Она оставила припаркованную машину на соседней улице. Она знала эту часть города достаточно хорошо и не боялась за свою безопасность среди этих больших, дружески настроенных людей. Время от времени она обменивалась приветствиями с каким-нибудь владельцем магазина, который сидел на солнышке со скрещенными ногами у входа в свой магазин. Многие из их владельцев были индусы, и можно было наблюдать большое разнообразие костюмов, от сулус до половины голени, которые одинаково носили мужчины и женщины, до экзотически драпированного сари, которое, казалось, могло усилить обаяние любой женщины, независимо от национальности. В это время года Сува была переполнена туристами, а то, что привлекало туристов, приносило доход. Ребекка улыбнулась своим мыслям, когда окружающее ее временно отгоняло беспокоящие мысли о Пьере Сент-Клере, и она подумала, насколько она счастлива, живя в таком раю.
Добравшись до автомобиля, она нагнулась, чтобы открыть его, а затем выпрямилась, обнаружив позади себя того, от которого спасалась. Сдерживая свое раздражение, она сказала довольно твердым тихим голосом:
— Вы меня преследуете?
— Да, — сказал он почти небрежно и облокотился, положив руки на капот машины.
Сегодня на нем были темно-синие шорты, которые привлекали внимание к его коричневым мускулистым длинным ногам, и кремовая шелковая сорочка, расстегнутая почти до талии. Он выглядел несколько мрачноватым и чужим, но бесконечно привлекательным. Его густые темные волосы были приглажены, длинные бачки затемняли скулы, в то время как темные глаза изучающе следили за ней с загадочным высокомерием.
Ребекка, осознавая официальность своей униформы, была рада тому, что в нее одета. Это хоть как-то добавляет ей хладнокровия, которое, похоже, обычно покидало ее, когда он был рядом. Почему он все время так ее беспокоит? Почему он так смеется над ней? Или она была для него новой забавой — для мужчины, пресыщенного женщинами своего собственного круга? Какими бы причины ни были, это для нее означало только опасность. Она повернулась к нему и сказала:
— Но почему вы меня преследуете, мсье Сент-Клер?
Он безразлично пожал плечами.
— Чтобы отдать вам вот это, — сказал он, предлагая ей что-то, завернутое в яркую бумагу.
Ребекка не взяла его, положила свою сумку для покупок в машину и заложила руки за спину.
— Спасибо, но от вас мне ничего не надо, — резко заявила она. — Теперь, если вы позволите…
Пьер Сент-Клер холодно рассматривал ее.
— Как вы думаете, что в пакете? — спросил он.
Ребекка покраснела.
— Не знаю, что и сказать.
— Вы думаете, что это флакон с маслом сандалового дерева, не так ли?
Ребекка чувствовала себя ужасно.
— Ну, хорошо. Что, если так?
Он повертел в руках пакет.
— А что, если я скажу, что вы кое-что уронили на рынке, — что-то, что я нашел и обернул в эту красочную бумагу?
Взгляд Ребекки сразу же переместился на ее сумку для покупок. Не проверив содержимое, она не могла быть уверена, что у нее там было все, что она купила. Сжав на мгновение губы, она сказала:
— Я уверена, что ничего не теряла, мсье.
Она провела рукой по волосам, проверяя нервными пальцами прическу.
— Я думаю, что вы намеренно изводите меня по каким-то своим особым причинам.
Он поднял свои темные брови и ловким движением позволил пакету развернуться в руках, так, что тюбик с порошком талька упал в его ладонь, освободившись от обертки. Ребекка смотрела на порошок талька неверящими глазами. Это был ароматизированный тальк, который она купила для Адель.
Ребекка тяжело сглотнула, а потом сказала:
— Это мой!
— Как скажете, — непринужденно заметил он.
Ребекка глубоко вздохнула.
— Я не могла уронить его, не услышав звук падения.
— Что? В шуме рынка?
Ребекка вздохнула.
— Я не уверена. — Она провела языком по верхней губе. — Возможно, вы взяли это из моей сумки.
Он раздраженно покачал головой.
— Что я такого сделал, что у вас обо мне столь низкое мнение? — спросил он. — Что наговорила вам моя непредсказуемая свояченица?
Ребекка шире открыла дверь автомобиля.
— Она ничего не сказала мне, мсье. А теперь, если вы позволите…
— А порошок талька разве вам не нужен, мадемуазель?
— О да, я думаю. — Ребекка почти вырвала тюбик из его рук и бросила его в заднюю часть салона к остальным покупкам. — Теперь мне пора ехать. Адель… я хотела сказать, мисс Сент-Клауд… будет волноваться, почему меня нет так долго.
Он небрежно повел плечами.
— Очень хорошо, мадемуазель. Если вы настаиваете.
Ребекка села за баранку автомобиля и затем взглянула на него почти призывающе:
— Я… я не понимаю вас, мсье.
— Нет! Здесь я бы с вами не согласился.
Ребекка колебалась, закусив губу.
— Вы… я хочу сказать, вы придете к нам на ужин до вашего отъезда?
Он рассматривал ее яркими темными глазами.
— А вам бы хотелось? — мягко спросил он.
У Ребекки засосало под ложечкой.
— Я… я, ко мне это не имеет отношения, — запинаясь, сказала она.
— Нет? — Он пожал плечами. — Да, я приду. Я позвоню Адель и назначу время. — Выражение его лица стало задумчивым. — А потом вы со мной прокатитесь?
Ребекка испуганно взглянула на него широко открытыми глазами.
— Я… я — служащая у Адель. Я не могу себе такого позволить. Кроме того, — она нащупывала ключ зажигания, — Адель никогда не согласится.
— Адель не следует знать. Зачем ей?
Их взгляды встретились.
Ребекка сделала прерывистый вдох.
— Я… я правда думаю, что вы теряете время, мсье, — прошептала она нервно. — Я… я не такая женщина, вы знаете…
— Я это понимаю, — холодно ответил он. — Я кое-что понимаю.
Ребекка беспомощно покачала головой.
— Я… я должна ехать, — сказала она. — Всего… Всего хорошего.
— О’ревуар, — ответил он и шагнул назад, когда она включила передачу и торопливо уехала прочь.
За пределами города дорога некоторое расстояние тянулась прямо, врезаясь в голубые воды Залива Островов. Это было невероятно красиво, но этим утром Ребекка не была склонна этого оценить. Она была уставшей и потрясенной, напуганной тем, что Пьер обладал над ней такой властью. В его присутствии ее противостояние совершенно исчезало, и то же самое было с ее сопротивлением ему. Но в этой ситуации было радостно осознавать, что он считал ее привлекательной и что ужасная, предательская ее часть, которой импонировала лесть, хотела принять обеими руками то, что он предлагал. Но разумная ее часть знала, что все, что он мог предложить, принять было опасно, и в результате это состояние мучало ее.
