карту девственности. Пролепетать, что я мечтала подарить ему свою невинность не так. Не в грязном подъезде, а на белых простынях. Сладкие слова, которые можно было бы скормить голодному хищнику. Но ничего подобного не приходит в мою глупую голову.
Вместо этого, вся дрожа от переполнявших меня чувств, я тянусь к нему. Не думая о том, что соседка из квартиры напротив сейчас пялится в глазок. Подглядывая за нами с жадным, со слюнями до пола, интересом.
Шамиль подхватывает меня под задницу, обхватывает широкими ладонями мои бёдра, продолжая вжимать в стену. Его пальцы оставляют следы на моей плоти, выжигая последние капли моей расчётливости. Следы всех моих планов.
И мне уже всё равно, что будет дальше. Я хочу его прямо сейчас.
Обвиваю его ногами, ощущая, как туфли со стуком падают на бетонный пол. Как мои тончайшие трусики соприкасаются с его телом. Как клитор трётся о грубую ткань его одежды, и это почти доводит меня до экстаза.
Шамиль накрывает мой рот своим, будто желая поглотить меня полностью. Сжать зубами моё тело, каждую косточку, облизать всю кожу целиком. И вместе с ним я никогда не чувствовала такого голода. Такой сильной, непреодолимой потребности в другом человеке.
И я тянулась к нему, прижималась, желая оказаться как можно теснее. Вдыхая запах его тела, прикусывая до боли кожу на шее и зализывая следы своего вандализма.
Шамиль дёрнул платье вниз, обнажая грудь. До меня донёсся звук разрывающейся ткани. Губы тут же обхватили болезненно возбуждённый сосок. Он вобрал его в рот, пропуская между зубов, прикусывая. Даря ни с чем не сравнимое удовольствие.
С губ сорвался стон. Просьба. Мольба.
Я готова была отдаться ему прямо сейчас. Молить его об этом. Уверять, что после этой ночи я сооружу ему алтарь с его изображением. И буду поклоняться. Только бы он заполнил эту пульсирующую, ноющую пустоту внутри меня.
Неосознанно трусь промежностью об него, бормоча нечленораздельные глупости, о которых потом могу очень пожалеть. Но совладать со своим желанием не в состоянии. Оно заполонило всё. Поглотило по самую макушку. И когда рука Шамиля, пробравшись между наших прижатых друг к другу тел, накрыла пульсирующую головку клитора, я замерла, едва не улетев. Закатывая в экстазе глаза. Только вот его пальцы не двигались. Я едва не плакала, хныча от острого разочарования.
А он острым взглядом взирал на меня. Холодно, сосредоточенно. Будто сам не сжигаемый огнём.
– Если завтра тебя не будет, Лиса, ты сильно об этом пожалеешь, – хрипит севшим от возбуждения голосом мне в лицо. Опускает меня на землю. Во всех смыслах.
Словно ребёнок, у которого из рук только что вырвали конфетку, я смотрю на то, как он поправляет свою одежду. Не понимая, как так.
Спустя минуту слышу, как он спускается по лестнице. Хлопок двери подъезда. Он уехал. Уехал, давая понять, чего я могу лишиться, если не вернусь.
Сползла на пол по стеночке. Подобрала к себе ноги, обнимая. Продолжая ощущать ток тепла по телу. Шубка грела. Но причиной жара были губы Шамиля. Сводящие с ума. Кружащие голову. Сбивающие с прицела.
Со всей силы зажмурилась, но это не помогло стереть с сетчатки минувшую сцену.
День был тяжёлый. Устала дико. И долго так сидеть не выйдет. Как бы мне ни хотелось обратного, но нужно стучаться в дверь. И встретить неприятности лицом к лицу.
Подняла валявшуюся рядом туфлю и ударила шпилькой пару раз по двери. Получилось не слишком громко. Но спустя несколько мгновений раздались шаги. Бабка.
Сжала в кулак всю свою волю и встала, морозя стопы.
– Явилась, не запылилась, прошмандовка, – родственница недовольным голосом выплёскивает яд прямо с порога.
Окидывает меня пренебрежительным взглядом, задрав высоко нос. Будто передо мной королева Великобритании. Не меньше.
Я слишком устала, чтобы препираться. Протискиваюсь в квартиру, не желая вести диалог. Но мои планы не волнуют бабку.
– Где ты шлялась все эти дни? Почему я должна следить за твоей мамашей? – ступает за мной по пятам, пока я снимаю верхнюю одежду.
Она словно только сейчас заметила, в чём я пришла. Поняла, что на мне вовсе не одежда из секонд-хенда. Сканирует меня, хищно сузив до щелочек глаза. Становясь похожей на ворону, которая хочет заклевать меня.
– Всё-таки пошла по стопам своей мамаши, шлюха. Живёшь тут и ни копейки не приносишь, хотя сама в мехах расхаживаешь. Потаскушка малолетняя. В холодильнике шаром покати, а ты мне даже денег не даёшь.
Каждое её слово отдавалось внутри меня острой болью. Хотелось развернуться. Накричать на неё. Высказать всё, что думаю.
Будь у моей мамы другая родня, может, ей и не пришлось бы топить горе в алкоголе и наркотиках. Не пришлось бы рано сбегать из дома и связываться с бандитом. Мама даже не упоминала о бабке, пока отец был жив. Стараясь вытравить из памяти этот период жизни. Только вот судьба имеет скверное чувство юмора. И очень жестокое.
Но я молчу. Знаю, что хуже будет.
Заглядываю в нашу с мамой комнату. Но она пустая. По коже проходит холодок, стирающий тлеющее тепло. Мою шею словно кто-то сжал жёстким захватом в попытке вытащить хребет. Стало не по себе.
– Как давно мамы нет? – поворачиваюсь к бабке, которая стояла за спиной, продолжая сыпать оскорблениями.
– Да вы с ней по сменам, наверное, стоите на Ленинградке. Вот только что ушла.
Расслабляюсь немного, ощущая, как мышцы тут же обмякают.
Значит, скорее всего, с ней ничего не успело произойти.
Как зомби умываюсь, переодеваясь в застиранную пижаму, и забираюсь под одеяло. Тоскливо обнимаю подушку, чувствуя одиночество. Оно, как чёрная дыра, расширялось внутри до бесконечных размеров. И увеличивалось с каждой минутой с момента ухода Шамиля.
Отчаянно хотелось обратно к нему. Рядом с Шамилем я не испытывала страха. Чувствовала себя защищённой.
Я уже позабыла, что это за чувство. Невероятно приятное. Когда дышишь полной грудью. Не ощущая стальных тисков, сжимающих рёбра. И знаешь, что тебе протянут руку, даже если ты окажешься на дне сточной ямы.
Но дело было не только в этом. Как бы я ни гнала эти чувства от себя, но игнорировать собственную влюблённость так же бесполезно, как слона в комнате.
Что же будет со мной, если Соломон не соврал?
С этими мыслями я отключилась.
Проснулась с утра от барабанной дроби. Звук, от которого кровь стынет в жилах. Выбивающий остатки сна за секунду.
По ту сторону глазка стоял Соломон. Мгновение смотрела на него, не испытывая желания
