— Тогда я не еду, — быстро сказала Данка, придерживая дверцу. Даниял бросил на нее тот самый непонятный взгляд.
— Ты очень странная девушка, Дана. Садись, поехали.
— Я не собираюсь валяться в снегу, — примирительно сказала Данка, устраиваясь на переднем сиденье, — мы ездили с ребятами кататься на тюбах, они устойчивые. Вот когда на санках катаешься, тогда да, ты как снеговик.
— Тебе неинтересно попробовать на сноуборде или лыжах?
— Не знаю… Наверное, экстрим это не мое. А ты где научился?
— Мы с друзьями часто выезжали в Альпы.
— Ясно, — хмыкнула Данка, — прости, как я могла забыть. Куршавель?
— Ишгль, Вербье, — начал перечислять Дан, то ли не уловив в ее голосе ехидство, то ли не обратив внимание, — ну и Куршавель тоже.
Снова она наглядно увидела черту, которая отделяла ее от человека, выросшего среди денег, больших денег. Единственное, что подкупало — он говорил о роскоши не кичась, без позерства, как о чем-то само собой разумеющемся. И не его вина, что для Данки это было как рассуждать о лунных пейзажах — красиво и завораживающе, но недоступно, потому не очень интересно.
Она отвернулась к окну и замолчала, Дан тоже молча вел машину. Ну и пусть. Это даже хорошо, что она согласилась поехать. Пусть он поймет, что ему с ней скучно, говорить не о чем, тогда может быть, поскорее исчезнет из ее жизни. Сама Данка, как уже было понятно, отказаться от него вряд ли способна.
Но стоило подняться на вершину горы, настроение мигом стало улучшаться. Солнце заливало все вокруг и уже совсем по-весеннему согревало. Оно словно говорило — потерпите, еще немного, скоро я уже приду насовсем и растоплю весь этот снег, который высился сугробами едва ли не до пояса. Но уже начинал таять, пусть и схватывась коркой, искрясь и ослепляя.
Даниял несколько раз спустился с горы на сноуборде, и Дана восхищенно наблюдала за его спусками — как же красиво у него все получалось! По сравнению с Баграевым остальные сноубодисты казались ей неуклюжими и косолапыми медведями. А потом он вернул борд и пошел с ней на горку с тюбами, и ей было очень приятно, что кататься на тюбах они будут вместе.
— Я не хочу, чтобы ты скучала, — ответил Дан на ее слабые попытки убедить, что ей не скучно, а напротив, очень весело, — сноуборд от меня никуда не денется, а вот ты можешь.
И снова глянул так необычно, что у нее сердце упало ниже подъемника. Данка все-таки умудрилась вываляться в снегу, они упали несколько раз, и она не была до конца уверена, что Дан все это не подстроил. В ресторан идти отказалась, перекусывали на ходу и пили глинтвейн, очень вкусный, который отдавал анисом и кардамоном. Даниялу тоже понравился, он даже купил домой полный термос.
Когда пришла пора уезжать, было очень жалко. Но солнце спряталось, и Данка стала отчаянно мерзнуть в промокших от снега штанах и пуховике.
— Садись в машину, я включу подогрев сидений, — сказал Дан, тревожно на нее глядя, — ты простудишься. И скорее поехали домой.
Она кивнула, а по дороге к машине сунула руки в карман, чтобы согреться. И похолодела. Данка точно помнила, что положила ключ от квартиры в карман и забыла переложить в сумку. Но в кармане ключа не было.
Глава 5
Данка дрожащими руками схватила телефон — тот как раз подзарядился в машине. Только бы Оля была на связи, только бы взяла трубку… Но сестра была вне зоны, и Данка, закусив губу, забила в гугл «Аварийное вскрытие дверей».
— Дана, что случилось? — Даниял обеспокоенно наклонился и заглянул в экран. — Какую дверь ты собралась вскрывать?
— Я потеряла ключ, — она чуть не плакала, — а сестра в гостях. Придется взламывать дверь…
— Ничего не нужно взламывать, — он аккуратно взял из ее рук телефон и снова подключил к зарядному устройству, — мой дом рядом. Ты переоденешься, мы подождем, пока высохнут вещи, и я отвезу тебя в город. Тогда, возможно, и сестра твоя вернется.
— Она может и утром вернуться, — расстроенно сказала Данка.
