— Леонид Николаевич Дружинин, — представился горбун, не давая времени на дальнейшие размышления.
От этого имени у меня в груди что-то тягуче заныло, потому что моего брата, умершего несколько лет назад, тоже звали Леонид Николаевич, и первое время после его смерти я не могла слышать без содрогания, когда кого-то называли Лёня.
Сделав над собой усилие, я примирилась с тем, что горбуна зовут так же, как моего красивого брата, и постаралась больше к этой мысли не возвращаться.
— Очень приятно, — вежливо улыбнулась я. — Вы из России или…
Я не закончила, поняв глупость своего вопроса. Человек, говорящий на таком чистом, словно законсервированном, русском языке, не мог приехать из России, где русский претерпел большие изменения не в лучшую сторону.
— Или, — кратко ответил горбун. Слабая улыбка, оживлявшая некрасивое, но запоминающееся лицо, сошла с его губ, сразу приобретших твёрдую застывшую форму.
Я уже забеспокоилась, не обидела ли я его невзначай. Может, его или его родителей когда-то выслали из страны и упоминание об этом для него мучительно.
— Я родился в Англии, — вновь заговорил горбун. — Мои предки уехали из России ещё до семнадцатого года, и революция застала их в Париже. Назад им вернуться не удалось.
"И слава Богу", — подумала я, вспомнив про сталинские лагеря. Впрочем, не всех же сажали в эти лагеря. Может, его родители или деды благополучно адаптировались бы в новой России.
— Вы прекрасно говорите по-русски, — сказала я, желая сделать ему приятное, причём душой я не кривила. — Мне стыдно за свою речь.
Горбун лишь кивнул, и осталось непонятным, понравился ли ему мой комплимент или он воспринял его как банальную вежливость.
Хозяин дома и его гость упорно молчали, и мне вновь стало не по себе.
— Ира сказала, что вы уехали, и я поселилась в вашей комнате, — с трудом выдавила я из себя. — Если бы я знала, что вы так быстро вернётесь…
— Не беспокойтесь, я скоро уйду, — прервал меня Мартин. — Я зашёл за своими вещами.
Наверное, мне бы следовало сразу сообразить, что между Ирой и её мужем произошёл разрыв, тем более что я совсем недавно увидела её с Ларсом, но мысли мои ещё не освободились от горбуна и моего неудачного комплимента, поэтому я не могла так быстро перестроиться на проблемы семейной жизни моей подруги.
— Нет, зачем же, — запротестовала я. — Вам совершенно незачем забирать вещи. Сегодня уже поздно, да и Иру надо дождаться, а завтра я перееду в отель.
Горбун поднял стакан и сосредоточенно рассматривал прозрачное пиво на гаснущий вечерний свет. Только тут я сообразила, что мы сидим в потёмках, и повернула выключатель. Теперь стало отчётливо видно, что гримаса на лице Мартина носит не слишком лестный для меня характер.
— Мы разошлись с Ириной, — проговорил датчанин с отвращением. — Я постепенно перевожу свои вещи на новую квартиру, поэтому время от времени сюда заезжаю. Очень сожалею, что не знал о вашем прибытии и обеспокоил вас.
Колкая речь Мартина была построена правильно и, если бы не акцент, звучала бы превосходно.
— Извините, не подозревала о вашем разрыве, — резко сказала я, раздражаясь от тона, какой допустил этот невзрачный человечек. — Ира меня не информировала в своих письмах о ваших отношениях и, если бы вы сами об этом не объявили, я бы ни о чём не заподозрила.
Горбун поставил стакан на стол и повернулся к нам всем своим громоздким корпусом.
— Извините, Жанна, что мы втянули вас в такую неприятную историю, — вмешался он. — Вы приехали отдохнуть, а не заниматься семейными дрязгами, но, рано или поздно, вы всё равно бы узнали об этом.
Слова его приятно сгладили резкость Мартина и побудили меня первой сделать шаг к примирению.
— Да, конечно, — согласилась я как можно приветливее, правда, я до сих пор уверена, что моя старательно изображённая улыбка больше походила на оскал. — Мне очень жаль.
Наверное, нужно иметь специальный талант, чтобы непринуждённо говорить при любых обстоятельствах, даже тех, которые застают тебя врасплох. У меня этого дара нет, поэтому я беспомощно умолкла, почему-то надеясь, что горбун догадается придти на помощь и нарушит гнетущее молчание. Я осторожно посмотрела на него и сразу же отвела глаза, потому что наши взгляды встретились, а я чувствовала себя слишком неловко, чтобы выдерживать его пронзительное внимание.
— Вы надолго к нам, Жанна? — мягко спросил горбун.
— Примерно на месяц, — объяснила я.
— А разрешите спросить, кем вы работаете? — решительно вмешался Мартин.
— Я инженер, — отозвалась я немного растерянно, потому что обыкновенно инженеры не имеют возможности разъезжать по зарубежью, а Мартин, по-видимому, намекал именно на это.
— В командировке? — допытывался он.
В его тоне проскальзывала недоброжелательность, и мне показалось, что он подозревает меня в каких-то нетрудовых доходах.
— Нет, не в командировке, — твёрдо объявила я, стараясь не глядеть на горбуна с его взглядом василиска.
В эту минуту мне самой показалось странным, что я нахожусь здесь, а не в Москве. Если бы не подруга, пригласившая меня на представление, то мне и не снилась бы поездка в Данию. А если удивляюсь я, то как же не удивляться Мартину или, к примеру, этому странному горбуну.
Раздражение мгновенно улеглось, и я улыбнулась совершенно спокойно и естественно, что, как уверяет меня мама, мне очень идёт.
— Я не в командировке, Мартин, — сказала я. — И не с дипломатическим поручением. Я здесь только потому, что случайно попала на какое-то шоу, ответила там на несколько вопросов и получила приз в виде права на поездку в Данию.
Объяснение выглядело довольно глупо, но Мартин сразу подобрел и стал расспрашивать меня о Москве и нынешней жизни в СНГ. Выяснилось, что он преподаватель русского языка в Университете, всегда интересовался моей непостижимой родиной и знаком с многими русскими. Я поняла, что жену он себе выбрал тоже из-за особого пристрастия ко всему русскому, но, к сожалению, их совместная жизнь не задалась.
Теперь, когда мы оживлённо заговорили и чувство неловкости бесследно исчезло, Мартин уже не казался мне таким бесцветным и язвительным. К тому же я почувствовала, что снискала его расположение и даже нравлюсь ему, а какую же девушку оставляет равнодушной такое отношение к себе. Мы много разговаривали, ещё больше смеялись, а горбун чаще помалкивал и внимательно прислушивался к нашей беседе. Мне бы очень хотелось, чтобы он не сидел особняком, но на мои неловкие попытки втянуть его в разговор он отвечал вежливо и кратко, тем самым показывая своё нежелание приобщаться к активной беседе.
