Всякое говорят. Они с глазу на глаз встречались, охрану оставили снаружи и собрались в малом зале. Ну, Эмиль со своим замом туда вошел и через пять минут перестрелка. Все там и полегли. Думаю, это Эмиль начал стрелять.
– Эмиль?
На месте сердца запульсировала черная дыра. Там болело каждый раз, когда я слышала имя мужа. Болезненное сосущее чувство.
– С вас бы не слезли, Эмиль это знал. А теперь Ахмедов, Бестужевы – все погибли, кто там был…
– Антон жив, – вспомнила я.
– В коме, – Андрей выдул дым. – А это, считай, умер. Тебе тяжело это слышать, но поверь, все к лучшему. Вдова никому не интересна. Все на ушах стоят, про вас забыли, делят «бизнес» и освободившиеся места… Ты вне игры, Дина.
Он устало выпустил дым. Рот плохо передавал эмоции, уголок губ поджат, но говорил он с презрением к дележке.
– Будь счастлива, забудь это дерьмо. У тебя сын и вся жизнь впереди. Всё сложится. Наверное, не вовремя… Но если тебе что-то нужно… я к твоим услугам.
Андрей нежно сжал испачканную кладбищенской землей руку. Холодную и безжизненную. Я помедлила и убрала ее обратно на колено. Не дружескую он предлагал помощь. А я не могу любить – чем, пустотой?
Мне вспомнилось наше прощание: Эмиль молил дождаться его. И я честно его ждала, но с того света не возвращаются.
– Эмиль знал, что я собиралась сбежать с тобой?
– Я предупредил, что увезу тебя, если будет дальше чудить. Дина, твое похищение сильно по нам ударило. Мы с ума сходили… Но конкретики он не знал.
– Его убили, – глухо сказала я. – Мои люди выяснили, что его подставил начальник безопасности. Он в бегах.
– В бегах? Дина, послушай… Представляю, что у тебя на уме. Когда теряешь человека, хочется найти виноватого, но месть разрушает и отнимает все, а тебе есть, что терять…
Андрей выдержал горькую паузу. Говорят, месть исцеляет, но он ради мести бросил все на кон и не смог отыграться.
– Это мне было нечего терять... Но если бы я мог, вернул бы все назад. У тебя есть кто-то? Семья, подруги? Кто сможет тебе помочь?
– Были когда-то, – выдавила я.
Жизнь до Эмиля вдруг начала оживать в памяти. Я была жизнерадостной девушкой, у которой было все, кроме любви. Я о ней мечтала, представляла ее волшебной, и думала, как хорошо будет с будущим мужем.
Оказалось, любовь – это колючки. Это черные каллы Эмиля. Боль и сладость. А теперь ничего нет, только наш ребенок, мой светлоголовый мальчик с серыми глазами.
– Спасибо, Андрей. Ты прав. Мне нужно к сыну… – я завозилась, пытаясь понять, как выбраться из авто.
– Отвезти тебя домой?
– Сама доберусь.
У Андрея сломана рука, не буду напрягать. Я выбралась из машины и, не оглядываясь, побрела к главным воротам, где меня ждал джип. Во рту было горько, хотелось забыться тяжелым долгим сном, чтобы не помнить, что Эмиля больше нет.
Наверное, есть такое правило, по которому приходится перешагивать прошлое. Ради сына, как напомнил Андрей, ради меня самой.
Дома я упала в общую постель, сбросив шубу, и обняла подушку мужа. Спальня еще хранила запах Эмиля, следы его присутствия. Веки набрякли, меня ломало от душевного похмелья. После похорон, истерик и беспамятства я, как будто, только сейчас очнулась, пришла в себя и начала все осознавать, несмотря на свинцовую голову. Шептала его имя, звала, называя любимым… Знала, что не откликнется, но в каждом углу, полном черных теней, искала знакомые очертания… Ждала, что муж придет попрощаться.
Утром я через силу открыла глаза.
Смотрела на утренний свет, не понимая, зачем он нужен. Встала и, отмахнувшись от домочадцев и прислуги, ушла в кабинет мужа. Села в кресло, не понимая, что я чувствую. Прислушалась к себе – ничего.
На столе лежал пакет.
Вещи Эмиля. Я вытряхнула обручальное кольцо, телефон. Еще недавно он их касался, их хотелось гладить, словно прикосновения соединяли нас сквозь время. В свидетельстве о смерти я неожиданно увидела дату рождения. Ему был сорок один год. Его день рождения – в ноябре – я пропустила. Я даже не знала об этом.
Сорок один… Я провела пальцами по графе с его именем. Эмиль Кац… Этих слов было приятно касаться. Как скоротечна жизнь. Как хрупка. Как бабочка – прекрасная, яркая и короткая. Прочерк в темноте. Он был со мной всего год, а хватит на несколько жизней.
Мозг еще был заторможенным, но я могла думать. Если как следует забить голову, о самом страшном меньше помнишь, и так легче.
Я понимаю, что произошло в «Фантоме».
Только сейчас, спустя столько времени, сумела сложить общую картину.
Думаю, у Эмиля правда был план – и они реализовали его с Антоном. Не зря он говорил: помни, что сделали с твоей девчонкой. Они шли на ту встречу убивать. От нас бы не отстали. Меня похищали беременной, мы едва не потеряли ребенка. Эмиль сожалел, что влез в торговлю оружием и хотел покончить с этим.
Эмиль знал, что я могу уйти с Андреем – поэтому просил дождаться. Понимал, что дело рискованное, поэтому так прощался. Он знал, что может не вернуться.
Но не предусмотрел, что Иван мог знать Бестужевых. Думаю, Иван сообщил о том, что замышляет мой муж – и их с Антоном встретили огнем. Может быть, Эмиль получил пулю сразу, как вошел.
Мой любимый Эмиль…
Автоматически я включила телефон, проверяя содержимое. В видеозаписях одна была сделана перед тем, как он пошел в клуб. Палец завис над экраном. Я привела в порядок дыхание и включила.
– Маленькая.
От родного голоса сдавило грудь. Сквозь слезы я смотрела в уставшее лицо. Он в машине, вокруг ночь и огни «Фантома». Эмиль торопился и говорил быстро.
– Ты была права, а я нет. Не нужно было в это лезть.
Тяжелый вздох.
– Попробуй меня понять, Дина, у меня была трудная жизнь. Я не хочу, чтобы мой сын получил в наследство мою судьбу. Я не идеал и никогда им не был, но я никого не любил так, как тебя.
Я провела по глазам ладонями, убирая слезы.
– Все, что я делаю, я делаю для вас, – Эмиль вздохнул и замолчал на секунду, светлый взгляд стал пронзительным. – Наш сын не заплатит за мои ошибки. Я об этом позабочусь.
– Дурак, – прошептала я.
– Сейчас
