Сзади снова послышался кашель, но голубоглазый красавец сказал только, стараясь сохранить серьезное выражение на лице:
— Вы слишком суровы, мисс.
— Может быть. Но я считаю, что человек не имеет основания надуваться, как… как жаба, только по Той причине, что его дед сто лет тому назад купил титул или его более дальние предки чем-то услужили монарху.
— Вы говорите, как настоящая американка. Но вообще-то я с вами согласен. Мой друг как раз об этом говорил мне перед тем, как мы вас увидели.
Соррел удивилась, потому что его друг Фитц показался ей вполне обычным англичанином, который должен чтить титулы.
Красавец продолжал, явно поддразнивая ее:
— Вы действительно думаете, что этот маркиз именно такой… э… слепой, глухой, слабоумный и без ноги?
— Конечно нет, но, уверяю вас, мне бы он больше понравился, будь он таким, — ответила она. — Увы, я совершенно точно знаю, что он хуже слепца и слабоумного. Он денди!
Он рассмеялся.
— Думаю, мне стоит съездить в Америку. Но должен вас предупредить, что Фитц не разделяет ваших убеждений, даже, напротив, он рад быть денди. Увы, у него не всегда получается, но это уж вина его портного.
Он немного повысил голос, и его друг немедленно откликнулся.
— Лучше уж быть денди, чем одеваться, как чер… проклятый капитан Хакум, у которого все невпопад! — негодующе воскликнул Фитц.
— Не обращайте на него внимания, мисс. Он попросту завидует. И хотя многие ваши замечания совершенно нелепы, с одним я согласен — мы слишком превозносим наших пэров. В этом Америка стоит выше нас, потому что вы с ними разделались, как мне сказали.
Соррел понравился этот добродушный обмен шутками, однако голубоглазый красавец вновь сменил тему и как бы между прочим спросил:
— Кажется, вы сказали, мисс, что ваша мать англичанка? И она разделяет ваши демократические убеждения? Соррел сразу же представила свою веселую красивую мать, которая нисколько не интересовалась политикой.
— Не совсем, ведь она родилась в Англии. Но, насколько мне известно, она могла выйти замуж за титул. В юности они с тетей произвели фурор в обществе, несмотря на скромное происхождение. Она, тем не менее, выбрала моего отца, у которого не было ни титула, ни богатства, и к тому же он приехал из Америки. Мне кажется, она никогда не жалела о своем выборе.
— Она, верно, такая же разумная, как вы. Я бы с удовольствием послушал вас еще, но мы уже почти приехали. Показывайте дом вашей тети.
Соррел удивилась тому, как быстро они доехали, и с сожалением подумала, что вряд ли она еще раз встретится со своим прекрасным спасителем. Она хотела спросить, как его зовут, но постеснялась, а сам он ей не представился.
Показав на дом тети, который находился в конце длинной деревенской улицы недалеко от церкви, Соррел с любопытством спросила:
— А вы живете поблизости, сэр?
— Нет, мы с другом приехали в гости, — ответил он.
Вскоре они были возле ворот Кэмпден-хаус и свернули на короткую аллею, что вела к дому. Соррел предпочла бы, чтобы они сразу направились к конюшне, тогда она могла бы незаметно проскользнуть в дом, но, увы, у ее спасителя оказался властный характер. Не обращая на нее никакого внимания, он твердо направил коня к парадному подъезду.
Остановив коня, он сказал насмешливо:
— Желаю вам получить удовольствие от встречи с маркизом. Надеюсь, он не полностью подтвердит ваше представление о нем.
Прежде чем Соррел успела ответить, входная дверь распахнулась и на крыльцо выбежали тетя Лейла и кузина, на лицах которых читалось откровенное изумление.
Досадуя на свое неловкое положение после всех хвастливых разговоров о самостоятельности и независимости, Соррел никак не могла придумать достойное объяснение своему исчезновению и неожиданному возвращению в неподобающем виде, и ее опередила Ливия.
— Кузина! Соррел! Лорд Уичерли? — воскликнула она в недоумении.
Она переводила взгляд с Соррел на маркиза и с маркиза на Соррел, и на ее прекрасном лице читались изумление и явное недовольство. Но даже теперь Соррел не сразу поняла, какое ужасное преступление она совершила. Когда же она, наконец, сообразила, что произошло, то отругала себя за глупость.
Соррел резко выпрямилась, но, прежде чем успела что-то сказать, ее спаситель — маркиз Уичерли — прошептал ей на ухо:
— Вас зовут Соррел? Мне нравится. У вас такое же необычное и удивительное имя, как вы сами.
Соррел обожгла его возмущенным взглядом, не понимая, как этот скромный путник, путешествующий верхом, без сундуков и лакеев, мог оказаться надутым и важным маркизом, образ которого она нарисовала в своем воображении. На его красивом лице было такое откровенное выражение восхищения и понимания, что Соррел смутилась на мгновение.
— Прошу прощения, — тихо проговорил он ей на ухо. — Мне не следовало так шутить, но, увы, я не смог удержаться.
У Соррел совсем не было настроения вести разговор в таком тоне, но она еще не придумала, что сказать маркизу, как тетя подошла к ним.
— Соррел! — воскликнула она в изумлении. — Лорд Уичерли?
Тетя Лейла запыхалась от спешки, поэтому выглядела менее невозмутимой, чем обычно, и даже немного испуганной.
— Что случилось? Я чуть в обморок не упала, когда случайно посмотрела в окно и увидела вас на одной лошади. Мы-то думали, ты спишь в своей комнате.
Кузина Ливия все еще стояла в дверях, но не упустила случая съехидничать.
— Видишь, мама, как мы ошибались. Нам бы следовало предусмотреть, что она опять тайком сбежит. И, конечно же, на гнедой кобыле Вальтера. Я начинаю думать, что моя американская кузиночка совсем не такая уж простушка.
Тетя Лейла пропустила слова дочери мимо ушей.
Она еще сохранила остатки великой красоты, в свое время покорившей ее двух богатых мужей. Но если мать Соррел, казалось, ничуть не изменилась с тех пор, как муж с триумфом привез ее в Америку, тетя Лейла пополнена с годами и, как она сама признавала, уже не сопротивлялась неумолимому времени.
Она и в юности была более практичной, чем мать Соррел, и теперь твердо стояла обеими ногами на земле, покорив Соррел своей беспредельной добротой. Лаура, младшая из сестер, властвовала благодаря нежным словечкам и своему неотразимому обаянию. Тетя Лейла была попроще. Она казалась одновременно забавной и на редкость проницательной, и Соррел за несколько недель успела искренне полюбить ее.
— Что случилось? — нетерпеливо повторила она, обратив, наконец, внимание на необычный внешний вид своей племянницы. — Надеюсь, не несчастный случай!
