— Мийка, ты вообще! — шумно восхитилась подружка, когда обрела способность говорить. — Вот что с людьми деньги делают! Вроде и ничего не изменилось, а сразу звездой стала.
— Какой звездой, Кать, что ты, это просто макияж, ты меня умой, и я снова собой стану.
— Ну не скажи,— решительно замотала головой подруга, — у тебя кожа словно изнутри светится, и глаза стали более выразительные, так они же у тебя даже не подведены!
Саломия не стала спорить, тем более, что ее позвали надевать платье, скоро должен был приехать Никита с друзьями, и Саломия помнила, как просил его отец не демонстрировать свое равнодушие к невесте. Ее теперь интересовала только его реакция, стилисты и подруга могли восхищаться сколько угодно, а что, если они правы? Вдруг он тоже сейчас будет покорен ее неотразимостью? Вот сейчас он войдет, увидит ее такую прекрасную и…
«И что? Упадет к твоим ногам, сраженный твоей красотой? Забудет о своей девушке и начнет добиваться твоей благосклонности? А ты еще и повыделываешься для порядка…».
«Нет, но… В жизни всякое бывает! Был даже фильм такой, там тоже была договорная свадьба, а жених увидел невесту и влюбился в нее!».
«Так то кино, балда! Его как раз и снимают для таких дур, как ты, в жизни так не бывает! В жизни деньги идут к деньгам, его Марина дочь местного олигарха, зачем ему такая голодранка, как ты?»
Саломия совсем измучилась, и когда в дверь позвонили, она готова была сбежать в окно, если бы не восьмой этаж. Катя пошла открывать, а Саломия замерла, вцепившись в подоконник, о который опиралась. Ноги совсем ее не слушались, она цеплялась пальцами за гладкую поверхность, а когда услышала в прихожей знакомые голоса и вовсе закрыла глаза. Никита приехал с Димычем и Олегом, конечно, чему удивляться, если это его друзья?
— У вас товар, у нас купец, — послышался дурашливый голос Димки, который тут же оборвал недовольный голос жениха:
— Ладно тебе, Димыч, мы опаздываем, нечего размусоливать, забираем невесту и уезжаем.
Будто она мешок с картошкой. Загружаем и уезжаем. Времени на самом деле полно, никуда они не опаздывают… Саломия заставила себя открыть глаза и увидела входящего в комнату Елагина.
Он был безупречен. Саломия ощутила гнетущую тоску, охватившую изнутри, и усилием воли заставила себя ее отогнать. Ну почему это все не по-настоящему? Почему этот красивый парень, без спроса занявший все ее мысли и ураганом ворвавшийся в ее сердце, не настоящий жених?
Она смотрела на волосы, обычно взьерошенные, а сейчас гладко зачесанные, выбритые щеки, темные брови, из-за которых его глаза иногда кажутся не голубыми, а синими, особенно, когда он злится. Саломия вдруг поняла, что она чаще всего видела именно, как он злится, Никита никогда не смотрел на нее этими глазами… ласково. Точнее, он никогда не смотрел на нее так наяву…
Он часто снился ей, и во сне он ей улыбался, обнимал, говорил «моя» или «мия». Он целовал ее так, как целуют влюбленные, как она видела в фильмах и как ее еще никто никогда не целовал. А однажды ей приснился сон, после которого она не смела даже в зеркало на себя посмотреть, так ей было неловко и… хорошо. То, что делал с ней во сне Никита, выходило за рамки всех ее самых смелых фантазий, которые она только могла допустить.
Почему-то сейчас некоторые моменты того сна вспомнились, надо сказать, совершенно не к месту, Саломии даже пришлось поспешно опустить голову, чтобы ее жених не заметил румянец, окрасивший щеки. Не хватало, чтобы он решил, будто она изображает перед ним скромницу.
Подняла голову и вскинула ее повыше, смерив Никиту, как ей очень хотелось верить, холодным и дерзким взглядом. Она отчаянно надеялась, что ее вид сейчас самый что ни на есть неприступный и равнодушный, при этом ее сердце будто совсем забыло, как надо биться, лишь шевелилось слабо и неуверенно, готовое в любой момент остановиться.
