- Кстати, у тебя всегда есть шанс замутить с Гариком.
И потому уже через сутки с легкой руки Таши в жизни Жени появилась никогда не унывающая Флоренция Эдуардовна и следом за ней потянулась череда свиданий с потенциальными женихами.
Капитан первого ранга Прохоров среди прочих кандидатов был еще не худшим вариантом, и, если бы не присущее Жене Малич чувство юмора, она уже давным-давно впала в уныние, а так вполне себе проснулся спортивный интерес. Наблюдать за людьми было почти так же интересно, как фотографировать дома на просыпающейся от дремы и зимы набережной.
По ней она и шла к себе ровно той же дорогой, какой поутру спешила на работу, чтобы на одном из поворотов нырнуть в уткнувшуюся в море улицу, и мимо заброшенной фабрики со старой школой, в которой училась когда-то сама, добраться до родной Молодежной, над которой возвышалась возведенная высотка, однажды изменившая жизнь их старого, немного неказистого дворика. Высотка горела глазами многочисленных окон, светилась нарядной синей подсветкой, по праздникам – пускала в небо с крыши претенциозные лучи прожектора, видные издалека по всему городу, и казалось, что вот оттуда, сверху, Женя Малич и ее проблемы выглядят такими маленькими-маленькими, будто бы и не стоят времени, затрачиваемого на их решение, как когда-то борьба с ее постройкой не стоила усилий всего их дома, требующего остановить незаконное строительство.
Оказавшись у себя, Женя толкнула калитку, осторожно ступила со ступеньки, чтобы ни обо что не споткнуться в полумраке, и направилась в глубину двора, к своему второму подъезду.
- Ну и сколько тебя ждать можно? – раздалось неожиданно со стороны клумбы и прозвучало тоном, каким мог бы встречать задержавшуюся супружницу недовольный этим фактом муж.
Ясно. Гарик. Почему-то считавший необходимым курить именно с Жениного конца дома, хотя жил совсем с другой стороны. Видимо, взял на себя обязательство травить сигаретным дымом ее хризантемы. Пройти мимо него молча возможным не представлялось, пришлось останавливаться. Папа с мамой воспитывали Женьку вежливой девочкой, и, хотя сегодня девочка была уже достаточно взрослой, чтобы и матом послать, ссориться с соседями все еще не входило в ее правила.
А что делают вежливые девочки в таких случаях? Вежливые девочки первым делом, конечно, здороваются. Именно этому непреложному правилу она и последовала, улыбнувшись в темноте тлеющему огоньку Гариковой сигареты:
- Привет! А чего ждешь-то?
- Так ночь на дворе, а тебя дома нет.
- Игорь, ку-ку! Нам с тобой по тридцать семь, мы уже взрослые! – рассмеялась Женя, не став уточнять, что при желании может вообще дома не ночевать, причем вряд ли родной папа станет сильно тревожиться, скорее обрадовавшись, что у старшей дочери налаживается личная жизнь.
- И чего? Я волнуюсь. Имею право. Столько лет вместе, - заявил Гарик, но было понятно – ржет.
- Ну можешь прекращать волноваться, пропажа нашлась! – торжественно провозгласила она и двинулась к подъезду. Откуда-то из-под ног выпрыгнула возмущенно визжавшая кошка, которой Женя, кажется, чуть не наступила на хвост, отчего и сама едва не навернулась. Даже уйти красиво с глаз детского дружбана и пожизненного ухажера у нее не получилось.
- Это ты меня снова послала? – крикнул вслед Гарик.
- Не! Послала я тебя в десятом классе! – задорно ответила она уже с крыльца, а потом вдруг развернулась к нему и выпалила: - Знаешь, чего хочу?
- Чего?
- Влюбиться. А в тебя уже не случилось. Потому можно расходиться – спать пора.
- Еще все может случиться, - сообщил на прощание сосед и сделал то, что Женя знала, даже не глядя на него – выбросил окурок в клумбу.
Оставалось только тяжело вздохнуть – Гарик был неисправим и упрям до невозможности, и ретироваться в подъезд, направившись вверх по лестнице на свой последний, третий этаж. Выше только башенка в торце дома, но ее в свое время заграбастали соседи, которым не достался сарай во дворе.
