больше двигаться.
Сидя с Моник, он, видимо, окончательно свихнулся.
— Уверены, что не нужна клетка?
— Мне она точно не нужна. Пока он здесь, мы будем спать вместе. Для меня это закон. И свой адрес я вам не дам. Вдруг вы мошенник?
Я фыркнул.
— Никакой я не мошенник.
— Ага, мошенники обычно так и говорят.
Я почувствовал, что она улыбается.
— Сколько вам лет? — неожиданно полюбопытствовал я.
Она усмехнулась.
— А вот это лишнее.
— Что? Вопрос про возраст? Проводя собеседование на должность няньки для своей собаки, я первым делом спрашиваю возраст, — аргументировал я свой вопрос, хотя на самом деле руководствовался, конечно, не этим. Мне понравились ее сообщения. Их было забавно слушать.
— Это незаконно. При приеме на работу нельзя интересоваться возрастом.
Я улыбнулся.
— А чем можно интересоваться?
— Ну, например, какой у меня опыт.
— Вы, случаем, не в отделе кадров работаете? А то слишком много знаете о собеседованиях.
— Такой вопрос вы можете задать.
Остроумно.
— К тому же я думала, что у меня уже есть работа.
— Действительно. И какая? Могу я поподробнее узнать о человеке, с которым спит мой лучший друг?
Я услышал, как она хмыкнула, и улыбнулся.
— Ваш лучший друг спит с юной леди, которая достаточно умна, чтобы не давать незнакомцам свой адрес и не говорить, сколько ей лет. В следующий раз вы спросите, одна ли я дома?
— А вы одна?
— Ну вот. Вы точно мошенник.
— Бывало, меня называли и похуже.
— Не удивлена, — сказала она и после паузы добавила: — Я живу одна.
— Понял. Есть другие животные?
— Нет. Какое обстоятельное собеседование. Сдается мне, что последней своей няньке вы не задавали таких вопросов, — иронично заметила она.
Я усмехнулся.
— Учусь на своих многочисленных ошибках.
— У меня нет других животных. Но в детстве были немецкие овчарки. Рабочим собакам нужна физическая нагрузка. Ее отсутствие им только во вред. Такер — охотничий пес. Ему жизненно необходима высокая активность.
Конечно, я об этом знал, но меня впечатлило, что об этом знала и она.
— Значит, вы с ним занимаетесь?
В трубке раздались звук струящейся воды и звяканье посуды. Затем я услышал, как на заднем фоне она негромко разговаривает с Такером, и мое лицо растянулось в улыбке. Она спросила его, хороший ли он пес и хочет ли получить вкусняшку. В ответ раздался лай.
— Мы гуляем по пять миль каждый день, — сообщила она. — У меня отличный загар.
— Я бы с удовольствием посмотрел на это. Пришлите мне фотографию.
Это была шутка — почти. Мне и правда хотелось увидеть, как она выглядит.
— Судебный иск вам обеспечен. Сексуальное домогательство в отношении сотрудника, — прицыкнула она. — Вы, должно быть, настоящий кошмар для отдела кадров.
— Нет, я доставляю проблемы исключительно себе.
— Да? И чем же вы занимаетесь?
Она меня не узнала. В этом не было ничего необычного — я над этим давно и усердно работаю. На ленте появился мой багаж. Еще через несколько сумок показалась и гитара в чехле.
— Я музыкант.
— А, из Голливуда. Типа тех, что ездят за океан, чтобы записывать саундтреки для независимого кино.
Недалеко от истины. Боже, неужели я живу так шаблонно?
— Ну, что-то типа того. Я на гастролях вместе с группой. И да, немного имею отношение к кино. Но не к независимому.
На самом деле фильм был достаточно кассовый, но я не хотел распространяться на эту тему. И хотя для Лос-Анджелеса это обычное дело, хвастаться связями я не любил.
Я забрал чемодан и гитару. Теперь обе руки были заняты, и пришлось держать телефон плечом. Нужно было пройти таможню и поймать такси, чтобы добраться до отеля, а для этого завершить разговор со Слоан. Но я уселся на скамейку прямо на выходе из зоны получения багажа и устроил рядом с собой гитару.
— Хм, — скучающим голосом отозвалась Слоан. — Каждый занят своим делом.
Она не стала расспрашивать о фильме. Казалось, ее вообще это не заинтересовало. Просто удивительно. Моник при нашей первой встрече только и спрашивала, кто я такой да кого знаю. Если подумать, то и потом ничего особо не изменилось. Здорово поболтать с человеком, который не думает о том, что я могу помочь с работой. Честно говоря, меня подобные разговоры уже задолбали.
Я сменил тему.
— А вы чем занимаетесь?
— Ничем интересным, — расплывчато ответила она.
— Почему вы решили, что мне это будет неинтересно? Вы работаете из дома, и у вас есть время, чтобы каждый день проходить по пять миль и спасать бродячих собак. Я хочу знать, где такой гибкий график. Ну и понять в конце концов, позволит ли вам ваш образ жизни присматривать за моей собакой.
Она фыркнула и, мне подумалось, закатила при этом глаза.
— Я художница.
— И почему же это неинтересно?
— Потому. Мои картины неинтересны.
— Зачем же их тогда рисовать? Почему бы не рисовать то, что интересно? — Я закинул ногу на ногу и откинулся на спинку скамейки.
Шум воды в трубке прекратился, и она на секунду замолчала.
— У вас есть сайт? — спросил я, почти уверенный, что адрес она мне не скажет, но все равно решил попытать удачу.
— У меня нет сайта. А если бы и был, то я бы вам не сказала.
Я улыбнулся.
— А вы последовательны. Мне нравятся такие няньки. — Я взглянул на часы. — Мне пора идти.
— Хорошо. Желаю вам приятного путешествия.
— Слоан, спасибо. Невозможно выразить словами, как много для меня значит то, что вы спасли Такера и позаботились о нем. И я очень вам благодарен за то, что вы присмотрите за ним до моего приезда.
Она помолчала и наконец сказала:
— Спасибо, что сказали «спасибо».
Мой
