. Отныне ты живой мертвец. Ты к себе не вернешься. Остается смотреть в прекрасное прошлое и выть от бессилия, несправедливости, боли… У кого что осталось.
Я не помню, кто еще был. Вокруг гроба стояли люди, но я смотрела Эмилю в лицо. Я знала, что его хотели хоронить в закрытом гробу, но Феликс уговорил их, иначе, как он сказал, «вдова не поверит, ей это нужно». Эмиля хорошо загримировали. Но лицо чужое, слишком сильно он пострадал после выстрела. Желтоватое, страшное.
Я отрешенно смотрела, как гроб накрывают крышкой и опускают в могилу. И только сейчас осознала, что держу красную розу, шуба мокрая от смеси воды и снега, соболий мех топорщится на плечах, а под ногами разъезжается рыжая глина. Смотрю – и не верю. Словно фильм смотрю о чужой жизни. Пошлый криминальный фильм о смерти и любви.
Эмиль, любимый… Прощай.
Я разжала ладонь и об гроб ударила горсть ледяной, комковатой земли.
Смотрела, как зарывают мою любовь. Няня унесла ребенка в машину, а я смотрела на холмик, положив туда розу. Все, что от него осталось. Дождь со снегом