На втором этаже ее тоже подстерегала засада – из девятой квартиры, как чертик из табакерки, выскочила не сдающая своих позиций баба Тоня, будто бы сидела под дверью, дожидаясь, когда Женя Малич вернется домой, и в свойственной ей безапелляционной манере выдала завершающим аккордом этого так хорошо начинавшегося дня:
- О! Вот ты-то мне и нужна, дорогуша! Скидываемся всем домом на плакат. Завтра иду в типографию, заказываю, и будем пикет собирать! Эти сволоча́ все-таки строят свой детский садик под нашими стенами. Прям у забора! Этак проснемся как-нибудь, а они весь наш двор под застройку захапали!
Умение находить компромисс между собственным «хочу» и общественным «надо»
Жить в небольшом доме с самого рождения, когда некоторые соседи помнят еще и кого-то из твоих родителей в детском возрасте,– это умение находить компромисс между собственным «хочу» и общественным «надо». В общем и целом, жизнь особняка на Молодежной проходила довольно мирно, но иногда случались дни, подобные сегодняшнему воскресенью, когда хотелось грохнуть всех, кто живет через стенку, снизу и вообще рядом.
Началось все ровно в 7-01, когда Женька буквально подпрыгнула на кровати от раздающегося, казалось, по всему периметру комнаты визга – то ли сверла, то ли болгарки, то ли того и другого вместе. Сомнений не было. Вчерашние вопли Клары о неспособности ни одной из частей тела Бухана к полезной деятельности, которые слышали все жители дома, возымели результат. И теперь этот самый дом содрогался от децибелов, издаваемых инструментом в руках непутевого соседа.
В надежде все же заснуть, Женька повернулась на другой бок, еще пару раз вздрогнула от визга, и задремала, но счастье ее было недолгим. В 7-58 двор огласился криками самых младших представителей жителей «историко-архитектурного памятника» на Молодежной. В тот момент, когда Женя проснулась окончательно, три звонких детских голоса вопили об очередности езды на самокате.
Смирившись с неизбежностью, Женя поднялась и поплелась на кухню, тихонько ступая в мягких пушистых тапках по коридору. В квартире Маличей утра выходных дней были священным временем.
Именно поэтому Андрей Никитич Малич тихонько себе возился с тестом для блинов и никаких посторонних звуков не издавал, не иначе как уважая сон обеих своих дочерей, одна из которых пришла со свидания как взрослая – почти в одиннадцать, а вторую по ночам практически невозможно было оторвать от компьютера. И все бы ничего, если бы их можно было в настоящее время поменять местами. Чтобы мелкая Юлька была на глазах, а старшая Женька – наконец покинула семейное гнездо.
Увидав ее, Андрей Никитич крутанулся на пятках и отсалютовал ей деревянной ложкой, которой помешивал вязкую субстанцию в миске.
- Не выспалась! – вполголоса констатировал он и вернулся к своему занятию.
- Совсем не выспалась, - уныло подтвердила Женя. – А завтра опять на галеры.
- У нас два варианта. Либо я иду ругаться с Бухановыми, а ты пытаешься снова лечь. Либо ждешь блины. Я с печенкой, вчера осталось, а?
- Да чего с ними ругаться, - махнула рукой дочка. – Только настроение себе испортишь. Давай лучше помогу, а то сейчас Юлька примчится. Заведет свою старую песню о главном. Скажет, что мы ее голодом морим.
- Здоровый растущий организм, - не сдержавшись, рассмеялся Андрей Никитич. – Сиди уже. Или, вон, чаем займись. С остальным сам управлюсь. Какие на сегодня планы?
- Особых не было. Думала отоспаться, - усмехнулась Женя, неторопливо передвигаясь по кухне, пока ставила чайник и доставала заварник, и добавила: – Но в свете сложившегося придется озадачиться постирушкой.
- Опять рутина, - донесся до нее печальный вздох.
- А у тебя сегодня праздничный фейерверк? – прилетело в ответ быстро и весело.
- В моем возрасте начинаешь понимать, что фейерверки – это деньги, выброшенные на воздух, - рассмеялся Андрей Никитич. – Потому сегодня у меня сначала завтрак. Потом в мастерскую загляну, посмотрю, как там.
