— Скажи, дорогая, что ты о нем думаешь? — с волнением спросила она. — Не правда ли, другого такого красавца не сыщешь? Признаюсь, я сама почти в него влюблена. Мне даже никогда не снилось найти такого мужа для Ливии. А ты заметила, он совсем не кичится своими титулами и не важничает. Другие куда ниже его, а уж так нос задирают. Какой красавчик! И настоящий джентльмен.
Она восторженно вздохнула, и Соррел поняла, что даже печальный случай с племянницей не может помешать ей сейчас наслаждаться своим счастьем.
— Да, он в самом деле очень… красивый, — честно, хотя и неохотно, признала Соррел. — Но он совсем не такой, как я ожидала. И вы не сказали мне, что пригласили мистера Фитцсиммонса.
— Правда? Ничего удивительного. Из-за этих волнений я стала все забывать. Не обижайся, — торопливо проговорила она. — До того, как на сцене появился лорд Уичерли, он был главным претендентом на руку Ливии. К сожалению, у него нет титула, но он в родстве с половиной знатных семейств Англии и в большой моде нынче. Я было думала, они поженятся, хотя у него ветер свистит в кармане. Но это ничего. Видит Бог, я достаточно богата, чтобы позволить себе содержать его. Теперь, конечно, он у нас не в чести. Ливия видеть никого не хочет, кроме своего маркиза. Знаешь, я ее не осуждаю. Даже не будь у него титула, я могла только мечтать о таком женихе.
— А зачем вы тогда пригласили мистера Фитцсиммонса? — продолжала расспрашивать Соррел. — Он ведь вам не нужен.
— Это все Ливия, — доверительно проговорила тетя Лейла. — Они близкие друзья… Учились, кажется, вместе в школе… Она поступила разумно, пригласив их обоих. И хорошо, что их двое. Я уважаю твой траур, дорогая, но не позволю тебе хандрить, как в Лондоне, и сторониться общества.
Соррел ни минуты не сомневалась, что кузине она не нужна… Разве только, чтобы повесить на нее мистера Фитцсиммонса и иметь полную свободу в борьбе за маркиза. Уж лучше бы ей совсем не включать Соррел в свои игры.
Прежде чем Соррел успела произнести хоть слово, тетушка продолжала, пребывая в счастливом неведении насчет чувств ее племянницы, которая ни в коей мере не разделяла ее восторгов.
— Ах, дорогая! Только подумай, Ливия будет маркизой. Я о таком и не мечтала, несмотря на ее красоту! Не представляешь, как я рада! Уж ты-то знаешь! Многие говорили, что она своего не добьется! Посмотришь, как все позеленеют, когда объявят о помолвке.
Несколько мгновений она наслаждалась воображаемой картиной, а потом вернулась к реальной действительности.
— Собственно, совсем не об этом я хотела поговорить. Ты все еще очень бледненькая. Не хочешь ли лечь в постель, дорогая? Его сиятельство говорит, что ты ударилась головой и была без сознания, да и я вижу, ты еще не оправилась от своего падения. Дорогая, я вовсе не думаю сердиться, особенно сейчас. Но что бы ни позволял тебе твой отец… Я много о нем слышала и не понимаю, о чем он думал в своей страшной Америке. Как бы то ни было, я не могу одобрить твои одинокие прогулки. Я никогда не прощу себе, если с тобой что-нибудь случится, пока ты гостишь у меня.
Соррел растрогала забота тети, и она торопливо ответила:
— Милая тетя Лейла, мне очень жаль, что я расстроила вас. И я не должна была брать лошадь Вальтера. Надеюсь, она не останется хромой на всю жизнь.
Тетя Лайла отмахнулась от Соррел, едва она заговорила о ее третьем муже.
— О Господи, меня это совсем не беспокоит, дорогая, — призналась она. — Я испугалась, когда увидела тебя, вот уж испугалась. Да ладно, — торопливо добавила она. — А насчет Вальтера не волнуйся. Если я не беспокоюсь, то он уж и подавно не будет беспокоиться. В конце концов, лошадь куплена на мои деньги, что бы он там не говорил. Если бы речь шла о лошадях, так по мне бери любую и катайся на здоровье. Плевать ему, если даже гнедая захромает. Не думай о нем. Знаешь, я ему такое скажу, если он приедет… Надеюсь, этого не случится. Мне совсем не хочется, чтобы он болтался здесь, пока у нас гостит маркиз, во все лез и, не дай Бог, расстроил наши планы. Можешь мне поверить, несмотря на свое происхождение, которым он так кичится, его в обществе принимают не лучше, чем меня. Да-да, так и знай! Если он заявится сюда, то уж наверняка будет навязываться его сиятельству и лезть к нему в лучшие друзья, отчего маркиз всех нас возненавидит, и это станет последней каплей. Ставлю десять против одного, что он успел уже натворить больше бед, чем мне бы того хотелось. Жаль, я в свое время не знала о нем всего того, что знаю теперь! Не хочу хвастаться, но я не из тех, кто покупает кота в мешке. Не представляешь, как я рассчитывала на него… похоронив двух мужей… Ты ведь знаешь, милая Соррел, я не люблю ссориться. Но когда мне пришлось выложить пять тысяч фунтов за его карточные долги, а я всегда прежде была великодушной к нему, то я решила — все, хватит. Так ему и сказала. Сказала, что плачу в последний раз, но, боюсь, он мне не поверил. Знает, проходимец, что я готова платить, лишь бы оградить Ливию от скандала! На это и рассчитывает, — с раздражением заключила она.
Соррел с трудом сдержала улыбку. Хотя у нее все еще болела голова, монолог тетушки о ее третьем замужестве искренне позабавил ее. Подобно тетушке, она и минуты не сомневалась, что мистер Вальтер Гранвиль не способен жить без щедрых подачек жены и не верит, будто она не заплатит, едва возникнет угроза скандала. Он был намного моложе тети и никогда не забывал напоминать ей о своем высоком происхождении. Демократические взгляды Соррел давали себя знать, когда она думала о том, что ее здравомыслящая тетя, очень богатая и все еще красивая, чувствует себя ниже своего проходимца мужа, и только потому, что родилась не в титулованной семье. Увы, это было так. Соррел всегда удивляло, зачем люди сами затрудняют себе жизнь.
Она честно признавалась себе, что не в восторге от третьего мужа тети, хотя он был забавен и довольно-таки пригож, но в тщеславии и самовлюбленности не отставал от своей падчерицы, с которой никак не мог поладить. Свое положение он понимал так — долг жены взять на себя заботу о нем и удовлетворять его дорогостоящие желания, а он волен по своему усмотрению распоряжаться ее богатством и пресекать все ее упреки.
— Да, — после минутного раздумья мрачно произнесла тетя Лейла. — Как только подумаю, сразу начинаю жалеть, что пригласила его сиятельство. Не дай Бог, что пойдет не так, да еще по моей вине. Ливия никогда мне этого не простит. — Что вы, тетя! — удивляясь перемене в ее тоне, воскликнула Соррел, — Как это не так? И уж, во всяком случае, вы будете ни при чем.
Тетя Лейла задумалась, потом, видимо, решившись, оглянулась на закрытую дверь, словно боялась, что их подслушивают.
