Саломия добралась домой и уставилась на портрет в углу комнаты, нарисованный Елагин взирал на нее через плечо с такой ненавистью в глазах, что она не выдержала, схватила рисунок, разорвала пополам и швырнула в угол, уронив мольберт.
— Пошел ты, Никита Елагин вместе со своей семьей и своей девушкой!
А потом бросилась вслед за улетевшими обрывками, и, вытирая локтем зареванное лицо, аккуратно клеила портрет по стыку подсохшим ПВА.
— Саломия, — заглянула бабушка на шум, — мне показалось, или здесь что-то упало?
Саломия быстро вытерла глаза, шмыгнула носом и положила склеенный портрет сохнуть, перевернув изображением вниз.
— Бабушка, я выхожу замуж, — заявила она, избегая смотреть той в глаза, — мне предложили хорошо заработать. И даже не надейся меня отговорить.
* * *
Конечно, бабушка пробовала ее отговорить, и ругалась, и угрожала пойти в милицию, но по итогу сдалась и больше не пыталась воспротивиться подготовке к свадьбе. Больше Саломия никому не сказала о том, что предстоящий брак — договорной, она и бабушке не сказала всей правды. Причина договорного брака по версии Саломии заключалась в том, что Никите светит очень серьезный контракт, а его партнеры предпочитают иметь дело с семейными презентабельными людьми. Как только контракт истечет, брак можно будет расторгнуть.
— Так что же он по-человечески жениться не может, этот твой Никита? — пытливо вглядывалась бабушка в лицо Саломии, а та со вздохом отводила глаза. Лгать было неприятно, но куда хуже дело обстояло с подружками.
«Присутствие вашей бабушки крайне нежелательно на свадьбе, — говорил Саломии юрист, которого Елагины прислали вводить ее в курс дела, — а вот подружек позовите, только немного, двух-трех вполне достаточно. В итоге Саломия позвала только Катю, той и вовсе был озвучен вариант со внезапной вспыхнувшей любовью Никиты к Саломии. Что скормил своим друзьям Никита, для Саломии было тайной, спросить она не смела, зато слышала, как отец сердито ему выговаривал:
— Никто не требует изображать влюбленность, но хотя бы покажи, что тебе нужна эта свадьба, скажи друзьям, что ты женишься назло Марине, я не знаю, ну придумай сам что-нибудь. Но никто не должен знать о наших с ней договоренностях, сынок, слишком многое стоит на кону.
К удивлению Саломии, младшего Елагина тоже попустило, конечно, он при случае всячески демонстрировал ей свою отстраненность и равнодушие, но хотя бы не пытался снова зажать в углу и требовать отказаться от свадьбы. А она бы, наверное, и отказалась, но маховик уже был запущен, слишком многое сделано, чтобы можно было откатить назад.
Ей выдали новые документы, ничего радикально не изменилось, но из Саломии Загорской она стала Соломия Загорная. Одна-две буквы, могли и случайно перепутать, всякое бывает с этими документами. Видимо, связями Елагины обладали немалыми, потому что в университете ее вступительные данные тоже волшебным образом изменились.
— Я рекомендовал бы вам после развода остаться Елагиной, — говорил юрист, мужчина очень приятной наружности возраста Александра Елагина, — но если захотите, можете снова стать Саломией.
А она даже рада была, наконец-то перестанут коверкать ее имя, особенно договорной муж, казалось, он нарочно ее дразнит. Она переехала в квартиру, которую сняли для нее Елагины.
— По вашей новой биографии вы живете одна, — снова объяснял юрист, Сергей Борисович, — насколько я понял, вашу настоящую маму удочерили, а из того, что нам известно, дочь Урсулы Фон-Россель осталась в детском доме, поэтому постарайтесь свести к минимуму общение с вашей бабушкой, и как бы это ни было неприятно, помните, что все это временно. А вообще, конечно, удивительное совпадение, если бы не факт удочерения, можно было оставить как есть, даже то, что детские дома расположены в соседних областных центрах не проблема, что-нибудь придумали бы.
Да, у них в семье не было тайной, что дедушка с бабушкой удочерили маму, когда той было семь месяцев. Поначалу старались держать все в секрете, даже за ребенком съездили в соседний областной центр, но какая-то «добрая» душа посвятила маму, когда той было лет пятнадцать. Мама новость восприняла спокойно, не стала ни рефлексировать, ни истерить, и Саломия с детства знала, что бабушка с дедушкой у нее «приемные», но на отношения в семье это никак не влияло. Фамилия у нее была отцовская, но тот исчез сразу после развода с матерью, поэтому Саломия его и не помнила.
В историю Эриха Фон-Росселя ее пока не посвящали, полагая, что для начала следует закончить со свадьбой. Саломия очень переживала, что в университете узнают о свадьбе и потребуют девичник, но ей повезло, обошлось. В канун свадьбы, она была уверена, что не уснет от волнения.
«Как настоящая невеста», — думала Саломия невесело, и мысли эти были со стойким привкусом горечи.
Глава 4
Она немного поворочалась, а потом неожиданно быстро уснула. Разбудил звонок от сотрудников салона, в котором обслуживалась Ирина Елагина и которых она же пригласила для Саломии. Ей напомнили, что через час Саломия должна быть готова к долгой и изнурительной процедуре превращения самой обычной девушки в достойную пару Никиты Елагина. Саломия вздохнула и побрела в душ.
Стоя под упругими струями, она убеждала себя успокоиться и смотреть на все происходящее, как сторонний наблюдатель, зритель, а еще лучше представить, что это съемки. Просто съемки какого-нибудь сериала, и когда все закончится, можно будет смыть грим, выпить кофе, поболтать с партнерами по съемочной площадке. Где была ее голова, когда она на все это согласилась? Как же права была бабушка…
Это была настоящая трехчасовая пытка, во время которой с ее волосами производили самые немыслимые процедуры, их завивали, укладывали, закрепляли, и ни конца этому не было видно, ни края. При всем при этом парикмахер Ольга не уставала повторять, какие у Саломии шикарные волосы, и это просто преступление затягивать их в вечный гладкий «хвост», но Саломия так привыкла, она бы и сейчас не отказалась от «хвоста» или от «гульки». А лучше бы вообще надеть скафандр, как у космонавтов, стать в углу и простоять там всю свадьбу, чтобы не видеть никого и не слышать. Как она могла рискнуть и согласиться на эту авантюру?
Затем пришла очередь визажиста расхваливать ее кожу, цвет лица, ресницы и губы, Саломию так и подмывало спросить, не доплачивают ли мастерам отдельно за дифирамбы, но она не посмела. Она уже была близка к панике, когда мастер подала ей зеркало и переглянулась с напарницей, Саломия с шумом вдохнула и взглянула на свое отражение.
Определенно, этот салон не зря считался лучшим в городе, если там работали специалисты такого уровня, Саломия смотрела в зеркало и не узнавала. Это она? Эта загадочная незнакомка с взглядом с поволокой, перламутровой кожей, идеальными чертами лица и сногсшибательной прической, это правда ОНА???
— Спасибо, вы настоящие волшебницы, — наконец выдохнула Саломия, зачарованно разглядывая себя в зеркале. Оба мастера переглянулись.
— Мы ничего особенного не сделали, на самом деле, лишь подчеркнули вашу естественную красоту, — сказала визажист Элеонора, — вы очень красивая девушка, Саломия, просто пока не умеете себя правильно подать. Одни глаза чего стоят!
— А за такие волосы, как ваши, многие с легкостью бы продали душу, — с улыбкой добавила Ольга.
Тем временем раздался звонок, это привезли платье, которое Ирина заказала у модного модельера и которое было принято решение подгонять прямо на Саломии, потому что с ее худобой все платья на ней нещадно болтались, как на вешалке, а времени оставалось в обрез.
И снова пытка, на этот раз примеркой. Саломия стояла, подняв руки, а две швеи колдовали вокруг нее с булавками в руках под бдительным присмотром модельера, лично руководящего процессом, и все в три голоса восхищались ее тонкой талией, зато в груди нужно было приспустить, потому как оказалось тесновато, а Саломии наоборот казалось, что декольте слишком открыто. Наконец платье с нее сняли, позволили выпить кофе, пока делались последние строчки тут же в комнате. А там и Катерина явилась и впала в натуральный столбняк, увидев Саломию.
