Все, что произошло, что пугало и ломало нас, ранило Альби сильнее, чем мы могли себе представить. Я так и не смогла вспомнить последующие события того дня и ее душераздирающие признания о чудовище, предавшем детское доверие. Но, как бы эгоистично это ни звучало, я была рада своей избирательной памяти. Мне сказали, что единственными словами, произнесенными этим животным, когда ему предоставили шанс защитить себя, были обвинения во всем его жены. Больной ублюдок.
Последнее десятилетие было, мягко говоря, непростым. Но, наконец, все начало налаживаться. Мы собирались покинуть этот город и полностью избавиться от постоянного напоминания о событии, укравшем наше детство.
По крайней мере, так мы думали.
— Лили, я думаю, тебе лучше присесть. У нас с твоей мамой есть новости.
Отец был нерешителен, когда я вошла на кухню.
Мать занялась вытиранием несуществующей пыли с кухонных принадлежностей, которыми она никогда не пользовалась. Что-то было не так. Я хорошо изучила каждого из своих встревоженных в данный момент родителей. Папа не знал, куда деть свои вспотевшие руки — это было его подсознательной привычкой, когда он старался сообщить, что что-то произошло.
— Пап, я не знаю, сколько раз мне уже приходилось говорить вам обоим: я взрослая, что вы и так знаете. Я буду в порядке этим летом, мы все будем в порядке, — сказала я.
Знала, что они опасаются того, что наша девичья компания проведет все лето в чужой стране, прежде чем упорхнуть в Университет. Я потеряла счет бесчисленным лекциям о торговле людьми и наркотиках — мой отец, кажется, пересмотрел фильм «Заложница».
— Лили, дорогая, дело не в этом. Нам с мамой сегодня позвонили, и… непросто говорить тебе это, но я должен.
Характер моего отца как истинного юриста вновь взял верх над любящим папой, как и в любой другой раз, когда он пытался сообщить мне неприятные новости.
— Лили, мистера Мэтьюза выпускают. В этом месяце.
Одной этой фразы хватило, чтобы мое тело охватило дрожью.
— Что?! Это невозможно! Он убил человека, насиловал невинных детей. Он чудовище, и его никак нельзя освобождать! Вы оба были там, слышали, что сказал судья?!
Видела слезы в их уже заплаканных глазах, когда они наблюдали, как я лихорадочно сновала по открытому пространству нашей просторной кухни. В такие моменты я терпеть не могла роскошную обстановку нашего дома — мне хотелось сломать все на своем пути.
Я ненавидела выражение, застывшее на их лицах. Тот самый взгляд, который все начали бросать на нас. Когда соседи, в основном являвшиеся нашими родственниками, узнали о случившемся, они все приняли тот же самый вид — беспомощный и полный нежелательной жалости.
— После ареста его перевели в психиатрическую больницу, и, по-видимому, система правосудия считает, что он каким-то чудесным образом вылечился и теперь является безопасным для общества, — продолжали они бессвязно бормотать, но мой разум отказывался воспринимать что-либо еще.
Шок — этого слова было недостаточно для описания моего состояния.
В глубине души я всегда знала, что этот день наступит, но не могла представить, что это произойдет так скоро. Я была напугана. Но не о себе я беспокоилась из-за этой новости, и не о Пейтон и Харли. Альби. Это сломит ее. Не приведи Господь, чтобы я оказалась права, но, к сожалению, все было именно так.
Услышав новость, которая потрясла всех нас, Альби попыталась отправиться к манившему ее свету в конце туннеля, приняв смесь из прописанных лекарств, в надежде покончить с собой, прежде чем она смогла бы увидеть, как мистер Мэтьюз воплощает каждое из своих омерзительных обещаний. Я благодарю Бога каждый день, что ее вовремя обнаружили. Хотя я, порой, задаюсь вопросом, не стало ли помещение под принудительную госпитализацию смертным приговором для нее.
Вскоре после освобождения, демон покончил жизнь самоубийством. И уже в следующем году Альби могла бы вернуться к нормальной жизни, но не стала этого делать. Пейтон сказала нам, что это сама по себе причина, по которой мы не должны тратить время на угрызения совести за то, что продолжаем жить без нее. Если она могла быть достаточно эгоистичной, чтобы отгородиться от нас, то почему мы должны тратить время, жертвуя нашим будущим, когда мы уже потеряли так много в прошлом?
Но Пейтон не навещала Альби, как это делали мы с Харли.
Она не видела, насколько сломленной та была.
Каждый раз, когда я видела ее, умоляла ее вернуться домой, попытаться восстановиться в Кембридже и начать все с чистого листа, но она всегда отказывалась.
— Лили, как я могу снова попытаться жить, если внутри уже мертва? Здесь я в безопасности, мне не нужно видеть, как люди, которых люблю, расстраиваются из-за меня. И я не чувствую, что должна была бы сделать больше или что я должна быть лучше. Это мое восприятие свободы.
***
Когда такси подъехало к роскошному особняку, в котором Диксон мог позволить себе жить, я стряхнула с себя мучительные воспоминания и напялила невозмутимый вид. Мы пробирались сквозь толпу, встреченную шквалом восхищенного свиста и поползновения сальных рук. Пьяные мужчины по очереди бросали непристойные взгляды на выбранные нами наряды.
— Девчонки, могу поклясться, что я не вижу никого из универа, — сказала я, пытаясь взглядом отыскать наших однокурсников.
Пока я тщательно вглядывалась в толпу, стараясь не встречаться ни с кем взглядом и случайно не приманить какого-то мудака в своей ложной надежде, что нам действительно будет интересно его общество, стало очевидно, что ни один из этих гостей не был мне знаком.
— Ну, мы хотели сказать вам, когда все соберутся, но, поскольку вы, девочки — моя жизнь, я думаю, я должна сказать вам все прямо сейчас и признаться, что это не совсем вечеринка на окончание учебного года, — Харли сделала паузу и начала тереть указательным пальцем правой руки костяшки суставов левой. — Диксон сделал мне предложение.
Соскребая челюсть Пейтон с земли, я во все глаза смотрела на сияющую и гордую Харли, на руке которой было кольцо. И удивлялась самой себе, как могла я не заметить блестящее украшение, как влитое сидящее на ее безымянном пальце. Вау, вот это камешек.
— Эм, п-поздравляю? — с заиканием сказала я, пытаясь нарушить неловкое молчание, назревавшее между нами и становившееся с каждым мгновением все более неловким.
Не поймите меня неправильно, я была рада за Харли. Как бы ни было, это было тем, чего мы все с нетерпением ждали — еще одного доказательства того, что мы все не обречены. Ее новость стала надеждой. Я обняла ее и поцеловала в мягкую нежную щеку.
— Пришло время одной из нас двигаться вперед, ― прошептала. ― И я так счастлива за тебя. Чур, я подружка невесты.
— Ты, мать твою, еще сомневаешься в этом? — счастливые слезы Харли и безмолвная признательность за мое искреннее одобрение были прерваны вспышкой эмоций Пейтон.
— Пейтон, не смей ничего выкинуть. Я люблю тебя, но ты не испортишь мне этот момент.
Харли огляделась в надежде, что никто не заметил возникшего напряжения. Она так же, как и все мы, привыкла притворяться, что все прекрасно.
— Испортить момент? Он уже испорчен, Харли. Вы обе знаете не хуже меня, что ты слишком молода, и твоя душа темнее, чем сам грех. Мы все такие, на всех нас навсегда остался неизгладимый след произошедшего несчастья.
Я покачала головой, пытаясь уловить выражение их лиц, молча молясь, чтобы это не переросло в драку.
— Бога ради, Пейтон, если бы ты когда-нибудь выглянула из своего эгоцентричного мирка дольше, чем на минуту, ты бы увидела, насколько хорошо кое-кто из нас справляется со всем.
Харли подошла ближе, смягчив тон, и взяла наши с Пейтон руки в свои.
— Медленно, но верно справляется, и именно Диксон помогает мне в этом. Да, я знаю, что молода, и это кажется безумием, но я собираюсь провести с ним остаток своей жизни. Вы обе можете быть на моей стороне и искренне порадоваться, что мне удалось избавиться от постоянного ужасающего вихря воспоминаний из нашего прошлого, или убирайтесь к черту из моей жизни.
