Судорожное дыхание и легкое дрожание манящего тела не придавали мне выдержки, но выбора не было, нам стоило остановиться, чтобы, в случае чего, не напугать Егорку. Я тыльной стороной ладони провел по ее щеке, отчего малышка повернула голову, прижимаясь к руке, а я снова улыбнулся ее реакции и большим пальцем коснулся родинки над ее верхней губой. Ира открыла глаза и, едва повернувшись, поцеловала мой палец, я же только сжал зубы, чтобы не зарычать от удовольствия, которое пронеслось по всему телу от этого невинного касания.
— Нам нужно остановиться, Егор спит за стеной, — пояснил я свое поведение, убирая все той же рукой волосы с ее лба.
— Прости меня за сегодняшнее поведение в подъезде, просто мне кажется, я всей душой чувствую малыша.
Я лишь кивнул на ее слова, прекрасно понимая, как чувства, так и поведение Иры, ведь этот ребенок даже меня не смог оставить равнодушным, притом, что знаю его пару часов.
Продолжая держать Милашу на руках, я отнес ее в комнату и уложил на диван к Егорке, так же заботливо укрывая одеялом.
— Отдыхайте, родные мои, я в кресле устроюсь, — пояснил я, и отправился в кухню, чтобы сделать несколько важных звонков. А когда вернулся в комнату, заметил, как мальчик доверчиво прижимается к своей Ирочке, и она крепко обнимает ребенка, защищая даже во сне этого маленького человечка, который приносит так много счастья.
Часть третья
Проснулась я от нежного поглаживания маленькой ладошки по своей щеке. Открыв глаза, увидела теплую улыбку ребенка и, тут же прильнув к нему, крепко обняла, тем самым желая доброго утра. Как бы мне хотелось забрать Егорку к себе и каждый день видеть его счастливую улыбку, дарить ему свои любовь и заботу, и быть для него мамой. Как же мне этого хотелось…
— Ивочка, — вывел меня из раздумий голос малыша.
— Да, дорогой мой.
— Ты сейчас отведешь меня к нему, да? — прозвучавшие слова резанули меня, словно по живому, а я лишь крепче обняла ребенка и тяжело вздохнула.
— Как бы мне этого не хотелось…
— Я тебе уже надоел?
— Не говори так, слышишь, не говори! — потребовала я, глядя в детские глаза, и сама утопая в боли. У меня нет возможности помочь ему, просто нет!
— Забели меня к себе, Ивочка. А я буду тебя мамой называть и помогать буду во всем, в чем скажешь, только забели, — его слова раз за разом били меня, не щадя, били от безысходности, били от жалости к этому ни в чем не повинному ребенку.
— Малыш… Я бы забрала тебя, несмотря ни на что, без всякой там помощи или выгоды, но у меня нет такой возможности, понимаешь?
— У нас же есть дядя Стас, пусть он нам поможет. — А вот о мужчине я не подумала, да и его не было в моей маленькой квартире, значит, ушел. Испугался. Именно поэтому я вчера так убегала от него, потому что не все мужчины готовы принять женщину с ее проблемами. Зачем ему я, еще и с чужим ребенком, у которого есть отец пьяница.
— Егорка, понимаешь, в жизни не все так просто, как кажется. Да и сам ты видишь, дяди Стаса нет здесь.
— Он ушел? — удивленно приподняв бровки, поинтересовался мальчик.
— Ушел, — с горечью ответила я, поглаживая Егора по головке, пытаясь его отвлечь от этого разговора.
— Но он велнется? — как бы мне хотелось, чтобы он вернулся, ведь он не похож на остальных мужчин, но, видимо, и здесь я ошиблась.
— Егорка, давай мы сейчас позавтракаем?
— А потом ты меня отдашь?
Господи, ну что мне ему сказать, как помочь, если сама хочу оставить малыша у себя, только не имею никакого права на это. Да была бы моя воля, никогда бы не отдавала, только бы он всегда был со мной рядом.
— Маленький мой, послушай, прошу. Мне бы очень хотелось тебя не отдавать твоему отцу, но я не имею на это права, понимаешь? Он по закону твой отец, а я — чужая, и мне никто тебя так просто не отдаст. Нельзя так поступать с людьми, а особенно с детками: захотел — взял, захотел — отдал. Люди — не куклы, ими не играют.
— Но я своему папе совсем не нужен, — очередная фраза, доводящая меня до безумия. Этот человек еще совсем маленький, но уже такой умный, понимающий, его била жизнь, а он продолжает верить в добро и в то, что со мной ему будет хорошо. Но, как же нам поступить, чтобы спасти ребенка? Как?
