Указательным пальцем веду по татуировке, что протянулась от косточки до косточки и спрятала шрам после кесарева. Глупая материнская улыбка слетает с лица, как только я нащупываю уплотнение. Там где шов наложился на старый рубец. Слишком болезненные ассоциации, даже спустя восемь лет после предательства. Видимые раны затянулись, но душевные — кровоточат.
Срываю халат с вешалки и яростно укутываюсь в него.
— Ты рано встала. Какие-то дела сегодня? — окликает меня мама на лестнице.
Оглядываюсь и теплым взглядом ее окидываю. Стоит, оперевшись плечом о косяк двери, с кофейной чашкой в руке. А сама полностью собрана, облачена в летнее платье, которое на работе сменит на медицинский костюм. Волосы цвета горького шоколада собраны в аккуратную прическу, что спрячется под врачебным колпаком. Но это будет позже. А сейчас передо мной уютная, добрая, любимая мамочка. Человек, благодаря которому я не сошла с ума восемь лет назад.
— Да. Разбудила? — чмокаю ее в щеку, наклоняюсь и делаю глоток кофе. — Я няню уволила, — хмыкаю невозмутимо.
— Опять? — дергается мама и расплескивает содержимое кружки. — Агентство не напасется кадров на наших чертят, — качает головой. — Что на этот раз?
— Васька с ней чуть под машину не попала, — выпаливаю я и тут же жалею об этом, потому что родительница становится белее стены. — Но все в порядке, не волнуйся. Я решила попробовать их в частный детский сад определить. Там настоящие педагоги работают все-таки, а не какие-то непутевые девчонки после курсов.
— Возможно, ты права, — задумчиво тянет мама, и румянец возвращается к ее лицу. — В клинике ждать тебя сегодня?
— После обеда, — виновато морщусь я. — Я должна была заранее предупредить, но… — закусываю губу, как проштрафившийся ребенок. Для мамы я им и являюсь, несмотря на возраст. — Мне в мединститут надо заехать. Дневник практики подписать и с научным руководителем встретиться. Я и так предыдущую консультацию пропустила.
— Я без тебя сегодня в клинике справлюсь, выходной возьми, — предлагает заботливо.
— Нет-нет, я все успею, — обнимаю ее, и мы окончательно разливаем остатки кофе.
— Агата, мне все больше кажется, что ты берешь на себя слишком большую нагрузку. И учеба, и работа, и спорт, и с детьми все свободное время проводишь, — загибает пальцы, а я перехватываю ее руку.
— Активность — это жизнь, мам, — подмигиваю ей, но она хмурится.
— Или побег от реальности, — бубнит себе под нос.
Делаю вид, что не расслышала. Прошлое умерло для меня и похоронено под гранитной плитой. Теперь я — многодетная мамочка, медсестра с дипломом колледжа и, надеюсь, будущий врач-гинеколог. По стопам родительницы.
Транслирую свои приоритеты в голове, будто сама себя убеждаю в их правильности, и взметаюсь по лестнице на второй этаж. В коридоре сталкиваюсь с папой. Он помятый, недовольный, на ходу накидывает пиджак.
— Пап, а ты чего ни свет ни заря встал? — искренне удивляюсь я. — Большим боссом стал, но трудоголика из тебя не вытравить? — подначиваю шутливо, а сама поправляю ему воротник рубашки. — Или проблемы какие-то в сети автосервисов? — напрягаюсь, а руки замирают на его плечах.
Папа не так давно в бизнесе, и я помню, скольких сил и нервов ему стоило открыть и развить свое дело. Он сделал все возможное, чтобы обеспечить нам с чертятами достойную жизнь.
— Надеюсь, что нет, — задумчиво хмыкает, пугая меня сильнее. — Да Тимур вчера позвонил, — партнера своего упоминает. — Просил пижона одного заезжего принять лично. И мастера ему рекомендовать. Вроде дел там на раз плюнуть, но уважить надо, — разводит руками. — Но я не ожидал, что он жаворонком окажется и время такое назначит. Вот, мчусь, — дергает запонку на рукаве, и она отлетает. — Да елки!
— Не нервничай так, — поднимаю и помогаю застегнуть ее на манжете. — У тебя лучший автосервис. «Пижон» твой доволен останется и в постоянные клиенты запишется. Ради такого дела станет не заезжим, а местным, — хихикаю я, наблюдая, как папа смягчается.
— Я бы дождался вас с малявками и подвез, куда надо, но… — виновато брови сдвигает.
— Да я за рулем, — отмахиваюсь. — Беги уже, — подталкиваю к лестнице.
