— Нет, не видела, — Наталья отрицательно качнула головой. — Ой, подожди, это такие тёмно-коричневые на меху, и ещё вот здесь две пуговки, да? — она указала пальцем на запястье.
— Да.
— Они на учительском столе лежат. Я сразу не сообразила, что это твои. Наверное, ты их оставила, когда после собрания подходила к Елене Владимировне.
— Точно! Вот голова дырявая! Я же их из сумки достала и в руках держала, а потом, наверное, когда говорила, автоматически на край стола положила. Да, с моим оболтусом чего хочешь можно позабыть! Это же надо матери такую бяку на Новый год приготовить — географичка собирается ему «неуд» в четверти выставить. Нет, я понимаю, Амундсеном Витька не будет никогда, но она права, какие-то элементарные вещи он знать должен?
— Да она тоже хороша со своими картами. Назадаёт, назадаёт, а чего задаёт — сама не знает! Мы с отцом, как география, так каждый раз до полуночи сидим, детство вспоминаем. Где уж там Димке, я и то не всегда соображу, что к чему.
— Наташ, давай вернёмся обратно, может, класс ещё не закрыли? — Ирина развернулась и стала быстро подниматься по лестнице на третий этаж. — Вот не было печали, купила баба козу!
Если она ушла и забрала с собой ключ, придётся идти за ними завтра с самого утра.
— Ир, на вахте должен иметься запасной, — Наталья еле успевала за быстрыми шагами подруги. — Не переживай, никуда твои перчатки не денутся, в случае чего объясним всё сторожу и сходим наверх ещё раз.
— Смотри, Натусь, там ещё кто-то есть. Вот повезло, так повезло! — лицо Ирины осветила улыбка.
На третьем этаже в коридоре было темно, но из щели под дверью классной комнаты пятого «Б» пробивалась полоска света. В воздухе явственно ощущалась едкая горечь мастики, недавно нанесённой на ровные ёлочки паркета. Через огромные тёмные окна с улицы в коридор падали отсветы уличного фонаря, но свет его был тусклым, рассеянно-туманным, и из-за странного полумрака, царившего на этаже, казалось, будто в дальнем конце рекреации скользят чьи-то тени.
— Да, картинка ещё та, — Наталья невольно перешла на шёпот. — Представляешь, каково тут сторожу одному ночью?
— Ночью все нормальные сторожа спят без задних ног, а не ищут приключений, шатаясь по тёмным этажам в одиночку…
Внезапно Ирина замолчала и вопросительно взглянула на подругу, словно советуясь с ней, как быть дальше. Из-за двери отчётливо послышались два женских голоса: классной руководительницы и Надежды. Будучи уверенными, что все родители уже разошлись по домам и в коридоре никого нет, они говорили достаточно громко, и в затемнённом полумраке школьной рекреации можно было ясно расслышать каждое слово, произнесённое ими.
— Нет-нет, Надежда Фёдоровна, я не могу принять от вас такой дорогой подарок, — голос учительницы звучал неуверенно, и, даже не видя её лица, можно было догадаться, что она ощущает себя не в своей тарелке. — Нет, правда, я не могу.
— Елена Владимировна! — плотный полиэтилен разворачиваемого пакета зашуршал, и Наталья с Ириной понимающе переглянулись. — Пожалуйста, не обижайте нас с Семёном отказом. Скоро Новый год, и поверьте, мы от всей души поздравляем вас с этим чудесным праздником.
— Надежда Фёдоровна, вы ставите меня в неловкое положение… — совсем тихо произнесла классная руководительница.
— Что же здесь неловкого? — удивилась Надежда. — То, что вы делаете для моего мальчика, невозможно оценить никакими подарками. Сёма — это всё, что есть в моей жизни, и его счастье для меня во много раз важнее моего собственного.
— Но я…
— Елена Владимировна… — Надежда секунду помолчала. — Десять лет назад я развелась с отцом Семёна и поклялась, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы жизнь моего мальчика сложилась удачнее моей. Если будет нужно, я не раздумывая отдам свою жизнь за одну его улыбку, потому что он свет в моём окошке, единственный человек, ради которого я живу.
— Надежда Фёдоровна, я глубоко тронута вашими словами, — упругая ткань целлофана снова зашуршала, — но вы должны меня понять: принимая такие дорогие подарки, я… поверьте, я не хочу вас обидеть, но существует определённая профессиональная этика…
— Вас любит мой сын, вот и вся этика.
— Если бы это был букет цветов, ну, или, скажем, коробка конфет, я приняла бы ваш знак внимания с удовольствием, но я не ребёнок… — Елена Владимировна запнулась. — То, что вы принесли, стоит больше моей месячной зарплаты.
— Ого! — глаза Натальи округлились. — Так вот откуда ноги растут.
Нахмурившись, Ирина приложила палец к губам.
— И всё же я рискну оставить это у вас, — нисколько не смутившись отказом учительницы, твердо проговорила Надежда.
— Это слишком дорогой подарок для простой учительницы… — по тону Елены Владимировны было понятно, что ещё один лёгкий нажим, и она сдаст позиции.
— Тогда оставьте его на столе, — короткое шуршание целлофана сменилось уверенным стуком каблуков, и подруги еле успели нырнуть за дверь школьного туалета для мальчиков.
— Надежда Фёдоровна!..
Оклик учительницы заставил Надежду остановиться в освещённом проёме настежь распахнутой двери и обернуться:
— Да, Елена Владимировна…
— Благодарю вас за подарок… Спасибо.
— С наступающим! — в голосе Тополь на миг мелькнуло что-то неуловимое, похожее на торжество, но тут же исчезло.
— С наступающим.
Прислушиваясь к удаляющимся шагам Надежды, Наталья обернулась к подруге и посмотрела на неё блестящими от волнения глазами.
— Нет, ты это слышала? Ну Надька и штучка! Елена же не берёт подарков в принципе! И что ты теперь на это скажешь?
— Что скажу? — прищурившись, усмехнулась Ирина. — Скажу, что, пожалуй, будет лучше, если за перчатками я приду завтра утром.
* * *
— Нет, ты представляешь, Инн, и это она говорит мне! Мне, которая восемь лет кормила её с рук! Да за те деньги, что я истратила ей на подарки, она могла бы Сёмке в тетрадке все эти дурацкие артикли сама проставить! — негодующе фыркнув, Надежда взяла прямоугольную бутылочку «Амаретто» и поднесла её к пузатой рюмочке на витой ножке. — Подумаешь, какое преступление! Ну, нарисовал себе ребёнок в журнале несколько лишних пятёрок, и что с того? Давайте его теперь за это сгноим?
— Она что, водила его к директору? — ужаснулась Инна.
— Нет, слава богу, до этого не дошло, — Надежда подцепила кончиком ножа целлофановую упаковку на коробке с конфетами. — Хотя, судя по её словам, эта клуша была близка к тому, чтобы именно так и поступить, но вовремя опомнилась.
— Её счастье! — Инна взяла рюмочку и с удовольствием вдохнула терпкий аромат миндаля. — Я думаю, тебе нашлось бы что порассказать директрисе.
