— Итак, твой отец живет здесь? — Лила обходит маленькую кухню, и ее взгляд задерживается на столешнице рядом с раковиной, где выстраиваются стеной пустые бутылки.
— Да. Мой старший брат съехал, как только закончил учебу.
Я привожу в порядок ручку своей сумки и направляюсь к лестнице. В доме пахнет испортившейся едой и дымом. В гостиной древний клетчатый диван пустует, а пепельница на журнальном столике переполнена окурками. Работает телевизор, который мне приходится выключить.
— А где твой отец? — спрашивает Лила, когда мы поднимаемся по лестнице.
— Не знаю, — избегаю правды, так как он скорее всего в баре.
— Хорошо, а где твоя мама? — интересуется она. — Ты никогда не говорила, где она живет.
Лила многого обо мне не знает, именно этого я хочу. Тот факт, что она осталась в неведении по поводу моей матери, брата - всех этих сторон моей жизни - позволило мне превратиться в того, кому не приходиться иметь дело с моими проблемами.
— Мой отец работает по ночам, — сочиняю историю. — А мама переехала уже довольно давно. Она живет в Черри Хилл.
Она наклоняется вперед, чтобы рассмотреть портрет моей матери, вывешенный на стене: те же каштановые волосы, бледная кожа и зеленые глаза, как у меня. А еще ее улыбка была такой же фальшивой, как и моя.
— Это твоя мама? — спрашивает она, на что я просто киваю. — Она выглядит так же, как ты.
Моя грудь сжимается, и я поспешно шагаю наверх. В конце коридора дверь ванной комнаты широко распахнута. Угол фарфоровой ванны и пятно на кафельном полу в поле моего зрения. Сердце сжимается сильнее, как только воспоминания настигают меня. Я задыхаюсь от страха.
— Девочка, — сказала она, — я собираюсь вздремнуть, только ненадолго. Я вернусь чуть позже.
Колени дрожат, когда я закрываю дверь. Моя грудь расслабляется, и кислород снова поступает в мои легкие.
— А где живет твой брат? — Лила заглядывает в комнату моего брата, полную барабанов, медиаторов и компакт-дисков. Куча плакатов групп приклеена на стене в плюс к висящей в чехле гитаре.
— Думаю, в Чикаго.
— Думаешь?
Я пожимаю плечами.
— У нас не самые теплые отношения.
Она кивает, словно понимает.
— Так он играет в группе?
— Не уверена, до сих пор ли он в ней. Поскольку его вещи все еще здесь, предполагаю, что нет, — говорю я. — Мой брат играл только потому, что был другом Миши, который в группе. Или был. Понятия не имею, чем он теперь занимается.
— Элла, ты утратила связь со всеми в твоей жизни? — упрекает Лила, подминая подушку под руки.
Ее взгляд вызывает у меня дискомфорт. Избегая откровений, я включаю свет в своей спальне и вздрагиваю от увиденного. Похоже на музей моего прошлого. Листы моих произведений искусства приклеены к стене, обрамленные черной рамкой из скелетов, сотворенной Мишей, когда нам было по двенадцать, чтобы сделать мою комнату более «мужественной». Коллекция медиаторов тянется далеко к комоду. Куча моих сапог устроилась в углу. Кровать убрана все тем же фиолетовым одеялом, на котором стоит тарелка с недоеденным пирожным, покрытым плесенью.
Я швыряю пирожное в корзину. Появлялся ли здесь мой отец после того, как я ушла?
Лила берет в руки гитару и плюхается на кровать.
— Не знала, что ты играла, — она устраивает гитару на коленях и бренчит струнами. — Мне всегда хотелось научиться играть, но мама никогда бы не позволила мне пойти на занятия. Ты должна меня научить.
— Я не играю, — бросаю сумку на пол. — Это гитара Миши. Его инициалы на задней панели.
Она поворачивает ее и смотрит на буквы.
— Итак, горячий парень из соседнего дома еще и музыкант. Господи, я практически падаю в обморок.
— Не теряй голову ни от кого из этого района, — советую я. — А с каких пор ты интересуешься музыкантами? Никогда, до сегодняшнего дня, не слышала, чтобы ты говорила что-то о привлекательности парней, играющих на гитаре.
— С тех пор, как они выглядят как он, — указывает она через плечо на дом Миши, который виден из окна моей спальни. — Этот парниша ну просто источает сексуальность.
Ревность рычит в моей груди, и я мысленно шепчу ей заткнуться. Беру фотографию, на которой мы с мамой в зоопарке, когда мне было шесть. Мы счастливы, улыбаясь, и солнце светит в наши раскосые глаза. Это разрывает мое сердце и я позволяю фотографии упасть обратно на стол.
— Есть низенькая кушетка на колесиках под моей кроватью, на которой ты можешь поспать, если хочешь.
— Звучит неплохо, — она убирает гитару с колен и подходит к окну, отодвигая занавеску. — Может нам следует пойти на вечеринку. Выглядит весело.
Я собираю волосы с глаз, прежде чем вытаскиваю кушетку на колесиках из-под кровати.
— Без обид, Лила, но не думаю, что ты сможешь пережить одну из вечеринок Миши. Все может получиться немного экстремально.
Она сужает глаза на меня, оскорбившись.
— Я могу пережить вечеринку. Это ты никогда не хотела идти ни на одну из них. А на той единственной, на которую я уговорила тебя пойти, ты просто простояла в углу, пила воду и дулась.
Я плюхнулась на кровать, раскинув руки и ноги по сторонам.
— Эта вечеринка не имеет ничего общего с вечеринками братства университета. Это род вечеринок, после которых ты просыпаешься на следующий день на скамейке в парке без ботинок и с татуировкой на спине, без малейшего понятия, что произошло прошлой ночью.
— О, Боже, именно так у тебя появилась эта татуировка на спине - та, о которой ты не хочешь рассказать мне, что она означает, — она ложиться на кровать рядом со мной, и мы рассматриваем постер Chevelle 9на моем потолке.
— Она означает «бесконечный», — говорю я, натягивая подол своей майки сверху вниз, прикрывая тату на пояснице, и забрасываю руку себе на лоб. — И я не отказываюсь говорить об этом. Просто не могу вспомнить, откуда она у меня.
Лила смотрит на меня грустной мордашкой щенка и хлопает ресницами.
— Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Возможно, это мой единственный шанс попасть на вечеринку, как эта. Те, что проходят в моем старом районе, состоят из лимузинов, маскарадных костюмов, смокингов и моря шампанского, — когда я не ответила, она добавила: — ты в долгу передо мной.
— Как это понимать?
— За то, что привезла тебя сюда.
— Пожалуйста, не заставляй меня идти туда, — умоляю я, сложив руки вместе, — пожалуйста.
Она перекатилась на живот и оперлась на локти.
— Он твой бывший парень, не так ли? Ты лгала. Никто не может нарисовать портрет, подобный этому, того, кого никогда не любил.
