– Мужчина, – согласилась она.
– Твой любовник?
Она еще раз попыталась отнять руку. Тобиас засмеялся и покрепче сжал ее. Он был слишком силен для нее.
– Не любовник, – его усмешка была такой знакомой. – Я прав?
– Ты думаешь, что можешь соблазнить любую женщину, которую захочешь, ведь так? – сказала она. – Я все о тебе знаю, Тобиас. Сейчас ты пытаешься соблазнить меня.
– Я? – Он невинно поднял брови и округлил глаза. – Как ты могла подумать обо мне такое? Я – человек чести.
Все еще улыбаясь, он склонил голову и слегка подул на ее ладошку.
Перис вздрогнула. Вздрогнула и закрыла глаза. Ощущение было таким острым, что на секунду она почувствовала себя обнаженной, овеваемой его дыханием.
– Хватит, – вдруг резко сказала она, открывая глаза и с силой вырывая руку, пока он не отпустил ее. – Человек чести, который выгнал свою жену спустя три года после свадьбы!
Улыбка слетела с его лица.
– Мы не будем говорить о Синтии.
О чем только она думала, что позволила ему хоть на секунду завладеть своими чувствами!
– Если бы ты думал, что Синтия поможет тебе повлиять на Попса, тебя бы здесь не было, – сказала она, злясь на саму себя. – Ты ведь все еще хочешь Синтию, да?
Он положил руки на верстак.
– Почему ты так считаешь?
Перис чувствовала себя неуверенно, когда он был так близко; вместе с тем, она не хотела доставлять ему удовольствие при мысли, что он может испугать ее.
– Мы с Синтией рассказываем друг другу все, Тобиас. Я знаю, как часто ты напоминаешь ей о себе.
Он отрицательно покачал головой.
– Совершенно бесполезно притворяться, что это не так. Ты не опротестовал развод потому, что у тебя не было ни малейшего шанса. И мы оба знаем почему, правда?
– Я не думаю, что ты знаешь что-нибудь о том, что произошло между Синтией и мной, – мягко сказал он. Так мягко, что у нее защемило сердце.
– Не хочешь ли ты сказать, что не пытался возобновить с ней отношения?
Он посмотрел ей прямо в глаза.
– Почему я не замечал раньше, что ты красивая? Не в моем стиле пропускать подобные вещи.
– Это другой вопрос.
– Ты права. Помоги мне с Попсом.
– Нет.
Тобиас вздохнул.
Единственной не достаточно совершенной частью его лица был нос, на котором до сих пор виднелись следы перелома – последствия игры в бейсбол, еще ребенком, в Долине Скагет. Это было в те времена, когда Попсе и Эмма жили вместе, и счастливо, и мать Перис была жива, и дед Тобиаса тоже, и его отец Лестер. Мачеха Тобиаса и его сводный брат, Найджел, тоже жили тогда там. Вскоре после этого мать Перис умерла. Потом ее отец, Морис, встретил Берил, мать Синтии, и женился на ней.
– О чем ты думаешь? – спросил Тобиас.
– Как ты сломал нос, – сказала Перис и сжала губы. Он слегка улыбнулся.
– Давно это было.
– Давно, – согласилась Перис.
Синтия была примерно одного возраста с Перис. Морис удочерил Синтию, и девочки скоро крепко подружились.
– Здорово это было, когда наши семьи жили вместе.
– Да, пожалуй, – неуверенно сказала Перис. Но она скучала по тем временам. – Потом все изменилось, и нам пришлось уехать.
Морис и Берил в конце концов осели в Айдахо, где открыли продовольственный кооператив. Затем Попсе и Эмма объявили, что отрекаются от собственного сына на основании того, что он проявил дурной вкус во втором браке и, кроме того, «бесконечно скучен».
– Мы с тобой можем взять на себя ответственность за воссоединение наших семей, Перис.
Она едва слушала его… Синтия была красивым, ярким ребенком. В ней было все, и даже больше – начиная от копны светло-рыжих волос и бирюзовых глаз и кончая чувственным телом. Даже когда Перис не видела сестру неделями, она продолжала слышать ее нежный, необычный смех и представляла ее походку, приковывающую внимание любого мужчины.
Тобиас предъявил свои права на Синтию, когда ей было пятнадцать, а ему двадцать два. Он серьезно поговорил тогда с Морисом, объяснив, что все понимает, она слишком молода, но он подождет. Он ждал намного дольше, чем предполагал, – до тех пор, пока Синтия не устала от Нью-Йорка, где она работала на положении поденщицы в женском журнале, пытаясь одновременно продавать свои детективные рассказы.
– Это было бы так здорово, Перис, – серьезно сказал Тобиас. – Все, что нам нужно, – это действовать единым фронтом. Они все примут нашу сторону, если увидят, что нам есть, что предложить.
Перис посмотрела в его ясные серые глаза с темными тенями от ресниц. Синтия раньше жила и дышала Тобиасом Квинном. Она могла говорить только о том, что она чувствует с ним, и как она желает, чтобы эти ощущения никогда не кончались.
Он взял ее любовь и извратил ее. После развода прошло два года, и Синтия в конце концов стала прежней, живой и яркой. И хотя многое в ее жизни беспокоило Перис, особенно ее навязчивая озабоченность своей непомерной сексуальностью, она все-таки казалась счастливой. И Перис боялась, как бы Тобиас не помешал этому.
– Она не хочет твоего возвращения.
Его лицо приобрело озадаченное выражение.
– Синтия снова пишет. У нее сейчас готова чудесная серия рассказов о видавшем виды полицейском из Сиэтла. Это должно пойти. Не мешай ей, Тобиас. Оставь ее в покое.
– Ты не понимаешь, – сказал он, выпрямляясь. – Я не… То, из-за чего я здесь, не имеет к Синтии ни малейшего отношения. Когда я вошел сюда, я… В общем, понимай, как хочешь, но у меня такое чувство, будто я вижу тебя в первый раз.
Перис пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не принять его слова близко к сердцу.
Он приложил руку к груди таким знакомым ей жестом.
– Забудь, что я сказал. Это не имеет значения – по крайней мере, сейчас. Помоги мне свести на нет эту старую, глупую вражду.
У него была широкая грудь, и в раскрытом вороте грубой голубой рубашки виднелись черные волосы. Перис внимательно рассматривала его и чувствовала, что стена между ними, которую она сама возвела пятнадцатилетней девочкой, заметив его взгляды на Синтию, начинает исчезать.
– Скажи Попсу, что мы любим друг друга, – произнес он очень спокойно. Кто знает, может, было задумано, чтобы мы встретились таким образом. Может, эта ложь станет правдой.
Его слова проникали прямо в душу.
– Будь ты проклят, – прошептала она. – Будь ты проклят, Тобиас Квинн, ты и твое лицемерие!
– Эй…
– Нет. Нет! Я не буду лгать деду. Синтия права. Ты самоуверенный сукин сын, который ни на секунду не сомневается, что может заставить любую женщину плясать под его дудку.
– Синтия…
– Не говори мне ничего плохого о Синтии. Ты заставил ее страдать так, как не должно страдать ни одно живое существо. Ей следовало бы заставить тебя так же страдать. Ей нужно было бы засадить тебя в тюрьму.