— Что же это за гости такие, что нужно там до утра оставаться? — усмехнулся Дан. — Может, и ты тогда у меня погостишь?
Она не обратила внимание на тон, которым это было сказано, мысли были поглощены совсем другим. Если сломать замок или дверь, придется их ремонтировать, а их бюджет с Олей на этот месяц был уже спланирован, лишние расходы туда никак не вписывались. Может, принять приглашение Данияла и подождать у него дома? Дана посмотрела ему в глаза и нерешительно кивнула. И готова была поклясться, что в самой их глубине вспыхнули настоящие костры.
Дом, который снимал Дан, оказался большим и двухэтажным.
— Я не поднимаюсь наверх, мне вполне достаточно первого этажа, — сказал Даниял, помогая Данке выбраться из машины и подталкивая к двери. — Скорее, а то простудишься!
Ей показалось или в доме было достаточно прохладно? Или это потому что мокрая одежда холодила?
— Можешь включить джакузи, — он протянул ей полотенце и сухую одежду. Но Данка не планировала нежиться в ванной в доме у Данияла.
— Спасибо, обойдусь без джакузи. Меня устроит душ, — она взяла полотенце, и тут ее удержала крепкая ладонь.
— Ты быстрее согреешься так, Дана, — ей показалось, или его дыхание изменилось? И взгляд изменился, да что там, даже глаза поменяли цвет, стали темными, как летнее небо перед грозой. И голос стал тягучий, бархатистый, Дане казалось, он ее плавит и обездвиживает, этот голос. Может, зря она согласилась приехать? Ну как-то заработала бы уже на тех аварийщиков, на худой конец, ночные съемки по прежнему оплачивались по двойному тарифу.
Дана включила горячую воду так, чтобы та даже немного обжигала, и долго стояла, чувствуя, как согревается каждая клеточка. Потом еще и полотенцем растерлась и совсем согрелась. Трикотажный костюм Данияла был ей безнадежно велик, но в штанах в пояс были продеты веревки, и Данка обвязала их вокруг талии. Не падают, и то хорошо.
Выйдя из душа, нашла Данияла в просторной гостиной — он сидел на корточках у камина и смотрел, как разгорается пламя. Рядом были разложены ее мокрые штаны и пуховик.
— Я добавил мощности к обогреву, но пока батареи нагреются, решил зажечь камин, ты не против? — те же бархатистые нотки и потемневшие глаза. Данка вдруг ощутила, что у нее между лопатками пробегают электрические разряды.
А Дан поднялся, взял ее за руку и усадил на диван, протягивая клетчатый плед.
— Если холодно, укройся. Будешь глинтвейн?
Она с удовольствием закуталась в плед и отхлебнула глинтвейн. Даниял тоже пил пряный напиток, усевшись возле Данки и глядя на огонь. Она смотрела, как языки пламени прыгают, облизывая поленья, и близость сидящего рядом мужчины кружила голову еще похлеще глинтвейна.
Дана вдруг почувствовала свое тело — полностью, целиком, начиная от кончиков пальцев и заканчивая пылающими щеками. Грудь снова налилась, кожа стала настолько чувствительной по всей поверхности, что даже одежда покалывала и мешала. Хотелось снять ее, зашвырнуть в угол, вытянуться возле камина на брошенном на пол пледе как кошка. И чтобы Даниял ее поцеловал.
Ощутила на своих губах твердые губы со вкусом аниса и кардамона, они ласкали ее очень осторожно, и Данка ответила. Подалась навстречу, приоткрыв рот. И туда сразу же ворвался горячий язык, он вторгался настойчиво, порывисто, страстно, а ей нравилось и совсем не хотелось сопротивляться. Ее никто еще так не целовал, эти поцелуи вызывали в теле неведомые ощущения, и она догадывалась, что так выглядит желание.
Бокал исчез из рук, а плед полетел на пол. Они продолжали целоваться, Дан навис над ней, запустив руки в волосы, и придерживая ее за затылок, а затем медленно опустил Данку на спину, ложась сверху и заводя ей руки за голову.
Его глаза были закрыты, дыхание стало прерывистым, Дане самой было трудно дышать, к тому же мужское тело, прижавшее ее к дивану, совсем не давало вдохнуть. А потом она почувствовала, как ее ноги настойчиво разводят коленом, шершавые руки ползут под футболку, гладят тело и ныряют под чашки бюстгальтера.