Машинально смотрю на часы, контролируя свое время. Запас есть. Отлично!
Прежде всего, захожу в комнату к близняшкам. Они у меня засони, поэтому бужу их долгими уговорами. Пока девочки потягиваются в кроватях, борются с простынями и подушками, я раздвигаю тяжелые шторы и, чтобы не терять драгоценные минуты, немного прибираюсь. Прячу разбросанные вещи в шкаф, беру рюкзак с пола.
— Васька, ну сколько раз повторять, что нужно класть вещи на свои места, — качаю головой, но вдруг замечаю выпавшую из кармашка пластиковую карточку.
Подхватываю ее двумя пальцами, подношу к глазам, которые тут же округляются от шока, когда я вчитываюсь в текст.
Водительские права.
Адам Туманов.
И фотография этого наглеца! Он и так всю ночь из мыслей моих не выходил. Пробрался в мои сны и требовал вернуть ребенка. Еще и обнимал при этом… Как там, в раздевалке…
— Наглый тип, — шиплю я в лицо на карточке.
— Я водитель! Отдай, — капризничает Васька и подбегает ко мне. Пытается вырвать права, но я поднимаю руку вверх.
— Ты где это взяла?
— Дядя потерял, — признается незамедлительно. — Теперь это мое!
Пока мы с Васькой препираемся, Ксюша садится в кровати, сонно потирает глазки и первым делом поправляет растрепанные волосы. Маленькая кокетка.
Как этот сноб назвал ее? Принцесса?
«И правда, похожа», — улыбаюсь нежно, но мигом сбрасываю с себя наваждение. Нервно права водительские сжимаю пальцами. Необъяснимая злость овладевает моей душой, стоит лишь вспомнить, как цинично вел себя Туманов в клинике и как самоуверенно разговаривал со мной в фитнес клубе. Невольно переношу свое раздражение на дочку.
— Василиса, ты наказана, чтобы впредь не брала чужое! — выношу приговор, а она ротик распахивает, хочет поспорить. Самая вредная из всех чертят.
— Ты же говорила, если человек растяпа, то сам виноват, — припоминает мне мои же слова. Кто же знал, что они обернутся против меня.
— Каждое лишнее слово с твоей стороны добавляет дополнительный час без мультиков, — поднимаю бровь и смотрю выжидающе.
Губки смыкаются, а головка кивает. Хотя по сине-карим глазам вижу, что Васька не согласна со мной.
— Умывайтесь и завтракать, — чмокаю обеих близняшек в щечки и смягчаюсь, когда малышки обнимают меня. Мои манипуляторши. — Нас ждет новое приключение сегодня, — намекаю на детсад. — Надеюсь, обойдемся без неожиданностей, — шиплю чуть слышно.
Не выпуская проклятой карточки из рук, привычно мчусь в соседнюю комнату. Постучавшись, тут же открываю дверь.
Макс заправляет постель. Заметив меня, сонно бубнит: «Доброе утро», — и подавляет зевок. Делает вид, что бодр и готов к великим свершениям. Мой маленький мужчина. На пять минут старше сестер, а такой серьезный и деловой, будто у них разница несколько лет.
— Давно проснулся? — ласково обращаюсь.
— По будильнику, — важно отвечает и указывает на часы, что стоят на тумбочке. Вспоминаю, как помогала заводить их вчера. Макс опускает взор на наручные. Сверяет время.
Иногда меня настораживает его странное увлечение, но отказать сыну не могу. Выкупила для него почти весь али экспресс, ведь на оригиналы из реклам денег чересчур много надо. Зато на все праздники легко выбрать подарок. Макс признает только часы, разных форм и видов.
Не понимаю, в кого он такой. Я стала пунктуальной лишь после рождения детей, потому что абсолютно ничего не успевала, пока не начала планировать каждый наш день. Именно наш, а не мой. Ведь чертята — неотъемлемая часть меня. И… анонимного донора, о котором я толком ничего не знаю. Да и неважно, кто он.
— Сестры проспят опять, — пробивается в мои размышления голос Макса.
— Я разбудила уже, — смеюсь звонко. Приблизившись, щелкаю сына по носику. — Зануда.
И не сразу понимаю, почему это слово вдруг заставляет меня вздрогнуть. Нахмурившись, впиваюсь взглядом в пластиковую карточку, о которой забыла на мгновение. Надо вернуть права Туманову. Заодно о ремонте машины поговорить, отдать деньги. Не хочу оказаться в должниках у такого сноба, как он. И тем более не желаю попасть в зависимость. Скорее разорвать все связи — вот моя цель.
