В это время в дверь постучали. Она стояла возле гроба и ждала, что кто-нибудь откроет дверь, словно не понимала, что открыть-то можно и изнутри. Наконец дверь открылась, вбежал Ванеев:
— Извините, дверь, наверное, захлопнулась от сквозняка… Вы перепугались?
— Да, — сказала Наталия. — Немного…
Когда она вышла на улицу, к ней подбежала встревоженная Люся.
— Господи, Наташа, ты же белая как снег.
Говорят, дверь захлопнулась?
— Да ничего страшного… Ты поедешь на кладбище?
— Конечно.
— А что это Ванеев так себя повел? Ты мне не рассказывала, что у тебя с его семьей были какие-то отношения…
— Да я и сама ничего не поняла. Просто я пару месяцев учила Ларису играть на пианино, а потом у нее дело не пошло, и она отказалась. Вот он, наверное, и вспомнил. В такие минуты что только не вспомнишь… Но это ужасно… Ты не пойдешь с нами?
— Пойду. Хочу посмотреть все до конца.
Но уже через два часа, когда процессия остановилась возле могилы и стали произносить речи, Наталия поняла, что переоценила себя: ей стало холодно. Она согласилась пойти на кладбище лишь для того, чтобы посмотреть на жителей Вязовки, которых собрало здесь, на этом месте, горе, и понять, где и в каком окружении жила Люся. Кроме того, она надеялась увидеть кого-то, кто мог бы иметь хотя бы косвенное отношение к убийству Ванеевой. А в том, что ее убили, она уже нисколько не сомневалась. «Да, возможно, у нее и не выдержало сердце, но ведь кто-то постарался, чтобы это случилось…»
На всю деревню лишь несколько интеллигентных лиц (Люся назвала всех по именам): три учительницы, один учитель, местный врач с женой, приезжий зубной техник, заместитель Ванеева да директор молочной фермы.
Они и одеты были прилично, и трезвы, не в пример остальным.
— Скажи, а почему ей не сделали вскрытие?
У вас что, это не принято?
Люся только пожала плечами:
— Да вроде бы у нас все умирали естественной смертью…
— Это как же? Ты сама рассказывала про медсестру, которую нашли в лесу, зарытой в земле… И еще двоих выловили в пруду. Это, по-твоему, естественная смерть?
— А ты запомнила?
— Уж не знаю почему, но такие вещи впитываются в память, как в губку… Ну что, Людмила, пошли отсюда? Слишком уж здесь все заунывно и театрально… Люди же сюда из чистого любопытства пришли. Если и плачет кто, так только старухи, потому что самим помирать скоро, а не хочется… Пойдем.
Жизнь продолжается. Но если хочешь остаться и дождаться поминок, которые, насколько мне известно, нередко переходят в танцы до упаду и веселую попойку, то флаг тебе в руки…
Люся усмехнулась: Наталия была права.
Только откуда она все так хорошо знает? И все-таки ей было приятно, что здесь, на окраине земли, называемой Вязовкой, появилась светлая личность, такая, как Наталия.
— Если хочешь, я покажу тебе свою квартиру, — предложила Люся, стряхивая с себя оцепенение, вызванное атмосферой похорон. — Хотя, если честно, мне туда не хочется… Там, кроме кровати, шкафа, колченогих стульев да телевизора, ничего нет. Только тоска, которая въелась в стены…
— Не хочешь, и не надо. Пойдем к Валентину. Он наверняка ждет нас. Согрел воды и ждет не дождется, когда мы вернемся.
— А он кто, тоже прокурор?
— Нет, он жестянщик. Машины ремонтирует. Я его и зову: Жестянщик. Хотя в прошлом он физик, и очень талантливый. Но об этом я тебе как-нибудь в другой раз расскажу…
После ужина и, чуть позже, горячей ванны, пользуясь тем, что Люся увлеченно слушала Валентина, который рассказывал ей что-то из истории русских и татарских захоронений, Наталия уединилась в дальней комнате и, испытывая легкую и приятную дрожь во всем теле, как перед объятиями с любимым мужчиной, села за старенькое пианино.
Подняла крышку и погладила тусклые желтоватые клавиши. Затем пробежала по ним пальцами, добравшись до самого верхнего регистра, и застыла, мягко выбивая звонкую трель… Левая рука, уловив гармонию, слегка приземлила улетающую ввысь мелодию, появился какой-то необыкновенный ритм, отчего мелодия несколько исказилась, наполнилась нервными интонациями, которые очень скоро вылились в какой-то совершенно необузданный, искрометный танец… Сначала ей показалось, что она видит лепестки огромного красного цветка, похожего на мак.
Но потом, когда видение стало четче, она поняла, что это никакой не цветок, а оборки красной, тонкого шелка, юбки, которая то развевалась веером, обнажая стройные загорелые ноги танцовщицы, то собиралась в бутон, делая цвет юбки насыщеннее и темнее…
Девушка танцевала самозабвенно, но Наталии никак не удавалось увидеть ее лица. Зато она почувствовала аромат, его нельзя было спутать ни с чем: апельсин.
Пахло апельсинами, апельсиновым маслом, чем-то еще душистым, теплым, как, должно быть, пахнет в душный зной апельсиновая роща где-нибудь в Италии… От этого танца, от музыки, которая звучала в ушах и мешала сосредоточиться, у Наталии закружилась голова. Ей стало необыкновенно весело, словно она выпила не меньше половины бутылки шампанского…
Когда она бросила играть, сразу стало нестерпимо тихо. До ломоты в ушах. И только приглушенный голос Валентина доносился из-за стены. Пальцы горели… А в комнате пахло апельсином.
Выйдя из комнаты, Наталия спросила, слышали ли они то, что она играла; ни Валентин, ни Люся ничего толком не могли ей ответить. Она сделала из этого вывод: либо они были настолько увлечены беседой, что ничего не слышали (но как такое возможно?!
Ведь у нее пальцы горят от того, что она с силой ударяла по клавишам!), либо ее слышали там, по ту сторону апельсиновой рощи.
Единственное, что заметила Люся, поворачиваясь в сторону вошедшей Наталии, что от нее «пахнет лимоном или апельсином». Не заметила эта парочка и того блеска в глазах, который появился у Наталии при мысли, что к ней, возможно, возвращается ее дар. Но только как теперь найти что-то общее между теми мыслями, которые волновали ее сознание и той девушкой, лихо отплясывающей, кажется, тарантеллу?
Когда Валентин пошел кормить Джека, Наталия спросила Люсю напрямик:
— У тебя действительно нет никакого парня, который мог бы оставить у тебя на теле эти следы, похожие на засосы?
Люся от неожиданности покраснела.
— Пойми, я спрашиваю не из праздного любопытства. Просто у меня из головы не идут твои кровоподтеки и все то, что происходит в вашей Вязовке… Ну не вампиры же здесь, честное слово, завелись. Да и Ванеева убита при очень странных обстоятельствах… У кого я, кстати, могу навести справки о том, что с ней произошло?
У участкового милиционера-коррупционера?
— Его почти невозможно застать. Он постоянно в разъездах: то поросенка у кого-нибудь украдут, то муж изобьет жену до полусмерти, то дети сарай подожгут…
