лет двадцать, не больше.
– Что предлагаешь? – криво усмехнулся младший Муромцев, чувствуя странный прилив возбуждения. Игры Марка ему всегда нравились.– Завалить нищенку? Это скучно. Такие дуры как эта ведутся даже на пузырь шампанского. Не разочаровывай меня, брат.
– Она тебе не даст, Ромашка. Девчонка с принципами, сто пудово, посмотри на нее. Приперлась в ночной клуб в одеянии достойном монахини. Она даже контроль бы не прошла. Я приказал пропустить. Редко такие райские птички в это гнездо порока залетают. Подумал, что будет забавно, да и тебе надо отвлечься,– кривая улыбка на лице Марка казалась сейчас злой и неестественной.– Пошлет она тебя. Если только … Давай так – ставка штука баксов. Если ты ее завалишь без вот этого. Ты ж у нас обаятельный мерзавец. Хотя… Знаешь Ромка, деньги это мусор. Если ты выиграешь, я поступлюсь своими правилами. Ты хотел большую игру? Я подарю тебе мир крупных ставок. По рукам?
Маленький пакетик, заполненный белым порошком упал на стойку. Роман ухмыльнулся. Вечер стал многообещающим и куражным.
– А если с этим?– голос Романа дрожал. Его мечта приблизилась к исполнению так близко, что он уже вдыхал ее аромат, наслаждался им.
– Тогда я выиграл. А ты проиграл. Но, у тебя будет утешительный приз – маленькая чистая птичка, с которой ты сделаешь все, что хочется. Не жалко тебе наивняшку, а Романо?
– По рукам,– хмыкнул младший Муромцев, соскакивая с высокого табурета. Дело было не в деньгах. В крови гудел азарт. Штука баксов совсем не тот интерес, который преследовал Марк. Бабки ничто в сравнении с удовольствием от собственной силы, власти над глупым стадным убожеством, смотрящим как он приближается к нищенскому столу, явно кажущемуся малышке шикарным. Нет, ему не было жаль несчастную жертву. Тело скрутила первая судорога возбуждения.
Мария
– Огурец хочу,– пробубнила я набитым до отказа ртом. Ну да, я ем, когда нервничаю. И все мои переживания оседают на талии, боках и всем остальном организме лишним весом. С детства так. Тетушка радела о моей невинности, а культуру правильного питания не привила. Хотя, это и невозможно было, учитывая, что кормила она меня картошкой, серыми макаронами и всем тем, что только могла найти подешевле.– Огурец, майонез, белую булку, сыр и хочу ликера вкусного с лимоном.
– А ты не лопнешь, деточка? – хмыкнула Леська, уставившаяся в недра рефрижератора, в котором не хватало только болтающейся в петле, несчастной, самоубившейся мыши. Холодильник подруги сиял чистотой.
– А ты налей и отойди.– разочарованно заглянув через плечо худющей, как палка от швабры, подруги, буркнула я.– Живешь, как отшельница – солнцеедка.
– Ты давай с темы не соскакивай. Признавайся, тот маньячелло с Лимончелло каким был? Симпомпончик, хоть? Или похож на кабана в костюме от Армани?
– Оооо,– промычала я, как Семен Семеныч Горбунков, вытаращила глаза и изобразила руками фигуру типа квадрат.
– Понятно, судя по описанию секси,– заржала Леська, выудив из холодильника тощий пакет с майонезом и скукоженный огурец, явно переживший огуречный конец света.– И богатый. Ты хоть с Марком расплатишься теперь. Да и от тетки своей ненормальной съедешь. Съедешь ведь? А то, что останется положишь на депозит. Потихоньку копеечка будет капать. Или еще лучше, в золото вложись. Она как на дрожжах растет постоянно. Господи, наконец то у тебя мозг перетек обратно в голову из того места, на котором ты сидишь, – зафонтанировала восторгом подруга.
– Я деньги не взяла,– икнула я, глядя в закаменевшую спину Олеськи.
– Ты деньги, что? Повтори, я не расслышала, – голос, искаженный тем, что вопрос был задан в холодильник, отозвался потусторонним эхом в съемной квартире на пятом этаже хрущевки.
– Не взяла,– пискнула я обморочно. Черт. Зачем я вообще начала рассказывать про свой позор? Вчера, когда я явилась на порог подруги, выглядела я по всей видимости очень не очень, говорить не могла, только бессвязно всхлипывала и тряслась, как собака больная чумкой. Поэтому рассказала я ей сокращенный вариант моей сумасшедшей истории. Ровно до момента подписания контракта.
– Это шутка, да? – прищурилась Леська. Я сжалась на табуретке, пытаясь превратиться в бактерию. Подруга размеренным шагом пересекла кухню и ухватилась за пульт от телевизора. В моменты сильных душевных волнений ее действия никогда не поддаются логике. Сейчас Лисена молча защелкала кнопками, хаотично переключая каналы. – Как думаешь, если я тебе в ухо дуну, эхо услышу, или свист там какой? Ну как когда в вакуум орут, – наконец отмерла она, остановившись на идиотском канале светской хроники. Странный рандом у моей подружейки.
–В в вакууме звук не распространяется. Там материя, понимаешь…– господи, зачем я умничать начала? Олеська стала похожа на готовящегося к нападению бородавочника.
–Все ты виновата. С идеями своими гениальными. А я не такая, я не умею быть акулой, как…– всхлипнула я, отгрызая попку вялому огурцу, и при этом бездумно глядя в экран телевизора. Подавилась чертовым овощем, закашлялась. – Это он, черт, Леська это же…
– Кто акула? – прорычала подруга, треснув меня со всей силы по горбу.
– Каракула, блин. Это же он, он, он, – некультурно ткнула я пальцем в экран, с которого смотрел на всех с высока мой ночной любовник.
– Твой дефлоратор Муромцев? – простонала Леська с придыханием.– Он же…
–Ля-ля- ля,– заткнув по детски уши пальцами заголосила я и закрыла глаза, лишь бы не видеть и не слышать того, что говорила Олеська, восторженно закатив ясны очи так, что вероятнее всего смогла увидеть свои же извилины.
– Собирайся,– выткнув мои пальцы из слуховых ходов приказала подруга.
– Кудай то?
– Поедем в гости к самому завидному холостяку нашей великой необъятной страны,– хмыкнула поганка фурия, которая раньше выглядела как моя любимая приятельница, а сейчас была похожа на злобную курицу из мультика.
– Ни за что,– выдохнула я. Леська замолчала на полуслове, и как то странно посмотрела в мою сторону.
– Да впервые в жизни я эту девку видел. Это не наш контингент. Я вообще удивился, когда вас увидел в компании этой особы, – дернул плечом официант, брезгливо скривив губы. – Виктор Романович, что-то случилось? Обокрала вас эта лохушка, или…
– Появиться, позвонишь сразу. Понял? – Муромцев поморщился, бросил на стол купюру, даже не глянув на ее номинал и молча пошел к выходу. На хрена он вообще сюда приперся? Словно черт его толкал, не иначе. Эта поганка Марджери украла у него очень важную вещь – покой и уверенность в собственной непогрешимости. Зачем ему глупышка эта непонятная, не мог себе объяснить этот сильный, уверенный в себе мужчина. Ее проблемы… Он может
