─ Птичка, это ты кричала? Опа… ─ Сталкер видит меня, медленно переводит дикий взгляд на второго, чьи пальцы как-то подозрительно быстро исчезают с моих плеч, видит Аню, замершую с телефоном, их полумёртвого друга, поверженного в неравном бою с дверью, мою кровь, и происходит мгновенная обработка информации. ─ Вот это я удачно заглянул пописать.
Что видят все остальные, включая меня? Косматого злобного мужика со зверской рожей в спортивном костюме под пальто, готового убивать, и едва эта мысль рождается в голове, всё выходит из-под контроля. Столько силы в одном человеке просто не может умещаться. Как только он кидается на не успевшего слинять типа, я даже не замечаю этого движения — тело за моей спиной просто с грохотом валится на пол, пока Анька спешно делает ноги.
Когда противостоять здесь больше не кому, глаза, полные тёмной жажды, возвращаются ко мне, и он делает шаг в мою сторону. Всего шаг к неподвижной мне, а в крови вновь подскакивает адреналин, подгоняя меня бежать прочь, да поздно. Я уже в ловушке его тела, прижатого к раковине, и дёргаться даже нет сил. Дыхание у обоих рваное. Удары сердца оглушают, кровь кипит в венах, пульсирует дико, и всё, что важно — это чужие глаза, готовые испепелить.
─ Сюда иди, ─ хрипит, притягивая меня к себе за шею, которую он успел обхватить, а я даже не почувствовала.
Его губы накрывают мои, язык проходится по свежей ране, зализывая, врываясь глубже. Ласкает мой, посылая ток по всему телу, и я теряюсь в каком-то безумном вихре, где воздух сосредоточен во вне, далеко за пределами этого сумасшествия.
Весь мир как будто отключается…
Я задыхаюсь, не думая о том, что сейчас происходит. Просто не получается думать, потому что нечем. Обжигающе-горячие пальцы пробираются под тонкий свитер, пробегая по животу вверх, исследуют рёбра, поднимаясь выше, и касаются груди. В низу живота скручивается тугой узел, наливаясь тяжестью, а позвоночник превращается в пластилин.
─ Хочу тебя, птичка, ─ шепчет сталкер на секунду оторвавшись, а его ладони уже стискивают мою задницу, пока я почти повисла на нём, отчётливо ощущая подтверждение его фразы.
И тогда мир снова врывается со всеми его звуками, красками и осознанием. Лицо обдаёт сначала жаром, а потом льдом. До закоротивших мозгов вдруг доходит всё то, что сейчас случилось, и моя рука сама впечатывается в колючую щёку, а звук пощёчины отражается от стен звучным эхом уже во второй раз, как раз в тот миг, когда у нас появляются вменяемые свидетели. И, кажется, это один из худших дней в моей жизни, потому что видеть очередное презрение в глазах Константина Евгеньевича я больше не могу.
─ Что здесь происходит?
3
Михаэль
По роже я всё-таки отхватываю, пусть и с большим опозданием.
Но до этого я, кажется, успеваю испытать все мыслимые и немыслимые кары, когда понимаю, что не зря отправился следом за этой дикаркой. Чуйка твердила, что за ней стоит лучше присматривать, и когда обнаружил слежку из неприметно ползущей машины, готов был убить мудака.
Пришлось попетлять за ним немного по району, пока тот не сдался, но выяснить, кто он, не вышло — номера себе специально испачкал, падла, а стёкла, как и мои, оказались тонированными, но мне итак было ясно, по чью душу этот эскорт. Притянула же ты себе проблем, птичка, впрочем, оно и неудивительно…
Маясь в ожидании около универа, я долго залипаю на её фотки, которых полно в сети, а теперь ещё и у меня в телефоне, и это выше моих человеческих сил — просто смотреть. Все остальные девчонки из группы тоже хороши, спору нет, но только Ника цепляет за душу.
Что-то в ней притягивает адским магнитом, не даёт оторвать взгляд от серебристых, будто нечеловеческих глаз, а изгибы ладного тела будоражат фантазию так, что прямо тут хочется запустить руку в штаны. Такая обманчивая, искушающая невинность… Сколько уже попалось в эту ловушку?
Подвисаю на одном снимке, где она в лёгком платье посреди цветочного поля, смотрит пронзительно, и член больно упирается в ширинку. Больше у меня не получается отвертеться от мысли, как сильно я из-за неё поехал, что уже средь бела дня не могу ни на чём сосредоточиться, кроме разъедающей похоти, разрушающей жажды обладать.
Это становится последней каплей.
Сегодня Ника сдастся или я сам возьму то, что она собралась отдать первому встречному. С этой мыслью, дымящейся под черепной коробкой, иду в здание, оказываясь внутри с потоком студентов, незамеченный охраной. Бесит, как легко мне это удаётся, и как всем похер, кто сюда может войти, но всё теряет свою важность, едва я поднимаюсь на нужный этаж.
У птички сегодня экзамен, и пока я раздумываю, как эффектнее всего появиться, отметая мысль, насколько аморально моё поведение, до меня доносится крик. В коридоре ни души, а единственным источником звука выступает только дверь в конце, но за те мгновения, пока я добегаю до женского туалета с надписью «закрыто на ремонт», внутри всё переворачивается.
В голове успевают пролететь самые больные, самые отвратные моменты прошлого, и меня нежно обнимает слепая ярость, как только врываюсь внутрь, видя всё своими глазами. Непроглядная тьма застилает взгляд, стоит лишь заметить кровь на её губах, а после помню только эти самые губы, с которых эту кровь слизываю, как голодный волк, и как кипит в венах жажда, когда мои руки добираются до нежного тела.
«Хочу», ─ бьёт в мозг и ниже.
Мягкие бархатные соски отвечают взаимностью моим пальцам, и меня кроет диким приступом голода, какого ещё не знал. Хочется искусать их, а потом до красноты вылизать, как и всю её… Даже вспоминаю вдруг, что когда птичка ещё открыто вела инсту, она точно принимала участие в каком-то флэшмобе типа «свободу груди», где девчата поголовно отказывались от лифчиков, и по-моему, Ника до сих пор следует этому пути мне на радость.
Охуенно…
Меня переполняет эйфория, как ребёнка, дорвавшегося до спрятанных конфет, потому что колючка мне отвечает, забываясь вместе со мной, и я готов прямо здесь и сейчас сорвать с неё остатки одежды, наброситься, как животное, вот только реальность как всегда накрывает в самый неподходящий момент, обламывая смачной пощёчиной. А после на мою территорию вторгается чужак.
─ Что здесь происходит?
У чужака ожидаемо мужской голос, и мне совсем не нравится, как он вылупил свои зенки на мою птичку. Долговязый такой, но жилистый — это видно даже под одеждой. Тёмные патлы лежат идеально, и, в отличие от меня, он гладко выбрит, будто не в универ пришёл, а на свиданку.
─ Переэкзаменовка, ─ отвечаю, вспоминая, наконец, что здесь ещё валяются два тела, и нужно бы как-то объяснить их состояние, да вот беда — не привык я оправдываться за себя. Тем более, оба начинают медленно приходить в себя.
─ Ника? ─ видит её состояние, и мне знакомо то, что плещется в его глазах.
─ Это Савицкая из другой группы. Мы просто повздорили, ─ отвечает со вздохом птичка, а мне хочется встряхнуть её. Нельзя покрывать тех, кто один раз пытался тебе навредить — будут считать, что им вообще всё можно. Это я и собираюсь ей донести, но та словно чует, предупреждающе щипая меня за бочину.
─ Повздорили… ─ ни на грамм не верит препод. ─ У тебя губа разбита потому что вы просто повздорили? Она сама, я так понимаю, сбежала?
Он явно хочет подойти к ней, но мой взгляд останавливает его на полпути, и это правильное решение. Когда я на взводе, сам не знаю, что случится в следующее мгновение.
─ Всё уже в порядке, ─ отмахивается та, таща меня на выход. ─ Когда эти в себя придут, лучше их спросите, что произошло, а то я даже не поняла претензий. Всего доброго, Константин Евгеньевич.
Костя, значит?
На выходе торможу, выуживая визитку, и протягиваю мужику, глазами намекая, чтобы даже не думал втягивать в это Нику.
─ Будут проблемы — набери. Меня, ─ уточняю. ─ С наступающим.
А потом позволяю белокурой заразе утащить меня прочь, втайне наслаждаясь тем, как крепко она сжимает мою ладонь, и представляя, как эти пальцы будут сжимать мой член. Твою мать, какой же я конченый…