Саломия продолжала разглядывать Никиту, поражаясь его умению перевоплощаться в зависимости от того, что на нем надето. Вот она так совсем не умеет, может, это потому, что у нее не так много нарядов? А может, он просто из тех людей, которые в любой одежде выглядят сногсшибательно? Никита явно был одним из таких счастливчиков, причем для него это вовсе не было секретом, и в костюме он тоже смотрелся, как с каталога. Он скользнул по Саломии изучающим взглядом и сунул руки в карманы брюк.
Вот и все. Не упал в обморок, не замер в восхищении, не заговорил с придыханием. Ни-че-го! Она как была для него расчетливой стервой, простенькой официанточкой из «Амстердама», так и осталась. У Саломии было чувство, будто она сорвалась в пропасть и продолжает лететь, ожидая неминуемого удара об землю. И этой пропастью были глаза Никиты Елагина, которые смотрели сейчас куда-то мимо нее, казалось, его вниманием полностью завладел орнамент на обоях.
— Ты готова? — спросил Елагин таким тоном, как будто спрашивал у прохожего, который час. Она, напротив, не смогла выговорить ни слова, лишь кивнула, все так же высоко держа голову.
— Ох ни фига себе! — вошедший за ним Димыч ошарашенно уставился на Саломию. — Это что, та самая Саломея из «Амстердама»? Ну ты даешь, Никитос!
Саломия не стала поправлять Димку, пусть называет, как хочет. Тот обошел ее, восхищенно присвистывая, а в дверном проеме показался Олег и словно закаменел, у него даже подбородок стал квадратнее, а глаза прожигали Саломию, как угли.
— Так вот кого ты выбрал на роль невесты, Ник? Нехорошо, нехорошо у других добычу отбирать, а я ведь первый ее заметил, — Олег недобро посмотрел на Никиту, а потом на Саломию, и у нее колени подогнулись от страха. — Значит, там ты из себя благородного изображал, а потом втихаря нашел и даже не сказал ничего?
Интересно, какую версию Никита озвучил друзьям? И что он сказал Марине?
— Забыл тебя спросить, — продолжая изучать узор на обоях, ответил Никита, тем временем Олег качнулся и подошел к Саломии. Куда Катя запропастилась, почему они не едут в ЗАГС?
— А девочка-то и правда хороша, Ник, я смотрю, ты ее отмыл, приодел, совсем другое дело. Но это все равно нечестно, такими надо с друзьями делится. Распишем на троих девочку, а? — Олег улыбнулся своей мерзкой улыбкой, и до Саломии не сразу дошел смысл сказанного, а когда она поняла, кровь прилила к лицу, и слезы стеной застлали глаза.
Она с трудом смотрела сквозь эту пелену, до боли в костяшках сжимая края подоконника и чувствовала, что Никита сейчас испытывающе смотрит на нее, не видела, а ощущала кожей, словно он ждет, что она сделает. Залепит наглецу пощечину? Или разрыдается, как тогда, в «Амстердаме»?
— Кстати, она справку тебе принесла? А то сам знаешь… — Олег не договорил, охнул и сложился вдвое.
— Она уже почти Елагина, Олег, — спокойно сказал Никита, пряча руку назад в карман и не спуская с Саломии глаз. — Еще одна шутка в ее адрес в подобном тоне, и у тебя на одного друга станет меньше. Выбирай. А сейчас извинись перед... моей невестой.
— Все, я понял, извини, — прохрипел Олег, не глядя на Саломию и все еще держась за живот.
— Где ее подруга, Димыч? — недовольно обернулся в сторону двери Никита.
— В машину за бокалами отправил, надо же обмыть невесту, мы шампанское взяли, а бокалы забыли, — начал объяснять Димка, а Никита снова принялся гипнотизировать Саломию.
Почему у нее такое чувство, будто она считывает его мысли? Вроде бы особых способностей к телепатии она за собой никогда не замечала, а сейчас вот ей кажется, что он хочет, чтобы она сорвалась. Истерила, ругалась, рыдала. Он злится за то, что Саломия не стала останавливать этот спектакль, поэтому она не должна сдаваться. Расчетливая стерва? Будет тебе расчетливая стерва!
Она незаметно задышала ртом, призывая на помощь все свое самообладание, взор ее снова прояснился, исчезла мутная пелена слез, Саломия еще ровнее выпрямила спину и с изумлением заметила, как во взгляде Никиты, обращенном на нее, мелькнуло что-то очень похожее на удивление. И, может быть, даже на уважение.