— Ну, что ты, Егор, ты ему нужен…
— Тогда почему он не относится ко мне так же, как и ты?
— Взрослые — они очень разные, и каждый показывает свою любовь по-своему, — я врала, врала и не краснела, но иначе не могла. Я не хотела подтверждать слова ребенка и говорить, что этот законченный алкаш совсем не любит своего сына. Это бы добило Егорку.
— Тогда я сейчас уйду, и пусть он дальше бьет меня своей любовью.
Я прикрыла глаза, снова ощущая боль и свою слабость. Понимала, что ребенку не хочется идти к отцу, я и сама не хочу его отпускать, но поделать ничего не могла. К сожалению, не все в моих силах и руках, и законы таковы, каковы они есть.
— Егорушка, ты же знаешь, как я тебя люблю…
— И я тебя люблю, Ивочка, — он снова обнимает меня, крепко-крепко, а у меня словно внутри все обрывается от ужасной мысли, что я должна, нет, просто обязана отдать ребенка отцу.
— Тогда прошу, малыш мой, не причиняй мне боли, мне и так нелегко. Ты знаешь, что человек не может жить без сердца? — спросила я, на что получила кивок, и продолжила. — Вот ты и есть мое сердце. Тебя забирают у меня, и мне больно становится, нечем дышать, невозможно пошевелиться, тебя как будто вырвали из моей груди, отняли, понимаешь? У меня же забрали часть моего тела, души, я не знаю, как тебе объяснить, но я хочу, чтобы ты понимал, что ты — моя жизнь.
Мы долго смотрели друг другу в глаза, Егорка пытался что-то прочесть в моих, а я, как могла, скрывала в них свою боль. И когда тишина уже, кажется, стала невыносимой, и я хотела первая заговорить, мальчик, тяжело вздохнув, шепотом произнес:
— Плости меня, я оголчил тебя.
— Нет, мой дорогой, совсем не огорчил, просто мне безумно тяжело отпускать тебя.
— Может, тогда пойдем кушать? — на мое удивление, он перевел тему, и я только снова восхитилась смышленым парнишкой.
— Конечно, что бы ты хотел на завтрак?
— Мне все лавно, главное — покушать, — ответил мальчик, чем снова меня задел. Роман совсем не кормит его, тратя всю свою мелочевку на водку, и не заботясь, что его сын совсем ничего не есть.
— Хорошо, котенок мой, сейчас мы позавтракаем, плотно и сытно, так, чтобы нам хватило до десерта.
— А что на десерт?
— А на десерт мы с тобой испечем какой-нибудь вкусный пирог.
Мальчик восторженно захлопал ресницами и неожиданно вскочил с дивана, звонко хлопая в ладошки.
— А я пошел пока зубы чистить и умываться.
После этого он чмокнул меня в щеку и выскочил за дверь. Сейчас, на одно мгновение, мне показалось, что все будет хорошо: и Егорка счастливый, и мы вместе, и… как бы хотелось этого навсегда. Я поднялась, быстро привела себя в порядок и отправилась в кухню, варганить любимому мужчине завтрак.
Но только вошла в маленькую комнатку, предназначенную для трапез, как в голове тут же всплыл вчерашний момент со Стасом. Да, наивная дура, замуж собралась за такого красивого и состоятельного мужчину, сдалась я ему, как собаке пятая лапа. «Затащить в постель он тебя хотел, идиотка». Но как же, если он сам и остановил все, понимая, что за стеной находится ребенок? Так, ладно, достаточно, нужно отключить все мысли и готовить завтрак.
Пока малыш умывался, я успела отварить гречку, нарезать на кусочки мясо и кинуть в сковородку на разогретое масло. Пришел черед лука, но, немного подумав, я поняла, что слишком долго Егор чистит зубки, и решила пойти проверить. Но ванная оказалась пуста, и там даже был выключен свет, и, не имея других вариантов, я отправилась в комнату. Каково же было мое удивление, когда я увидела, что маленький мальчик аккуратно пытается застелить диван после сна. Тихонько вынырнув, чтобы не отвлекать ребенка, я прислонилась к стене, зажав рот рукой, и быстро рванула обратно в кухню, принявшись нарезать лук. Предательские слезы покатились по щекам, а я нещадно рубила толстыми ломтями горький овощ, и как раз в этот момент ко мне вернулся Егор, и я услышала его тревожный голосок:
