— Глупости! Он не тот, на кого можно положиться. Помяни мое слово, — шипит мать, а затем добивает меня словами: — Пока не избавишься от ребёнка, ко мне за помощью не обращайся.
На этих словах она разворачивается и уходит, в коридоре она берет мою сумку и прерывает ее…
— Что ты…
Мама тянется ко второй моей сумке, третьей… именно в ней и лежит кошелек, из которого мама достает карту.
— Да как ты! — уже кричу я, чувствуя, как пылают щеки, даже уши горят от возмущения. И пусть на карте деньги, которые переводила мне мама, но счет-то на мое имя.
— Поживи, Мариночка, самостоятельно. Тогда мы с тобой и поговорим. А пока зависишь от меня, не смей мне перечить. Я не позволю тебе совершить мои же ошибки!
Наверное, мне надо сорваться с места, забрать у нее ту чертову карту. Да хотя бы из вредности. Но я с места сдвинуться не могу. А слова ее доходят до меня словно сквозь толстый слой даже не ваты, а какого-то пенопласта. И ноги мои погрязают в нем же.
Даже слова об аборте меня не задевают так, как фраза о том, что я ошибка. Я в ее жизни ошибка!
Тот разговор случился чуть больше года назад. И именно он разделил мою жизнь на до и после — не беременность Леночкой. У меня никогда не было человека ближе, чем мама. Не у всех моих подруг были настолько близкие и теплые отношения с родителями, как у меня. Где-то мама иногда перегибала, но она растила меня как принцессу, практически ни в чем и никогда не отказывая. Много-много раз только и повторяла, что работала всегда ради того, чтобы у меня было все, а в итоге… в итоге это все оказалось ненастоящим. Моя жизнь была ненастоящей. Иначе бы мама меня не предала.
Глава 4.1
— Поторопился… — с досадой тяну я и возвращаю телефон на стол. Пустой от сообщений телефон. — А это все ты. Завалился в мой кабинет и начал меня отвлекать.
— Степ, а не обнаглел ли ты, часом? — хмурится Ян Бестужев, мой непосредственный начальник и по совместительству друг детства.
Ну и ещё немного компаньон даже. Какой-то из ресторанов его сети числится на моем имени. Чисто символически. Прибыль с него вся идёт на мой счет, только в управлении я совершенно не участвую, у Яна для этого и так есть слишком огромный штат сотрудников.
Провернул все это Бестужев еще целую тьму времени назад, когда я практически сбежал от него в армию, досыта наевшись за два года всей этой управленческой деятельности.
Когда нам было по шестнадцать, Ян остался один на один с бизнесом его почившего деда. Вот мы с Бестужевым и разгребали. Была, конечно, ещё мать Яна, она, в общем-то, и сейчас здравствует, но толку от неё не было никогда. А я тогда сильно увлёкся, восприняв гонку на выживание пары ресторанов и тренажёрных залов как новое развлечение. Как уже и сказал, быстро этим наелся и, когда вернулся из армии, понял, что не хочу. Ни дела своего, ни всего этого управления, ни такой же лишней ответственности. Не мое это — людьми руководить.
Тогда я и пошёл служить в структуры, специально не обращаясь за помощью отца, но очень надеясь доказать ему что-то, в итоге доказал лишь себе, что с моим характером карьеру в таких структурах не сделаешь: не умею я прогибаться под чужие желания вопреки своим. Вообще терпеть не могу делать то, чего не хочу. Наверное, как и все люди на этой планете. Ни один разумный не станет делать что-то во вред себе или жить во вред себе.
Так и понял: ни управлять людьми, ни, Боже упаси, подчиняться не по мне. А потому немного погодя я и оказался в службе безопасности фирмы Яна. Его холдинг рос, а с ним рос и мой отдел.
И вот я опять управляю людьми, но как же прекрасно, что лишь семью умными мужиками. С меня и их хватает.
Но все же я на своём месте. Как бы печально ни смотрела на меня мама, что я работаю на «чужого дядю», и разочарованно отец, что я никогда не дослужусь, как он, до генеральских звёзд, я чувствую себя комфортно.
— Зачем пришел? — Выплывая из раздумий, я бросаю взгляд на друга. Тот сидит напротив меня, уперевшись локтями в колени, а ладони его сложены домиком.
— Не поверишь… — Ян растягивает губы в ехидной улыбке. Недоброй такой улыбке, да ещё и прищуривается вдобавок. — Отстоять честь сотрудницы пришел! — Ян вскидывает указательный палец вверх. — Заметь, сотрудница была настолько ценной, что пришёл я лично.
— Ты о Лидочке, что ли? — фыркаю я и в который раз за последний час кидаю взгляд на телефон. Тишина. Марина молчит. Что ж она трусиха-то такая?
— Не о Лидочке, а о Лидии Максимовне. У меня давно не было такого отличного секретаря, Стёп. А с ней я сработался. На кой черт ты вообще к ней полез под юбку?
— Не лазил я никуда! — Я даже от стола оттолкнулся и крутанулся в кресле. Глядя в глаза Яну соврать не так-то просто.
Было дело. Лазил немного. Ну что ж поделаешь, если та самая юбка сама оказалась у меня на столе? Ещё и добровольно задранная настолько, что под неё и лезть-то особо не пришлось?
— Степ, Лида сегодня рыдала в моем кабинете. И… даже на грудь ко мне порывалась со своими рыданиями. Мне на хрен не сдалось все это в офисе.
— А казалась приличной ба… прости. — Я вскидываю руки, усмехаясь: если Ян ругается, хоть и вполне цензурно, значит, он уже закипает от ярости. — Разумной женщиной.
Смешок с моих губ так и не срывается. Под взглядом Бестужева никому не хочется смеяться. Я привычный, меня он не пугает, но вот заставляет задуматься.
— Я всего лишь ей сказал, чтобы она больше мне не звонила. Все. Одноразовый секс на рабочем месте ни к чему…
— На моем рабочем месте, — Бестужев почти рычит.
Но я по-прежнему не вижу берегов, не хочу видеть. Мне нравится временами издеваться над другом. Таким образом я каждый раз пытаюсь вытащить его из зоны комфорта, из той уютной шкурки, в которую он вжился, сделав свою жизнь буквально механической. У него даже отношений живых никогда нет. Только эскортницы для снятия напряжения, и то четко по расписанию.
— Но-но-но. На своём рабочем месте, Ян Даниилович! Это мой стол и кабинет мой. — Я ещё и пальцем машу из стороны в сторону, а затем вовремя подрываюсь с места.
Вовремя. Ещё чуть-чуть, и Ян бы мне вмазал. Хотя… это я опять преувеличиваю, ни разу у Бестужева не получилось дать мне по морде. Даже во время спаррингов в зале.
— Это все, — Бестужев уже стоит напротив моего стола, с досадой смотрит на кулак, который оказался медленнее меня, и ведет головой, — мое, если ты забыл.
— Черт, Ян, заканчивай уже. Она сама ко мне пришла. Сама раздвинула свои… черт! Не смотри на меня так, — уже практически рявкаю я. Потому что повеселились и хватит! Мне вон Марина ничего не отвечает на очень важный вопрос. Кино или ресторан? А я жду, между прочим.
— Пусть так. — Друг кивает и трёт глаза, он тоже четко улавливает перемены во мне и, отступая от моего стола, приземляется в кресло для посетителей. — Но ты мог быть как-то деликатнее. Зачем влюбленной женщине говорить, что ты женишься? Да и ладно бы кто с улицы, но Лида… Я тебя уже столько раз просил держать в офисе свои… — Ян бросает выразительный взгляд на мой пах, — части тела при себе.
— А что мне ещё было ей сказать, если я и правда женюсь? — Я возвращаюсь в рабочее кресло, не забыв при этом проверить и телефон на предмет входящих сообщений: пусто. Опять пусто.
— На ком?
— Ты ее не знаешь.
— И как это я пропустил такое событие в твоей жизни?
— Я просто не успел тебе рассказать. Вот, считай, что сейчас как раз делюсь…
Я опять смотрю на телефон, испытывая почти судорожное желание залезть в базу и найти информацию по Марине. Но держусь, я даже в соцсетях ее искать не стал и очень об этом жалею. Так у меня было бы хотя бы ее фото.
Хотя на кой черт мне оно, когда тонкие черты лица, яркие платиновые волосы и алые (особенно нижняя, слишком часто она ее кусает) губы так и стоят перед глазами. И никуда пропадать не собираются. Даже тогда, когда я о Марине и вовсе, казалось бы, не думаю.
