Ознакомительная версия.
Я непонимающе взглянула на нее и медленно кивнула.
– Когда ты попала в дом отца, у тебя была женская серебряная подвеска с гранатом, кажется.
Я с изумлением взглянула на женщину. Она была. Няне сказали выкинуть ее, но она оставила ее – для меня, чтобы спустя несколько лет вручить. А еще несколько лет спустя ее забрали.
– Она принадлежала твоей матери. Помнишь? Должна помнить.
– Помню, – сказала я. В душе все кричало и смеялось.
– Я принесу тебе ее фотографии. Надеюсь, они еще больше убедят тебя в том, что мои слова – не ложь, и я действительно прихожусь тебе крестной.
В щеки впились сотни крохотных иголочек волнения.
– Я никогда не видела ее фотографий, – я кинула злой взгляд в стену. – Они не показывали мне их.
Все, что я знала – имя и то, что ее не стало почти сразу после моего рождения, из-за аварии.
– Даже так? – удивилась Матильда. – Значит, увидишь впервые.
– А почему… почему вы не принесли их сегодня?
– Чтобы ты пришла ко мне во второй раз, – было мне ответом.
– И вы расскажете мне про маму? – почти потребовала я, понимая, что наглею. Но наглость появлялась из-за страха. – Они ненавидели Екатерину, ничего никогда не говорили про нее.
– Екатерину? – переспросила крестная.
– Ну, маму, – пояснила я с непонятным учащенным дыханием. Почему она переспрашивает? Что-то не так?
– А, да. Екатерина. Я так давно не слышала ее имени, – отозвалась Матильда и вздохнула. – Ее нет с нами чуть больше двадцати лет. А я привыкла называть ее просто Катька… Настя, кто бы мог подумать, что ее будут звать Екатериной. Мы жили в соседних домах, общались с подросткового возраста, – пояснила она мне. – И называли друг друга по фамилии. – Она улыбнулась какому-то воспоминанию.
– И какая у нее была фамилия? У нее остались родственники? А что она любила, чем занималась, какая она вообще? – не выдержала я, и вопросы из меня полетели, как очередь из пулемета.
– Сергеева. Екатерина Сергеева, – ответила мне крестная, чуть подумав – нужно ли мне сообщать эту информацию или нет. – К сожалению, близких родственников у нее не осталось. Иначе тебя не отдали бы отцу. Я расскажу тебе, какой она была, девочка, но в следующий раз.
– Хорошо, – даже как-то поникла я, проговаривая про себя фамилию матери. Сергеева. Простая и красивая фамилия.
– А где… она похоронена? – с некоторым трудом вымолвила я. Этого мне тоже не говорили.
– Не здесь. В нашем родном городе, – нехотя сказала Матильда. – Я иногда езжу к ней. Я возьму тебя с собой. Позже. Надеюсь, мы поладим.
Почти минуту мы молчали. Первый голос во мне победил второй, и я, решив довериться, вдруг сказала:
– Вы… Вы очень помогли мне, правда. Очень. У меня тоже есть принципы, как у вас. И один из них совпадает с тем, о котором вы сейчас говорили. Я тоже помогаю не словом, а делом. Когда у меня будет возможность, я отвечу взаимностью.
Я говорила искренне, и я чувствовала, что это будет именно так.
– Т-с-с-с, – приложила к губам указательный палец с аккуратным ногтем Матильда. Я тоже бы не отказалась от белого френча, но, увы, пока что довольствовалась простым прозрачным лаком. – Не говори так, – крестная почти предостерегала меня. – Это уже слова. Слова – это лишнее. Только дело. Дело.
Я тут же с готовностью кивнула ей. На тот момент, да и сейчас тоже, мне казалось, что она не просто крестная, но и мой учитель, который вдалбливает мне в голову простые истины.
– Какие пирожные вы любите? – спросила я, сама себе удивляясь. Хоть внутри все у меня дрожало, голос мой был спокойным.
– Тирамису, – несколько удивленно отозвалась Матильда. Я кивнула и позвала проходящего мимо официанта с таким благородным выражением лица, словно он был князем, обходящим не зал в дорогом кафе не для всех, а собственные владения.
– Да, я слушаю вас, – почтительно застыл официант около нашего столика, примостившегося около большого французского окна на пятнадцатом этаже бизнес-центра, открытого в прошлом году. Вид отсюда был наишикарнейшим. Взгляд охватывал если ли не половину города, по крайней мере, весь его центр – переполненные машинами строго перпендикулярно-параллельные друг другу улицы, главную площадь с фонтанами, в которых искрилась разноцветная вода, величественные Кремль, старинные храмы, здание администрации, больше похожее на современный дворец из бетона и стекла, парк с выходом к идеально круглому озеру, в котором крохотными точками были видны плавающие на прогулочных лодках и катамаранах люди. Была видна и кажущаяся тонкой серо-голубой нитью река, на левом, холмистом берегу которой расположился наш большой город.
– Два шоколадных тирамису, пожалуйста, – сказала я почти уверенно.
– Два тирамису, – повторил официант, запоминая заказ – в этом заведении работники каким-то волшебным образом обходились без блокнотов и ручек, полагаясь лишь на свою память. – Это все?
– Да, все.
Официант почтительно нам улыбнулся, сообщил, когда десерт будет готов, и в мгновение ока исчез.
– Я тоже люблю тирамису, – сказала я, хотя совершенно не знала, сколько эти пирожные стоят в этом пафосном заведении – когда мы сюда пришли, Матильда предложила мне заказать что-нибудь, но я ограничилась лишь кофе, и она последовала моему примеру, кажется, отметив для себя то, что я заказала простой экспрессо. Однако со мной была стипендия – повышенная, между прочим, потому что я умничка и отличница, и я надеялась, что уж на два тирамису-то этих денег хватит. Пусть хоть так, но я докажу ей, что благодарить умею тоже делом.
Крестная почему-то рассмеялась, и хотя ее смех был достаточно тихим и непродолжительным, он не показался мне таким холодным, как ее речь. И определенно, в ней было что-то такое, за что она мне нравилась.
– Схватываешь на лету, Настя. Думаю, у тебя должны быть еще вопросы, – сказала мне женщина, и ничуть не ошиблась. Их у меня было великое множество.
– Расскажите мне о моей маме? – первым делом спросила я и вновь сцепила руки на коленях в замок. О моей маме мне никто и никогда не рассказывал. Как будто бы ее не было. Хотя пару раз о ней все же говорили – когда ругали меня. «Ты такая же, как твоя мать», – однажды жестко сказали мне еще в той, прошлой, полузабытой жизни, подернутой туманом времени. И хотя в голосе человека, который произносил эти слова, было отвращение, сердце у меня учащенно забилось – я похожа на свою мать?! Да это же прекрасно! Главное, что не на отца!
– Как я и предполагала, ты задала этот вопрос, – утвердительно кивнула Матильда. – Возможно, вы похожи.
Ознакомительная версия.
