явно не стесняясь в выражениях. – Я тебя предупредил, Бестужев: любое нарушение – и ты вылетишь отсюда быстрее, чем успеешь произнести слово «диплом»!
Без понятия, почему педагогический коллектив колледжа так взъелся на этого парня, но его самого происходящее, кажется, только забавит. Засунув руки в карманы широких джинсов, он раздувает из жвачки внушительного размера пузырь, а затем демонстративно громко его лопает.
– Вас понял, начальник, – с издевкой в голосе бросает Бестужев. – Разрешите откланяться? Звонок-то уже прозвенел.
Директор испускает обреченный вздох и изображает небрежный взмах рукой, дескать, иди-иди, глаза б мои тебя не видели. Очевидно, Бестужев и ему подобные вызывают у мужчины стойкую неприязнь, граничащую с аллергической реакцией. Еще немного – и он от недовольства багровыми пятнами пойдет.
Затем громадные глаза Роберта Александровича находят меня, и он устало произносит:
– А тебя, Янковский, мы очень рады видеть в нашем колледже. Кто знает, может, ты и для нас победу в какой-нибудь олимпиаде заработаешь?
В общении со мной его интонации становятся куда более дружелюбными.
– Возможно, пока не знаю, – неопределенно повожу плечами.
По правде говоря, я действительно собираюсь принять участие во всероссийской олимпиаде по русскому языку, которая состоится через несколько недель, но трепать о планах раньше времени – не в моих правилах.
Сначала поступки – потом слова. Именно этому всегда учил меня отец.
Попрощавшись с директором, мы выходим в коридор и направляемся следом за Виталиной Андреевной, которая торопливо семенит на второй этаж.
– Слышь, братан, а ты че, типа отличник? – слегка сощурив левый глаз, интересуется Бестужев.
До меня только сейчас доходит, что он не до конца выговаривает букву «л», и вместо нее в его речи слышится что-то похожее на звук «вэ». Слух это не режет, но придает его говору какую-то особую, дерзкую манерность.
– Типа того, – отзываюсь я.
Мне пока непонятно, можно ли доверять этому парню, или он реально отмороженный. С виду вроде ничего, но то, как реагируют на него взрослые, смущает. Надо бы присмотреться к нему повнимательней. Сформировать свое собственное мнение.
– Ништяк, значит, будешь давать мне списывать, – изрекает он, ухмыляясь. При этом его слова звучат совсем не как просьба. – Я, кстати, Глеб, а ты?
Он протягивает мне широкую ладонь, на которой я замечаю грубые мозоли. Такие были у роботяг на папином заводе.
– Егор, – сдержанно пожимаю ему руку.
Синие глаза парня чуть дольше положенного задерживаются на моем лице, а затем он отворачивается, и на его губах появляется странная блуждающая улыбка, отдающая то ли безумием, то ли опасностью.
А, может, и тем, и другим одновременно.
– Ребята, не отставайте, пара уже началась! – суетливо бросает через плечо Виталина Андреевна.
Повинуясь ее просьбе, я ускоряюсь, а вот Глеб остается в прежнем лениво-расслабленном темпе. Похоже, этот парень не привык церемониться с окружающими.
Стелла
– Нина Николаевна, я новеньких привела, – в проеме резко распахнувшейся двери показывается голова нашей кураторши. – Можно зайдут?
– Конечно, Виталина Андреевна, проходите, – кивает историчка. – Может, стоит представить молодых людей коллективу?
В кабинет входят двое парней. Поначалу мой взгляд, направленный на них, растерянно мечется, не зная, на ком сфокусироваться в первую очередь, но в итоге останавливается на хмуром типе в черной толстовке. А все потому, что он беззастенчиво пялится прямо на меня.
Самоуверенная рожа, на которой невидимыми чернилами выведено слово «хамло», наглый взгляд как бы немного исподлобья и шмотки в стиле «гоп-стоп» – парень явно не из тех, кого можно отнести к высшей прослойке общества. Из Москвы к нам приехал точно не он, поэтому я автоматически теряю к нему интерес. Нам тут и своей шпаны хватает.
А вот второй новенький сразу производит на меня приятное впечатление. Стильная прическа, брендовая одежда и лицо с отпечатком интеллекта – нетрудно догадаться, что он и есть тот самый столичный мажор, о котором говорила Аминка. Парень хорошо сложен, хоть и немного худощав, да и в целом кажется вполне симпатичным.
Что ж, с этим вполне можно поработать.
– Ребята, прошу любить и жаловать наших новых студентов, – перебарщивая с торжественностью в голосе, заявляет Виталина Андреевна. – Это, – она указывает на мажорика-блондина, – Егор Янковский. Он приехал к нам из далекой Москвы. А это, – взгляд преподши смещается к по-прежнему глазеющему на меня гопарю, – Глеб Бестужев. Он из тринадцатого колледжа перевелся.
Ну понятно, из своего колледжа его турнули либо за неуспеваемость, либо за беспредел, вот он к нам и приперся. Надеюсь, не будет тут слишком сильно выпендриваться, а то придется подкромсать гонор строптивого паренька. Ничего не имею против хулиганов, но свои порядки на моей территории устанавливать не позволю.
А что касается этого Егора Янковского, то к нему много вопросов. Если он действительно такой богатый, то почему не зацепился в Москве? Понятно дело, что его опекуны живут здесь, но разве при помощи больших денег, которыми, по словам Аминки, владел его папаша, нельзя урегулировать любой юридический вопрос? Судя по кислой физиономии парня, он не очень-то рад оказаться в нашем захолустном городишке.
– Егор, я думаю, ты можешь сесть с Ваней Шведовым, – кудахчет Виталина Андреевна, оглядывая аудиторию. – Он у нас тоже отличник, так что, думаю, вы поладите.
Тоже отличник? А вот это уже интересно. Выходит, наш мажорик не только богат, но и умен?
Глядя поверх наших голов, Янковский с невозмутимым видом проходит к указанному месту и располагается по соседству с местным ботаником-очкозавром. Однако долго тухнуть компании зануды Шведовым ему не придется. Я возьму этот вопрос на себя.
– А ты, Глеб, садись к Асе Романовой. Она вон там, за последней партой, – командует кураторша, обращаясь к Бестужеву, которой наконец оторвал от меня глаза и теперь со скучающим видом ковыряет концом кроссовка дырку в линолеуме. – Только не безобразничай, ладно? Она у нас девочка скромная.
– Скромная? – нахально играя бровями, отзывается он. – Поверьте, это ненадолго.
Голос у Глеба низкий, прокуренный, с вибрирущими нотками. Значит, в случае чего можно будет стрелять у него сигаретки. А то своих вечно не напасешься.
– Ну вроде все… Нина Николаевна, извините за беспокойство, – бросает преподавательница, покидая кабинет.
– Ничего-ничего, Виталина Андреевна, я все понимаю, – отмахивается историчка, а затем переводит взгляд на нас. – Итак, продолжим занятие. На чем мы остановились?
* * *
– Ну че, как тебе новенький? – наклонившись к моему уху, шипит Аминка, пока Нина Николаевна увлеченно водит указкой по карте.
Я и без уточнений понимаю, что речь идет от Янковском, но все же решаю прикинуться дурочкой:
– Какой именно?
– Егор, конечно! По-моему, он классный! Высокий такой,
